Может сейчас

Когда я киваю, она улыбается и стягивает полотенце с головы. Ее влажные локоны рассыпаются по плечам, я обожаю запах ее только что вымытых волос. Я подхожу к ней и обнимаю ее, прижимаясь лицом к ее голове, чтобы вдохнуть этот аромат.

Потом я возвращаюсь к плите, а она продолжает стоять в гостиной, глядя на меня как на ненормального. Я пожимаю плечами и наливаю соус «Альфредо», в кастрюлю к пасте. Кто-то сзади хватает меня за плечо, и я сразу понимаю, что это Уоррен. Мельком я бросаю на него взгляд.

– А нам с Бриджит тоже хватит?

Даже не знаю, почему сейчас мы не в квартире Сидни. Там мне-то гораздо спокойнее, а ведь я даже не способен ничего слышать. Могу только представить, насколько уютнее там было бы Сидни.

– Здесь на всех хватит, – показываю я, понимая, что мне нужно срочно пригласить Сидни на настоящее свидание. Мне необходимо вытащить ее из этой квартиры. Займусь этим завтра. Завтра я приглашу ее на двенадцатичасовое свидание. Мы пообедаем, потом пойдем в кино, а потом поужинаем, и нам вообще не придется встречаться с Уорреном и Бриджит.

Я как раз вынимаю чесночный хлеб из плиты, когда Сидни бежит в ванную. Сначала меня взволновало, что она резко рванула в ванную, но потом я вспоминаю, что наши телефоны все еще лежат на стойке. Наверное, ей кто-то позвонил.

Через минуту она возвращается на кухню с телефоном у уха. Она смеется, с кем-то разговаривая. Наверное, звонит ее мама.

Я хочу познакомиться с ее родителями. Сидни почти ничего мне о них не рассказывала, кроме того, что ее отец – юрист, а мама всегда была домохозяйкой. Ни разу я не видел ее расстроенной, когда она говорила с ними. Единственные люди в ее жизни, которых я встречал, – это Хантер и Тори, и хотел бы я позабыть об этом знакомстве, уверен, ее семья другая. Они ее родные, поэтому я хочу узнать их поближе, ведь они вырастили исключительную женщину, которую я люблю всем сердцем.

Сидни улыбается мне и знаком показывает на свой телефон: «мама». Затем она пододвигает ко мне мой телефон через барную стойку. Я нажимаю кнопку home и вижу, что у меня пропущенный звонок и сообщение на голосовую почту. Мне редко звонят по телефону, потому что все мои знакомые в курсе, что я не способен ответить на звонок. Обычно я получаю только текстовые сообщения.

Я открываю приложение голосовой почты, чтобы прочитать преобразованное в текст сообщение, но оно пишет «транскрипция недоступна». Я убираю телефон в карман и жду, когда Сидни закончит свой телефонный разговор. Я просто попрошу ее прослушать голосовую почту и пересказать мне, что там за сообщение.

Я выключаю плиту и духовку, расставляю тарелки на стол, подаю кастрюли с едой. Как только ужин готов, Уоррен и Бриджит появляются как по волшебству. Эти ребята дежурят без сбоев. Они исчезают, когда приходит время убирать или оплачивать счета, и появляются каждый раз, когда накрыт стол. Если они когда-нибудь съедут, то оба умрут с голоду.

Может быть, мне стоит съехать самому отсюда. Пусть они хозяйничают в этой квартире и поймут, как весело платить по счетам вовремя. Когда-нибудь я так и поступлю. Я перееду к Сидни, но не сейчас. Только после того, как познакомлюсь со всеми членами ее семьи, и только после того, как у нее появится возможность пожить самостоятельно какое-то время, как она и мечтала.

Сидни заканчивает болтать и кладет трубку, садится за стол рядом со мной. Я двигаю к ней свой телефон и указываю на голосовую почту:

– Ты можешь прослушать сообщение?

Сегодня днем она попросила меня показывать жестами все, что я ей скажу, и я охотно подчиняюсь. Надеюсь, это поможет ей быстрее учиться. Пока она слушает голосовую почту, я накладываю макароны в ее тарелку, бросаю кусочек чесночного хлеба и ставлю перед ней.

Когда она убирает телефон от уха, то смотрит на экран в течение секунды, а затем смотрит на Уоррена, прежде чем посмотреть на меня. Я никогда раньше не видел такого выражения на ее лице. Я не знаю, как это трактовать. Она выглядит растерянной, встревоженной и какой-то ранимой, и мне это не нравится.

– Что же там такое?

Она возвращает мне мой телефон и берет стакан воды, который я приготовил для нее.

– Мэгги, – говорит она, заставляя мое сердце остановиться. Она говорит что-то еще, но ничего не показывает жестами, а у меня не получается прочитать по ее губам. Я перевожу взгляд на Уоррена, и он показывает то, что сказала Сидни.

– Звонили из больницы. Сегодня Мэгги госпитализировали.

Весь мир почти останавливается. Я говорю почти, потому что Бриджит продолжает накладывать еду в свою тарелку, игнорируя все происходящее. Я снова смотрю на Сидни, она отпивает глоток воды, старательно избегая встречи со мной взглядом. Я смотрю на Уоррена, и он смотрит на меня так, словно я должен знать, что делать.

Не понимаю, почему он ведет себя так, будто в мои обязанности входит разруливать подобные ситуации. Мэгги так же и его подруга. Я выжидающе смотрю на него и даю распоряжение:

– Позвони ей.

Сидни смотрит на меня, а я гляжу на нее, и я понятия не имею, как справиться с этой историей. Я не хочу показаться слишком взволнованным, но не могу, узнав, что Мэгги в больнице, не переживать. Так же меня в равной степени беспокоит то, как Сидни реагирует на эту ситуацию. Я вздыхаю и тянусь к ее руке под столом, ожидая, пока Уоррен свяжется с Мэгги. Сидни скользит своими пальцами по моим, но затем кладет другую руку на стол, прикрывая рот ладонью. Она обращает свое внимание на Уоррена, как раз в тот момент, когда он встает и начинает говорить по телефону. Я смотрю на него и жду. Сидни наблюдает за ним и ждет. Бриджит зачерпывает огромную порцию пасты своим хлебом и откусывает кусочек.

Нога Сидни подпрыгивает вверх-вниз. Мой пульс бьется даже быстрее, чем ее нога. Разговор Уоррена затягивается, и, кажется, длится целую вечность. Я не знаю, о чем идет речь, но в середине разговора Сидни вздрагивает, а затем вырывает свою руку из моей и, извиняясь, встаёт из-за стола. Я поднимаюсь, чтобы догнать ее, но тут Уоррен заканчивает разговор.

Теперь я стою посреди гостиной, собираясь броситься за Сидни, но Уоррен начинает показывать:

– Сегодня она потеряла сознание в кабинете врача. Ее оставляют на ночь.

Я выдыхаю с облегчением. Госпитализация по поводу ее диабета – это наилучший вариант развития событий. Именно тогда, когда она заражается вирусом или простудой, ей обычно требуется несколько недель на выздоровление.

По выражению лица Уоррена я понимаю, что он еще не закончил говорить. Есть кое-что, чего он не сказал. Он произнес Мэгги что-то такое, что расстроило Сидни настолько, что она ушла.

– Что еще? – спрашиваю я его.

– Она плакала, – отвечает он. – Она была... напугана. Но больше она ничего не добавила. Я сказал ей, что мы уже в пути.

Мэгги хочет, чтобы мы приехали.

Мэгги никогда не хотела, чтобы в такие моменты мы были рядом. Она всегда чувствовала себя неловко, будто доставляет нам неудобства.

Должно быть, произошло что-то еще.

Я прикрываю рот рукой, мои мысли застыли.

Я поворачиваюсь, чтобы отправиться в свою спальню, но Сидни стоит в дверях обутая в туфли и с сумочкой через плечо. Она собралась уходить.

– Извини, – говорит она. – Я ухожу не потому, что злюсь. Мне просто нужно все это переварить, – она небрежно обводит рукой комнату, а потом опускает ее вниз. Но она все равно не уходит. Она просто стоит там, сбитая с толку.