Муля, не нервируй… Книга 2

— А вот я тоже говорю, — подключилась Белла, — постучать надобно!

— Ну, так постучите, — сказала ей Полина Харитоновна.

— Кто, я? Почему это я? — возмутилась Белла, — мне неудобно. Вон пусть Лиля стучит.

— А почему это Лиля стучать должно? — тут же взвилась Полина Харитоновна, — вам надо, вы и стучите!

— Я не буду стучать! — фыркнула Белла.

— Тогда пусть Герасим постучит, — предложила Лиля, — он всё равно уже выпивший, если что, ему ничего не будет.

— И то правда, — обрадовались Полина Харитоновна и Белла, и тут же вдвоём набросились на него, — Герасим, иди постучи.

Но не успел Герасим озвучить свою позицию по поводу стучания в дверь новобрачных, как вышеупомянутая дверь распахнулась и на пороге появилась взъерошенная и нечесаная Варвара Ложкина в фланелевой ночной рубашке, густо вышитой розочками. И вид её был ужасен, глаза пылали неистовым огнём, грудь вздымалась. Увидев всех, нас она вскричала:

— Что собрались, соседушки? Праздновать хотите?! Так я вам так скажу — я с этим злыднем развожусь! — и показала всем фигу.

Глава 19

— Что случилось, Варвара Карповна? — спросила Белла.

Остальные соседи притихли и только с недоумением хлопали глазами.

— Где была моя башка, когда я поверила этому… этому…! — Ложкина аж задохнулась от возмущения и умолкла, так и не найдя слов для выражения обуявших её эмоций.

— Пётр Кузьмич, вы где? — позвал тем временем я (а то от Ложкиной чего угодно дождаться можно, тот ещё Раскольников в юбке).

Из комнаты выглянул Печкин. Вид у него был изрядно ошалевший и огорошенный.

— Что стряслось? — спросил я.

— Ай! — отмахнулся тот удручённо.

— Уходи, злыдень! — рявкнула Ложкина и замахнулась на молодожёна какой-то тряпкой.

— Погодите, Варвара Карповна, — строго сказал я, — давайте не пороть горячку. Давайте разберёмся спокойно. Возможно, произошло недоразумение.

— Какое там недоразумение! — окрысилась Ложкина, — моё скоропалительное замужество — вот где недоразумение!

— А всё же я считаю, что нужно сесть и разобраться, — настойчиво сказал я, но при этом случайно икнул.

— Эээээ, милок, да ты уже лыка не вяжешь! — с досадой фыркнула Ложкина, — что с тобой разбираться?! Иди проспись сперва.

— Но я-то лыко вяжу, — неожиданно твёрдо сказала Полина Харитоновна и вдруг как гаркнула, — а ну-ка живо, сопли все подобрали! Устроили тут! Варвара! Говори, что стряслось?

Ложкина вдруг разрыдалась.

— Варя, ну что ты, что ты… — обняла её Гришкина тёща и принялась гладить по взъерошенной голове, как маленькую, — а пойдём-ка ко мне, чайку попьём, успокоимся… поговорим по-бабьи…

— Ко мне лучше пошли, — категорическим голосом предложила Белла, — у тебя полна горница людей. А я одна живу.

— А и точно, пойдём, — согласно кивнула Полина Харитоновна и увлекла плачущую Ложкину в комнату Беллы.

Белла и Лиля тоже устремились за ними.

В коридоре остались только мы: я, Герасим и Печкин. Нонна так и продолжала сидеть на чемодане: она слилась с торшером и старалась не отсвечивать.

Повисла пауза, которую прервал Герасим:

— Ты это… Пётр Кузьмич, идём-ка сюда! — он потянул за руку Печкина к чемодану, — щаз всё уладим. Ты, главное, не переживай… бабы, они завсегда такие. Сентиментальные… и дуры все…

Он усадил безответного, деморализованного Печкина на чемодан и сунул ему стакан в безвольные руки.

— Выпей-ка!

Тот сопротивляться не стал и залпом хлопнул самогону. И даже не поморщился.

— Закусывай, — Герасим протянул ему кусок хлеба с салом.

— Неее, — помотал головой Печкин, — ещё налей.

Герасим моментально плеснул ему и разлил нам остатки.

— Давайте! — строго сказал Герасим, — за взаимопонимание.

Мы добросовестно выпили. И закусили, даже Печкин.

— Давай-ка, Валюха, метнись на кухню и глянь, что там есть, — велел Герасим Нонне Душечке, — а то у нас закусь закончилась.

— И самогон, — подсказал я.

— Ээээ, нет, — хитро улыбнулся Герасим, — этого добра у нас есть. Я же знал, что свадьба будет. Запасся.

— Я тоже хочу послушать, — надулась Нонна.

— Я кому сказал? — нахмурил кустистые брови Герасим, — быстренько метнулась и собрала, что есть. Давай-ка, милая.

Нонна обиженно надула губки, но Герасим не обратил внимания.

А я понял, что из них будет замечательная семейная пара. И не только фиктивно ради квартиры.

Осталось примирить ещё и эту пару, Печкина и Ложкину, я имею в виду, и тогда воцарится идиллия.

Нонна ушла, а Печкин застыл, вперив неподвижный взгляд в стенку. Он даже внимания не обратил, что Герасим Нонну назвал Валюхой. На всегда любопытного Печкина это было совершенно не похоже. Явно мужик на грани.

— А теперь рассказывай, — велел Герасим и оглянулся, — пока бабских ушей нету.

— Да что рассказывать, — вздохнул тот, — Варвара с утра документы искала…

— Какие документы? — влез я.

— Да на дом в Костромской области. Родительский, — угрюмо ответил Печкин, — мы же завтра уезжаем туда. Венчаться хотели… и дом посмотреть… вот она и искала.

— И что? — поторопил Герасим, — давай быстрее, пока Валюха не вернулась.

И опять Печкин не отреагировал и не спросил, что за Валюха такая.

— Да грамотку она нашла старую… — прошептал Печкин и вдруг заплакал.

Мы с Герасимом недоумённо переглянулись.

— Что за грамотка? — начал тормошить Печкина Герасим.

— Там благодарность отцу, — всхлипнул тот, сконфуженно утирая слезу.

— Да говори ты! — сердито сплюнул Герасим, — что из тебя каждое слово клещами вытягивать надобно?! Что за благодарность?

— Вот, — он вытащил из кармана и протянул пожелтевший листочек.

Я первый схватил и развернул. На бумаге плохого качества было напечатано: «Благодарность бригаде товарища Печкина Кузьмы Ксенофонтовича за проявленное мужество и активность в ликвидации религиозных пережитков в селе Заозёрное…». Дальше было затёрто на месте перегиба бумажки.