Мрачный похититель

— Ты в порядке?

Она кивает. — Да. Здесь хорошо. Все были великолепны. Как ты?

Мы похожи на ту пожилую супружескую пару, которая изо всех сил пытается найти темы для разговора.

— Я в порядке.

— Ты готов к пятнице?

— Да, все готово.

— Хорошо.

— И без поцелуя? — раздается голос из темной гостиной.

Изабелла и я оба поворачиваемся, чтобы посмотреть. Загорается свет, и вместе с ним появляется Доминик.

У меня кровь стынет в жилах, когда я вижу, что он приставил пистолет к голове. Небрежно, как будто это ничего не значит.

— Доминик, — хрипло говорю я.

Он стоит, но шатается, а его глаза смотрят вдаль, что становится еще более выраженным, когда он улыбается.

— Я пришел сюда и не могу вспомнить, зачем. Чтобы почистить пистолет, понюхать героин или понаблюдать за вами двумя, — отвечает он со смехом, который звучит фальшиво.

Он под кайфом.

Черт возьми.

Господи… это не то, что нам сейчас нужно. Но на это есть причина. Я просто не готов.

— Доминик, убери пистолет, — требую я.

— Нет. Пока нет. Ненавижу эту гребаную вазу, — говорит он и стреляет в вазу в углу. Она разбивается, и я отодвигаю Изабеллу за собой. — И эта гребаная картина этого тупого дерьма. — Еще одна пуля разносится эхом и попадает в картину с какими-то абстрактными узорами.

— Доминик, прекрати! — кричу я.

— Иди на хуй, — он поворачивается ко мне и размахивает пистолетом. — Посмотри, как ты ведешь себя благородно. Днем ты — младший босс, а ночью ты трахаешь дочь врага. Тебе должно быть стыдно. Как быстро ты забываешь, что в смерти Алиссы виноват ее отец. Ее отец сделал это с тобой, и тебе все равно. Все, что тебя волнует — это твой гребаный член и пизда.

Я онемел и в ярости. Он говорит то, с чем я уже боролся в своей голове. Хотя я не вижу Изабеллу, я знаю, что она, должно быть, полностью унижена.

— Я видел вас двоих на острове, целующихся, трахающихся беззаботно. Алисса была достаточной причиной не ехать туда, Тристан, но Па… — он морщится, и тут я вижу ответ на то, что с ним произошло. Он скорбит. — Будешь отрицать? Вот доказательства.

К моему ужасу, он нажимает кнопку на своем телефоне, и на широкоэкранном телевизоре показывают кадры спальни Изабеллы на острове. Мы двое в постели, занимаемся сексом. Наш образ там, и наши стоны и крики удовольствия заполняют комнату.

Мои глаза прикованы к экрану передо мной, где я пожираю женщину, которую мне не следовало иметь. Доминик под кайфом и действует под кайфом, но то, что он сказал, это дерьмо, которое он хотел сказать. То, что он делает, это то, что он действительно хотел сделать.

Изабелла хватает меня за рубашку, а я не смею смотреть на нее. Это моя вина, что мы пересекли эту черту. Не ее. Я сделал первый шаг.

— Выключи! — кричит Массимо с другого конца комнаты. Кэндис стоит рядом с ним. Они оба с тревогой смотрят на Доминика и запись.

Доминик выключает ее, но улыбается. — Конечно, босс, ты бы встал на его сторону. Ты хорошо разбираешься в том, как трахнуть дочь врага. Может, мне тоже стоит найти кого-нибудь, кого можно трахнуть, чтобы вступить в клуб.

— Доминик, у тебя проблемы, — говорит Массимо.

— Нет, у меня нет проблем. Я в порядке. Я никогда не чувствовал себя лучше. Никогда не чувствовал себя более живым. Тебе стоит попробовать. Когда я такой, я забываю о боли. Я забываю, что у меня никого нет.

— Это чушь собачья, и ты это знаешь! — вмешался я.

— Правда? Вы двое держитесь вместе. Андреас был одиночкой. У меня был только папа, а его больше нет. Он умер, и от меня ждали, что я просто пойду дальше и отомщу. Как будто это что-то решит или вернет его. Мы не говорим о том, что чувствуем, по крайней мере, со мной. Вы все меня игнорируете.

— Это неправда, — говорит Массимо.

Это неправда, но Доминик в это верит.

— Это чертова правда, — парирует Доминик и стреляет еще раз. На этот раз он попадает в окно, и стекло разбивается.

— Доминик, пожалуйста, опусти пистолет, — говорит Кэндис.

— Нет, — вопит он и стреляет в металлическую панель на стене.

Я чуть не умер, наблюдая, как пуля рикошетом отскакивает от металла и попадает ей прямо в грудь.

Она издает такой пронзительный звук, что он, кажется, разрушает реальность.

— Кэндис! — кричит Массимо, когда она падает на землю. Он хватает ее, и Изабелла бросается к ним, громко плача.

Должно быть, меня парализовало от шока, потому что я не могу пошевелиться. Я наблюдаю за Домиником, который осознает, что он сделал.

Он сначала опускает пистолет, а потом он выскальзывает из его рук. Он качает головой и смотрит на них.

— Нет… о Боже, нет. Кэндис, мой ангел, — говорит он. Он делает шаг, чтобы подойти к ним, но я его перехватываю.

Я бросаюсь на него с яростью, которую я чувствовал, и наношу удар прямо ему в лицо, сбивая его с ног. Он пытается встать, но не может. Он ошеломлен моим ударом и гребаными наркотиками, которые он принял.

— Ебаный ублюдок, не смей подходить к ней. Ты не заслуживаешь ее. Не заслуживаешь. Мы все горевали, когда умер Па. Не говори нам чушь, чтобы ты мог нормально верить в ту ложь, которую ты говоришь себе.

Он смотрит на меня, и по его щекам текут слезы.

Я достаю телефон, чтобы позвонить в 911.

Когда Массимо начинает делать искусственное дыхание, мое сердце разрывается. Вокруг так много крови.

Кэндис не двигается и не дышит, она только истекает кровью.

Я не могу ее потерять. Мы не можем ее потерять.

Массимо продолжает делать искусственное дыхание, но это не помогает.

Глава тридцать девятая

Тристан

Пришли парамедики и взяли на себя работу Массимо. Мы все стояли и смотрели, как одна мучительная секунда за другой тикали. С каждой секундой я видел, как ускользает жизнь Кэндис.

Кэндис.

Кэндис — девушка, которая так много для нас значит. Такой настоящий друг, она была нам как семья. Настоящий друг, что никогда не было никаких сомнений в доверии, когда дело касалось ее. Она из тех людей, которые всегда будут верны тебе и всегда будут ставить себя на последнее место. Она — наше сердце. Человек, который не дает нам соскользнуть во тьму нашего мира. Она …