Мучимые ересями

— Может быть, — сказал Стейнейр. — А может быть и нет. Очевидно, если Ваше Величество правы насчёт Озёрного Края, это означает, что нам удалось заполучить союзника в стане врага. С другой стороны, замечание Хэллика о том, что мы едва ли можем диктовать что-нибудь парламенту любого из королевств, не нарушая его прерогатив, было особенно неприятным для Чёрного Коня и его друзей. Не могло случиться так, что вы и он могли бы обсудить это перед завтрашним утренним заседанием?

— Я полагаю, что это вполне возможно, — признался Серая Гавань.

— Мне показалось, что я почувствовал ваше прикосновение. — Стейнейр улыбнулся. — В любом случае, это, вероятно, заставит по крайней мере некоторых из наиболее консервативных товарищей Чёрного Коня серьёзно задуматься о том, хотят ли они подорвать свои собственные прерогативы дома. И должен признаться, что я был весьма приятно удивлён отношением делегатов архиепископа Павла.

— Приятно удивлены? — Шарлиен посмотрел на него.

— Несомненно, Ваше Величество. — Архиепископ склонил голову в сидячем поклоне. — На нескольких уровнях. Прежде всего потому, что я не обнаружил никаких оговорок с их стороны относительно законности нашей ссоры с Храмовыми Лоялистами. Один или два из них, очевидно, имеют серьёзные опасения относительно того, куда именно мы можем зайти в богословском и доктринальном смысле, но они явно поддерживают нашу основную позицию относительно разложения Матери-Церкви. Письма архиепископа Павла совершенно ясно дали понять, что он чувствует то же самое и что он с готовностью готов принять существующую иерархию Церкви Черис и главенство архиепископа Теллесберга, чем не следует пренебрегать. Изумруд уже сделал то же самое, конечно, но, несмотря на помолвку принцессы Марии с молодым Жаном, факт остаётся фактом, что большая часть мира будет видеть Изумруд по существу завоёванной провинцией. Клинтан и Трайнейр смогут довольно убедительно доказать, что Кайлеб принудил Изумрудскую Церковь принять Церковь Черис.

— В случае Чизхольма это не так. Или, по крайней мере, не совсем так. Это делает готовность архиепископа Павла открыто и охотно принять позицию чизхольмской церкви в иерархии Церкви и гораздо более ценной, и более смелой. Он не может спрятаться за угрозой черисийских штыков, не может притворяться, что мы «заставили» его сделать это, и всё же он открыто принял раскол и его последствия. Отношение его представителей убеждает меня, что его письмо также совершенно искренне. Имейте в виду, он уже привлёк моё внимание к нескольким областям в Чизхольме, где потребуется твёрдость и терпение — и осторожность — но в целом ему удалось развеять большинство моих самых насущных опасений.

— На другом уровне, однако, и том, который на самом деле напомнил мне об этом в данный момент, я также читал его инструкции своим представителям, в которых идёт речь об Имперском Парламенте. По сути, им было поручено ориентироваться на меня в политических и светских делах, и он внушил им, что он, как их архиепископ, желает от них, чтобы они помогали Короне любыми возможными способами.

— О, хорошо. — Шарлиен удовлетворённо кивнула. — Марек — барон Зелёной Горы — и мама сказали мне, что они ожидали от него чего-то очень похожего. Я рада видеть, что они были правы.

— Это, безусловно, так и есть, Ваше Величество.

— И, — сказал Серая Гавань с нескрываемым удовлетворением, — делегаты Палаты Общин уже формируют рабочие партнёрства со своими коллегами из Черис. Жак Чёрная Виверна и сэр Сэмил Вейсмим рассказали мне, что они уже беседовали с Уиллимом Уотсином и Тобисом Сэмилсином, Ваше Величество.

— Я хорошо знаю их обоих. — Шарлиен снова кивнула. — Уотсин, в частности, был одним из ближайших союзников Марека в Палате Общин в течение многих лет. Я, позвольте сказать, нисколько не удивлена, что он перешёл в наступление здесь, в Теллесберге.

— У меня сложилось впечатление, что именно это он и делает, — согласился Серая Гавань. — Хотя Жак сказал мне, что у него сложилось впечатление, что у мастера Сэмилсина могут быть более существенные сомнения относительно нашей «раскольнической» политики, чем у мастера Уотсина.

— В самом деле? — Шарлиен слегка нахмурился, затем немного вскинула голову. — Это вполне возможно. Тобис по натуре необычайно преданный человек. Он не самый умный человек в мире, но он необычайно уравновешен, что является одной из причин, почему он и Уотсин обычно работают в тандеме. Уотсин может быть просто гениальным, но он также может быть немного… неуравновешенным, время от времени. Тобис помогает ему сохранять сосредоточенность. Но Тобис также распространяет свою преданность не только на Корону. На самом деле, это одна из вещей, которые мне всегда нравились в нём больше всего; он привносит ту же самую уравновешенность, то же самое чувство ответственности во все важные вещи в своей жизни. И Церковь важна для него.

— Может ли это стать проблемой, Ваше Величество? — Глаза Серой Гавани стали гораздо более серьёзными, чем прежде. — Судя по тому, что сказал Жак, и он, и сэр Сэмил считают, что Уотсин и Сэмилсин вполне могут быть двумя самыми важными делегатами от Палаты Общин.

— Они почти наверняка являются двумя самыми важными делегатами, — согласилась Шарлиен. — И я подозреваю, что одной из причин, по которой выбрали Тобиса, было та, что другие члены Палаты знают, что у него есть по крайней мере некоторые сомнения относительно раскола. Он выполнит все инструкции, которые они ему пришлют — или, по крайней мере, если решит, что не может выполнить их с чистой совестью, то скорее уйдёт в отставку и откажется от участия в процессе, чем нарушит их — но я уверена, что есть немало других членов Палаты, у которых есть свои собственные сомнения. Они доверяют его честности, и они также доверяют ему в разрешении этих сомнений.

— Должен ли я попытаться положить конец любым опасениям, которые у него могут быть, Ваше Величество? — тихо спросил Стейнейр.

— Я думаю, что это была бы очень хорошая идея, — сказала Шарлиен после короткой паузы. — Но я не думаю, что вам придётся искать его, Ваше Преосвященство. Если я не ошибаюсь, он собирается прийти к вам. Как я уже сказала, он очень уравновешен, и я думаю, теперь, когда я подумала об этом, что он, вероятно, захочет обсудить эти его сомнения непосредственно с вами при первой же возможности. И я думаю, что он сделает всё возможное, чтобы выслушать то, что вы должны сказать, без предвзятости, когда он это сделает.

— Я ни от кого не могу требовать чего-то большего. — Стейнейр снова улыбнулся своей безмятежной улыбкой. — Если он действительно готов слушать, я надеюсь, что Бог сможет сделать так, чтобы Его услышали, даже если Ему придётся использовать для этого такой ненадёжный проводник, как я.

Шарлиен покачала головой. Для большинства людей в положении Стейнейра, эта последняя фраза была бы примером настоящей ложной скромности. В случае Мейкела Стейнейра, она была абсолютно искренней.

— Может быть, ты и не можешь ни от кого просить большего, Мейкел, — голос Серой Гавани был значительно более кислым, чем у архиепископа, — но я хотел бы, чтобы ты получал это немного чаще.

— И что же привело вас к этой мысли, милорд? — спросила Шарлиен, изогнув бровь.

— Этот идиот Кейри, Ваше Величество, — проворчал Серая Гавань. — Хотел бы я знать, о чём думали члены Палаты Общин, когда включили его в свой список делегатов!

Шарлиен поморщилась. Трейвир Кейри был одним из немногих черисийских делегатов, по отношению к которым она питала серьёзные сомнения. Она тоже задавалась вопросом, что могло вдохновить остальных членов Палаты Общин выбрать его, дабы он говорил от их имени, и всё ещё не могла придумать ответ, который бы ей понравился.

— По большей части это были просто разговоры о благосостоянии, Рейджис, — сказал Стейнейр, чей тон был значительно спокойнее, чем у первого советника. — Неужели я действительно должен объяснять тебе, сколько ещё членов Палаты Общин должны ему деньги, услуги или и то, и другое?

— Нет, — проворчал Серая Гавань.

— Ну, я думаю, что это, на данный момент, вероятно, главная причина. — Архиепископ слегка пожал плечами. — Я бы нисколько не удивился, если бы он припомнил большую часть этих услуг для того, чтобы его выбрали.