Может сейчас

Его взгляд встречается с моим, и я протягиваю ему один из батончиков «Твикс». Он берет его и улыбается мне.

– Спасибо, – говорит он.

Мой рот открывается так широко, что шоколад почти вываливается из него. Я смеюсь и прикрываю рот рукой.

– Ты. – Я перевожу взгляд на Уоррена. – Он заговорил. – Я снова смотрю на Риджа. – Так ты говоришь?

– Круто, да? – говорит Уоррен.

Я просто ошарашена. Я никогда не слышала от него ни единого слова.

– И как долго ты говоришь? – я показываю жестами.

Ридж пожимает плечами, как будто это не имеет большого значения:

– Несколько месяцев.

Я качаю головой, совершенно потрясенная. Слова из его уст звучат так, как я себе представляла. Именно глухота в конечном счете свела нас всех вместе. Родители Уоррена. Наша с Риджем потеря слуха. Но глухота у Риджа гораздо сильнее. Моя же настолько небольшая, что даже не мешает мне жить. Вот почему в течение многих лет, когда мы были вместе, я говорила за него все, что нужно было. Несмотря на то, что мы оба могли общаться с помощью языка жестов, я все же очень хотела, чтобы он научился говорить вслух. Я просто никогда не давила на него по-настоящему, потому что не знаю, каково это – иметь глубокую потерю слуха, поэтому я не знала, что именно его сдерживало.

Но я думаю, он все же понял это. И я хочу знать каждую деталь. Я очень взволнована. Это просто невероятно!

– Как так? Почему? И когда же? Что ты первым делом сказал вслух?

Что-то тут же меняется в выражении его лица. Он становится настороженным, как будто не хочет говорить со мной об этом. Я бросаю взгляд на Уоррена, который смотрит прямо на дорогу, словно только что намеренно прекратил этот разговор. Я оглядываюсь на Риджа, но он снова смотрит в окно.

И тогда я все понимаю.

Сидни.

Именно из-за нее он сейчас и заговорил.

Я вдруг начинаю им завидовать. Ей. Я задумалась, что же в ней было такого, что заставило его преодолеть то препятствие, которое его сдерживало. Почему у меня не появился стимул заставить его захотеть сказать мне что-то вслух?

И вот она снова здесь: неуверенная в себе, угнетенная версия меня самой.

Я хватаю газировку «Доктор Пеппер» и делаю глоток, пытаясь заглушить этот внезапный приступ ревности. Я очень рада за него. И я горжусь им. Не должно иметь значения, что заставило его захотеть научиться общаться другим способом. Все, что имеет значение – это то, что он смог. И хотя в моей груди все немного горит, я улыбаюсь. Я оборачиваюсь и убеждаюсь, что он видит гордость на моем лице.

– Ты уже ругался вслух? – жестикулирую я.

Он смеется, вытирая пальцем уголок рта.

– Дерьмо было моим первым ругательством.

Я смеюсь. Конечно, так оно и было. Ему нравилось смотреть, как я произношу это слово, когда злюсь. Я понимаю, что произносить слова вслух, не будучи в состоянии услышать их, вероятно, не так здорово, как слышать свой собственный голос, но это должно быть приятно, наконец-то иметь возможность ругаться вслух.

– Назови Уоррена засранцем, – говорю я.

Ридж смотрит на затылок Уоррена.

– Ты просто засранец.

Я прикрываю рот рукой, совершенно ошеломленная тем, что Ридж Лоусон так многословен.

Как будто он совсем другой человек.

Уоррен смотрит на меня, перехватывая руль коленом, чтобы показать для Риджа то, что он говорит.

– Он вовсе не малыш. И не попугай.

Я толкаю Уоррена в плечо.

– Заткнись. Позволь мне насладиться этим, – я снова смотрю на Риджа и кладу подбородок на подголовник. – Скажи «фак».

– Фак, – говорит он, смеясь над моим инфантилизмом. – Что-нибудь еще? Блин. Черт. Мать твою. Какого хрена. Сукин сын. Бриджит.

Я умираю от смеха, как только он включает ее имя в свою череду ругательств. Уоррен показывает средний палец.

Я оборачиваюсь и снова смотрю на дорогу, все еще смеясь. Я делаю глоток своего напитка и со вздохом расслабляюсь на сиденье.

– Я скучала по вам, ребята, – говорю я. Только Уоррен слышит, что я это сказала.

– Мы тоже скучали по тебе, Мэггот. (Червяк - в переводе с англ., прим. перев.)

Я закатываю глаза, снова слыша это прозвище. Я смотрю на него, убеждаюсь, что мой подголовник закрывает меня от Риджа, так что он не может читать по моим губам.

– Сидни злится, что он уехал?

Уоррен бросает на меня беглый взгляд, а затем снова смотрит на дорогу.

– Злится – не то слово. Она действительно ярко отреагировала, но не так, как большинство людей, – он делает паузу на мгновение, а затем продолжает. – Она слишком хороша для него, Мэгги. Она просто... хорошая. Точка. И если бы вся эта ситуация не была бы такой чертовски странной, я чувствую, что она бы тебе очень понравилась.

– Я не питаю к ней неприязни.

Уоррен смотрит на меня краем глаза. Он ухмыляется:

– Да, но в ближайшее время вряд ли вы с ней пойдёте делать маникюр или отправитесь в совместное путешествие.

Я смеюсь в знак согласия:

– Это уж точно, черт возьми.

Ридж наклоняется вперед между сиденьями и сжимает оба передних подголовника. Он смотрит на меня, а потом он смотрит на Уоррена.

– Зеркала заднего вида, – говорит он, – это как стереосистема для глухих, – он откидывается на спинку сиденья. – Перестаньте говорить о нас, будто меня здесь нет.

Уоррен слегка смеется. Я просто опускаюсь на свое место, обдумывая последнюю фразу.

«Перестаньте говорить о нас так, будто меня здесь нет».

«Перестаньте говорить о нас...»

«Нас».

Теперь он называет себя и Сидни нас. И он говорит вслух. И... я делаю еще один глоток своего напитка, потому что это не так легко проглотить, как я предполагала.

Глава 12

Сидни

Даже не знаю, что больше выбивает меня из колеи: то, что Ридж уехал провести ночь со своей бывшей девушкой, или что я осталась в его квартире наедине с Бриджит.

Как только Уоррен и Ридж ушли, зазвонил телефон Бриджит.

Она сняла трубку и прошла в свою спальню, даже не взглянув на меня. Похоже, она разговаривала с сестрой, но это было час назад. Потом я услышала, что она начала принимать душ.

А я теперь здесь, привожу в порядок их кухню и мою посуду. Да, знаю, Ридж велел мне не беспокоиться об уборке, но я не смогу заснуть, зная, что остатки еды разбросаны по всей кухне.

Я загружаю в посудомойку последние столовые приборы, когда Бриджит выходит из своей комнаты в пижаме.