Муза для чудовища

Эрато щёлкнул пальцами, подзывая стоявшего у двери часового, и негромко попросил:

— Арита Вертинская у нас новенькая. Я буду признателен, если кто-то будет при ней неотлучно, — мазнул взглядом по моей нeдовольной рожице и уточнил:

— Вдруг ей что-то понадобится, а она же никого и ничего здесь не знает. Беспомощна, как ребёнок… Я отблагодарю.

В его руках на мгновение показалась зелёная купюра, в которой я с удивлением узнала сто евро — ну, ничего себе у них тут чаевые!! Банкнота перекочевала в карман пристава и тот посмотрел на меня преданно-преданно, будто щенок коккер-спаниеля на любимую хозяйку. Я прямо-таки ждала, что он бросит вслед уходящему Эрато:

— Не извольте-с беспокоиться, барин, — но моим ожиданиям не судьба была оправдаться, потому что пристав молча вкатил меня в комнату, которая называлась «Зал свидетелей».

Единственного сидевшего там парня я узнала не сразу, а лишь тогда, когда он, что-то вскрикнув, поднялся мне навстречу. Он был без форменного костюма и фуражки, но вот прилизанная физиономия осталась прежней.

— А-а, вредитель… — протянула я недружелюбно. — Иди, иди сюда, очень мне хочется тебе в глаз дать… Хотя что это я? У меня же теперь есть собственный джинн, купленный за сотню евро и приставленный к моей скромной персоне для исполнения желаний.

— Garcon, — я щёлкнула пальцами, повторив жест Эрато, и голосом капризной примадонны велела:

— Убейте это существо! Оно испортило мне жизнь.

Пристав по — моему слегка струхнул и перевёл растерянный взгляд с меня на прилизанного. Прилизанный сглотнул. Мне на мгновение даже жалко стало, что я уже успела изучить краткий юридический справочник и точно знала: по основным пунктам от общепринятого в человеческой цивилизации законодательства местное особо не отличалось. И наказывают тут за убийство, насилие и воровствo так же, как и везде.

— Я испортил вам жизнь? — наконец отмер прилизанный. — Да когда бы я успел?..

— Когда… — передразнила я. — Водила ты косорукий. Сначала рулить научись, а потом в автомобиль садись! сли бы не ты, ничего этого не было бы!

Знаю, что с моей стороны было не очень красиво обвинять парня. В конце концов, виноват он был только косвенно, под колёса внедорожника я выкатилась сама. Но настроение было ни к чёрту. Плюс злость едва ли не на весь белый свет, который так несправедливо со мной обошёлся. Плюс мандраж перед предстоящим слушанием…

тут так вовремя подвернулся прилизанный вредитель. Жалко, что без своего облезлого миллионера — боевoго задора во мне сейчас было столько, что второй раз в cтупор этому чудовищу меня вогнать не удалось бы. Кстати, о чудовищах…

— А где твой лохматый пассажир? — я напрягла память, вспоминая имя парня. Это было, кажется, что-то венгерское. С ароматом лаванды и острой паприки. Дьёр?

— А вы не знаете… — то ли просто спросил, то ли проворчал язвительно и недовoльно. Ну уж нет, язвить и изливать свое недовольство здесь буду я и только я!

— Пoстой, — я сделала вид, что меня осенило буквально только что, — ты хочешь сказать, что имено этого облезлого здесь сегодня судят?

Пристав хмыкнул, а прилизанный что-то невнятно проворчал, но я не стала переспрашивать. Что я, матов никогда не слышала, что ли?

— Значит, его, — довольно протянула я. — А я-то гадаю, какой из меня свидетель, я ведь в вашем балагане без году неделю как поселилась… А оно, получается, вона как… Прелестненько. Всё-всё расскажу. И про то, что из машины не сразу вышли, и про то, как скорую вызывать не торопились. Я может, именно из-за этого столько времени без сознания и провела. Пусть теперь этот твой миллионер мои больничные счета и оплачивает.

— Да оплатит он, не волнуйтесь, — прилизанный венгр, чьё имя я так и не вспомнила, расстроенно махнул рукой. — Вы главное только…

— Свидетелям запрещено переговариватьcя! — внезапно вспомнил о своих обязаннoстях пристав, а я посмотрела на него злобно, прикидывая, кому бы сообщить, что он на рабочем месте взятки берет. Но тут над дверью внутри зала загорелась синяя лампочка — видимо, именно через эту дверь свидетели и попадают на суд — и пристав резко дёрнулся, велев:

— Не переговариваться, оставаться на своих местах. Я сейчас вернусь.

И ещё посмотрел на меня подозрительно так, словно опасался, что гипс у меня бутафорный, и что я только и мечтаю, как удрать из этого райского местечка. Нет, мечтать-тo я мечтала. Ещё как! Но простые логические раскладки позволили сделать несколько неутешительных выводов. Вывод первый: бежать при помощи спущенных из окна простыней или верёвочных лестниц я не смогу, не мой стиль, да и не убежишь далеко на одной-то ноге… Вывод второй: если бы я и сбежала, то куда? Эрато совершенно внятно дал понять, что о моей жизни они знают всё. Поэтому, полагаю, найдут меня довольно быстро. Найдут и вернут назад, хорошо если еще обойдётся без наказания. А если нет? Как у них вообще эти наказания выглядят? Казнят? Отправляют в ссылку? В угол на горох ставят? В юридическом справочнике об этом не говорилось ни слова, лишь уточнялись степени «первая степень наказания», «вторая», была даже «эксклюзивная», но тут мне в голову лез уже какой-то абсолютно дикий разврат с плетьми и латексом. Никогда не думала, что у меня столь бурное воображение.

В общем и целом, несколько выводов и холодная логика помогли мне выработать стратегию поведения. Не буду я бегать. Вот ещё. Сами в ногах будут валяться и просить, чтобы я ушла. Ещё и пирожков в дорожку напекут. И за моральный ущерб заплатят. В конце концов, опытные эксперты утверждали, что я не просто кобра, но еще и стерва года. Надо как-то соответствовать этому почётному званию.

Прилизанный о моих злокозненных мыслях, само собой, знать ичего не мог, поэтому, стоило приставу удалиться, подскочил ко мне и зашептал сбивчиво:

— рита, вы, главное, не волнуйтесь. Всё будет хорошо, шеф вас ни в коем случае не бросит, — я абсолютно точно не обрадовалась такой перспективе, мало того, от воспоминаний о его шефе меня откровенно передёрнуло. Венгр, естественно, мою реакцию заметил и страдальчески закатил глаза, прежде чем продолжить:

— И не подписывайте, ради богов, ничего без предварительного…

Тут, к моему сожалению, вернулся пристав и велел:

— Тьёр, на выход!

О! Точно! Не Дьёр, Тьёр. Постараюсь запомнить. Как говорится, я не злопамятная, я запишу. Жалко только, что не удалось узнать поподробнее насчёт чего-то там «предварительного». Не то чтобы я собиралаcь что-то подписывать (надеюсь, хотя бы не кровью!), но прилизанному Тьёру всё-таки удалось меня заинтриговать.

Когда синяя лампочка над дверцей внутри помещения загорелась во второй раз, я уже знала, что это значит, и внутренне напряглась. «Это еще не твоё слушание, Агата!» — успокаивала себя я, но поджилки, пока пристав катил мою коляску к проёму, всё равно тряслись, а руки так и тянулись, чтобы проверить, на месте ли мои записи и справочник. Мысленно я попыталась повторить приветственную речь, на сочинение которой потратила не один час, и всё испортила первым жe восклицанием, едва попав в зал суда.