Может сейчас
Шрифт:
– Тем не менее, ты не заслужила того, что с тобой случилось. Я знаю, каково это, когда кто-то, кого ты любишь, предает тебя. Однажды я ударила девушку по лицу за то, что она переспала с моим парнем, а ты даже не накричала на меня за то, что я влюбилась в твоего.
Я ценю, что она так откровенна.
– Мне было трудно понять, на кого злиться после прочтения всех ваших сообщений, – признаюсь я. – Вы оба, кажется, так старались поступить правильно. Ридж рассказал о твоих предыдущих отношениях, и этот опыт сильно отличался от того, что произошло между тобой и Риджем. Твои подруга и бойфренд ставили твои чувства на последнее место в их романе, но ты и Ридж по крайней мере пытались поставить мои чувства на первое место.
Сидни кивает.
– Он заботится о тебе, – говорит она
Она делает еще один глоток воды из бутылки.
Ее слова наполняют меня еще большим сожалением о том, что произошло между мной и Риджем в эти выходные. Потому что я знаю, что он волнуется. И я чувствую свою вину, что он все еще беспокоится обо мне. И не только потому, что я не забочусь о себе так, как ему хотелось бы, но и потому, что я с самого начала взвалила это на него. Я позволила отношениям с ним начаться, зная, что, если ничего не выйдет, в конце концов, он всегда будет рядом, потому что он просто относится к такому типу людей. Я нахожусь в ситуации, когда он не может полностью уйти от меня и быть довольным этим выбором. Что должно как-то повлиять на Сидни, считающей, что она никогда не избавится от меня, пока я не сделаю этот окончательный выбор, чтобы полностью отрезать мою дружбу от Риджа. Просто невозможно полностью вычеркнуть меня из ее жизни, когда у нас все еще есть общий друг.
Я наклоняюсь вперед и складываю руки на столе, дергая себя за рукав рубашки, пока смотрю на нее.
– Так вот почему ты здесь? – спрашиваю я, глядя на нее снизу вверх. – Чтобы сказать мне, что ты хочешь убрать меня со сцены?
Я жду, что она кивнет теперь, когда я поняла причину, по которой она приехала из Остина. Ей нужно было очистить свою совесть, прежде чем вежливо попросить меня никогда больше не разговаривать с Риджем. Но она не кивает. Она не качает головой. Она просто смотрит на меня, как будто пытается придумать ответ, который не обидит меня.
– Ридж будет беспокоиться о тебе независимо от того, является ли он активной частью твоей жизни или нет. Я здесь, потому что хочу убедиться, что с тобой все в порядке. А если нет, я хочу знать, что я могу сделать, чтобы помочь в этом. Потому что, если с тобой все в порядке, Ридж не будет так сильно волноваться. И тогда мне не придется беспокоиться о Ридже.
Я не знаю, что на это ответить. Я даже не уверена, должна ли чувствовать себя оскорбленной ее словами. Она здесь не потому, что беспокоится обо мне, а потому, что беспокоится о Ридже. Часть меня хочет сказать ей, чтобы она ушла, но часть меня испытывает облегчение от того, что она это сказала. Потому что, если бы она притворилась, что беспокоится обо мне, я бы ей не поверила. Она немного похожа на Уоррена в этом отношении – откровенна до такой степени, что иногда это жалит.
Сидни тяжело вздыхает и говорит:
– Я потратила много времени, пытаясь поставить себя на твое место. Говорила себе, что на твоем месте я бы поступала иначе, – она не смотрит на меня, когда говорит, она теребит этикетку на бутылке с водой, избегая встречаться со мной взглядом. – Я говорила себе, что я бы лучше заботилась о своем здоровье, чем ты. Или что я не совершала бы безответственный выбор, например, не покидала бы больницу до того, как меня выпишут. Но мне легко говорить такие вещи, потому что на самом деле я не на твоем месте. Я не могу даже представить, через что тебе приходится проходить, Мэгги. Я не знаю, каково это – принимать по нескольку лекарств каждый день или посещать врача чаще, чем собственных родителей. Мне не нужно беспокоиться о микробах каждый раз, когда я переступаю порог своего дома или когда кто-то прикасается ко мне. Я не планирую свой распорядок с оглядкой на процедуры, которые я вынуждена принимать чтобы просто сделать вдох. Мне не нужно основывать каждое свое жизненное решение на вероятности, что я, скорее всего, умру где-то в следующем десятилетии. И я не могу сидеть здесь и думать, что если бы я была на твоем месте, то не стала бы винить Риджа в том, что он слишком заботится обо мне. Потому что единственное, что связывает его со мной – это его любовь. Нет никаких других факторов, связывающих его со мной, так что я понимаю, почему
ты обижаешься на него. Он пытался защитить тебя, но ты просто хотела, чтобы он не обращал внимания на твою болезнь, чтобы ты тоже могла игнорировать ее.Она наконец поднимает глаза от бутылки с водой, и я клянусь, что в ее глазах стоят слезы.
– Конечно, я совсем тебя не знаю, – продолжает она. – Но я уверена, что Ридж не был бы так расстроен, если бы не миллион замечательных качеств, которые он видит в тебе. Я надеюсь, что одним из этих качеств является твоя способность приструнить свою гордость, чтобы понять, что ты должна извиниться перед ним за то, что заставила его чувствовать себя так, как он чувствовал после того, как покинул твой дом в субботу. Он заслуживает хотя бы этого после того, как сильно любил тебя, Мэгги.
Она смахивает слезу. Я открываю рот, чтобы ответить, но ничего не выходит. Кажется, я в шоке. Я не ожидала, что она явится сюда, потому что хочет, чтобы я связалась с Риджем.
– Ты можешь думать, что он тебе не нужен, и, возможно, это правда, – добавляет она. – Может, и нет. Но Ридж нуждается в тебе. Он должен знать, что ты о себе заботишься и что ты в безопасности, потому что, если у него не будет этой уверенности, беспокойство и чувство вины съедят его. И чтобы ответить на заданный ранее тобой вопрос... нет. Я не хочу, чтобы ты исчезла из поля зрения. Изначально на картине были вы. Ты, Уоррен и Ридж, но теперь, раз уж так получилось, что я стала частью вашей жизни, нам всем нужно понять, как вписаться в рамки общей картины.
Я все еще не могу подобрать слов. Я делаю глоток воды и медленно завинчиваю крышку, глядя на нее сверху вниз, избегая слезящихся глаз Сидни. Я пытаюсь осмыслить все, что она только что сказала, не тратя слишком много времени на ответ.
– Так много сказано, – говорю я. – Мне нужна минутка.
Сидни кивает. Некоторое время мы сидим молча, пока я все обдумываю. Пока я все перевариваю. Я ее не понимаю. Как может один человек быть таким понимающим? Ей было бы легче сейчас говорить с Риджем, а не со мной, убеждать его, что я не ценю ни его, ни все, что он для меня сделал. Но вместо этого она здесь. Скорее всего, без его ведома. Она борется не за то, чтобы стереть меня с картины, к которой я, честно говоря, больше не отношусь. Она борется, чтобы вписаться в картину, которая уже существует. Чтобы объединиться с ее обитателями. Быть принятой.
– Ты лучше меня, – наконец говорю я. – Теперь я понимаю, почему он влюбился в тебя.
Сидни слегка улыбается.
– Однажды он влюбился и в тебя, Мэгги. Мне трудно поверить, что у него не было для этого миллиона причин.
Я смотрю на нее, гадая, так ли это на самом деле. Я всегда чувствовала, что моя болезнь была причиной того, что Ридж влюбился в меня. Я даже сказала ему это однажды. Мои точные слова звучали следующим образом: «Я думаю, что моя болезнь – это то, что ты любишь во мне больше всего». Я сказала это прямо здесь, в гостиной, когда мы расстались навсегда.
Но, может быть, это и не так. Может быть, он любил меня за меня, и, поступая так, он действительно хотел лучшего для меня из-за меня, а не из-за своих личностных качеств.
Боже мой, моя мать точно меня испортила. Хотя, наверное, этого и следовало ожидать. Когда собственная мать не может любить тебя, как ты можешь верить, что кто-то другой может любить тебя?
Сидни права. Ридж заслуживает гораздо большего уважения, чем того, что я проявила. Он также заслуживает девушку, сидящую прямо сейчас напротив меня, потому что эта ситуация могла бы развиться многими возможными путями, но Сидни выбрала высокий. Когда человек выбирает путь вести себя достойно, это побуждает окружающих делать то же самое.
Поначалу здесь может показаться тесно и неуютно, но я рада, что она теперь в нашей картине.
Глава 19
Ридж
Я хожу по квартире, как по яичной скорлупе, боясь открыть дверь, боясь пробовать еду из холодильника, боясь заснуть. Настала очередь Уоррена подшутить надо мной, так что я жду этого час за часом во всем, что ем или пью. Но ничего не происходит. Что делает меня еще большим параноиком.
Может быть не разыгрывать меня – это и есть розыгрыш.
Нет, он не настолько умен.