Мрачный похититель

Он кивает в знак согласия.

— Это становится опасным. По-настоящему опасным, Тристан. Если на нас могут вот так напасть средь бела дня, кто знает, что еще может случиться. Я горю желанием убрать Мортимера со сцены и всех, кого мы сможем с ним прикончить.

— Я знаю, я тоже. Такое ощущение, что мы находимся в этом путешествии уже несколько жизней.

— Да, именно так оно и есть. Как будто эта жизнь растянута до предела. Мы не можем вынести слишком много. На Мортимере все не остановится. Было еще четверо и эта итальянская семья. Мы даже не знаем, где начать их искать. Нигде нет никаких зацепок.

— Кроме нашего анонимного друга, — сообщаю я. И снова мне интересно, кто это, черт возьми.

— Я не думаю, что этот парень покажет свое лицо, пока не будет готов. Если вообще покажет. Сомневаюсь, что мы можем положиться на него больше, чем с письмом. Именно это письмо заставило нас действовать. Мы бы не узнали, что что-то замышляется под прикрытием.

— Не знаю, похоже, война, о которой он предупреждал, началась, когда мы прочитали письмо. Подумай об этом. Все было тихо более восемнадцати месяцев, а потом, когда мы собрались вместе, чтобы реформировать Синдикат, произошло нападение. Это подозреваемый Доминик. Тот парень — если это парень, — который написал письмо, написал его, потому что знал, что мы не прочтем ничего подобного и не сделаем ничего хренового. Война будет? Нет, война назревала. Вот что.

— Христос…

— Ну… если мы поймаем Мортимера, то это будет большим врагом.

Большой враг… Я надеюсь на это. Надеюсь, он худший из всех, но я не могу предположить. Если все пройдет хорошо, и мы сможем добраться до него, то я должен знать, что в море могут быть более крупные рыбы. Люди, которые не хотят, чтобы Синдикат реформировался, и определенно не с такими боссами мафии, которых Массимо хочет включить.

Когда мы прибываем на остров, уже наступает ночь.

Уже почти десять, и все, чего я хочу — это увидеть Изабеллу.

Я отодвинул желание на задний план, когда Доминик настаивает на том, чтобы мы приготовили ужин. Я хотел понаблюдать за ним. Я больше ничего не спрашивал о наркотиках, потому что не хотел портить момент, что мы, казалось, воссоединились.

Он пошел спать примерно через час, а я пошел в комнату Изабеллы, чтобы проверить ее. Как бы мне ни хотелось ее увидеть, у меня не было никакого намерения ее будить.

Я никогда не ожидал увидеть ее бодрой или сидящей на террасе, наблюдающей за тем, как море разбивается о скалы.

Она встает, когда видит меня, и я вижу, как она пытается не выглядеть слишком счастливой, но у нее это не получается.

— Ты вернулся, — говорит она с легкой улыбкой.

— Да, я вернулся час назад. Думал, ты спишь.

— Нет. Я не могла. Я подумала, что подожду и увижу… — Ее голос затихает, словно она пытается остановить себя в мыслях и словах, чтобы не сказать что-то не то.

Однако я хочу услышать, что именно она собиралась сказать.

— Что увидишь?

Она смущенно смотрит себе под ноги и заправляет прядь волос за ухо.

Я придвигаюсь ближе и тянусь к ее прекрасному, кукольному лицу. Я поднимаю ее подбородок и направляю ее взгляд прямо вверх, чтобы он встретился с моим.

— Что увидишь, Изабелла? — спрашиваю я и пристально смотрю ей в глаза.

— Тебя… — говорит она едва слышно.

Каждый раз, когда я с ней, я ступаю на опасный путь. Тот, который я знаю, что должен выбрать. Я смотрю на нее, и мы больше не похититель и пленница. Мы даже не те люди из клуба. Мы — это мы. Мы переросли все это, и я изо всех сил пытаюсь сопротивляться тому, что мое сердце хочет, чтобы я чувствовал к ней, но я не могу.

Я смотрю на нее и совсем не думаю о том, откуда она взялась, или от кого она взялась. Я не думаю о том, кто может увидеть меня с ней, или что они могут подумать. Я думаю о том, что сейчас, когда я опускаюсь к ее губам и целую ее.

Она отвечает на поцелуй с той же страстью, и я беру ее на руки, чтобы отнести в комнату, на кровать.

Слой за слоем с нас снимается одежда, а затем остается только кожа к коже, тело к телу, душа к душе.

Когда я проскальзываю в ее скользкое отверстие, меня охватывает адский жар потребности. Я беру ее так, как никого еще не брал, и я контролирую водоворот эмоций, который меня захватывает.

Я знаю, когда я занимаюсь любовью, а когда просто трахаюсь. Это и есть занятие любовью, и это случалось со мной только с одним человеком.

Я никогда не думал, что это может произойти снова. Я никогда не думал, что позволю этому случиться снова. В нашем мире хорошо известно, что женщины — это слабость, которую мы не должны себе позволять. Но что происходит, когда встречаешь ту, которую хочешь сохранить навсегда?

Я позволяю себе быть эгоистичным. Я позволяю себе потворство, которое, как я знаю, я не могу иметь, но имею. Я позволяю своему сердцу чувствовать то, что оно хочет для женщины в моих объятиях, и быть тем мужчиной, которым я был до того, как тьма забрала меня.

Глава тридцать третья

Изабелла

Солнце взошло некоторое время назад. Я не уверена, который час. Я думаю, что еще достаточно рано, чтобы считаться ранним утром.

Я только что лежала рядом с Тристаном и смотрела, как он спит.

Он в отключке. В такие моменты я чувствую, что он в моей власти.

Я открыто смотрю на него, восхищаясь красотой его лица и его великолепной копной волос, диких и взъерошенных. Результат нашей дикой любви всю ночь.

Вот что мы делали прошлой ночью. Занимались любовью. Я, возможно, не была со многими мужчинами или не была такой опытной, как другие, но я знаю, что я чувствую. Я знаю, что я чувствовала прошлой ночью, и перемена произошла с той секунды, как он поцеловал меня.

Это было подчинение зову того, кем мы хотим быть. Это как тот мужчина и та женщина, которые встретились в парке несколько недель назад, зовут нас исследовать, кем они хотят, чтобы мы были.

Его дыхание меняется, а затем его глаза трепещут и открываются. Пронзительная синева — самое прекрасное, что я когда-либо видела в своей жизни.

Заметив, что я смотрю, он слегка приподнимает голову и улыбается, обнажая ровные белые зубы.

— Ты снова за мной наблюдаешь, Bellezza. Если ты не будешь осторожна, я могу неправильно понять, — говорит он.

— Я не знаю, какие еще идеи у тебя могут быть, синьор, помимо всего того, что мы сделали, — говорю я.

— Ну, я могу подумать, что ты хочешь снова меня одолеть, как будто тебе было мало.

— Возможно, ты прав. Мне, возможно, было недостаточно.

Его улыбка становится шире, а затем гаснет, когда он смотрит мимо моей головы и видит, как светло на улице.

Я смотрю на него и почти читаю его мысли. Он думает об уходе, потому что это будет выглядеть подозрительно, что он здесь со мной. Я просто не хочу, чтобы он куда-то уходил.