Муж и жена - одна сатана

— Счастье? — робко предположил Оден, рассматривая своего дядю, который и впрямь выглядел счастливым и умиротворенным.

— Верно. И для этого, заметь, мне совсем не понадобилась магия и меч. Стремится быть сильным — это хорошо, но в жизни это не главное, понимаешь? Твое счастье не зависит от того, будешь ты сильным или слабым, бедным или богатым, умным или глупым. Твои родители, близкие люди не станут любить тебя меньше за то, что ты не владеешь магией или же не можешь кого-то победить. По такой глупой причине не любить себя можешь только ты сам.

Теперь Оден все понял. И впервые за всю свою сознательную жизнь он решил не волноваться о том, что магии у него никогда не будет. Вот только словно почувствовав что-то, эта магия проснулась буквально пару месяцев после такого важного для Одена разговора. Но вот только никого это, казалось бы, долгожданное событие не обрадовало.

***

— Пап, пап, посмотри, я собрал скелет птички! Она не летает, но зато бегает. — Оден в восторге наблюдал за делом рук своих. Но его отец почему-то не испытывал по этому поводу никакого восторга. Но даже холодное отношение отца не остужало пыл. Магия, некромантия! И, как сказал профессор некромантии, который приезжал подтвердить силу Одена, дар у него был исключительно силен.

За радостью от обретения магии Оден совсем не замечал, что дома происходит что-то странное. Что отец все чаще позволяет себе ругаться, а мама стала более нервной. Может, Оден и дальше бы ничего не замечал, если бы однажды не услышал разговор.

— Как?! Как в нашей семье мог родиться некромант, если ни у кого из нас нет предрасположенности к этому дару!

— Тирен, я не понимаю, в чем проблема. Ты же взрослый человек, так почему ты осуждаешь некромантию?

— Я ее не осуждаю, я понять не могу, как мог проявиться у моего ребенка дар, которого и в помине не должно было быть! — зло рявкнул отец. — Ты и сама прекрасно знаешь, что некромантия — это дело потомственное. Или она появляется в случаях, когда близкие родственники позволяют себе творить любовь друг с другом.

— Да, знаю.

— И что, не хочешь мне ничего сказать?

— А что я должна тебе сказать?! Я в магии разбираюсь куда меньше тебя. Или ты на что-то намекаешь? — Элиза была оскорблена таким отношением.

Ей казалось, что она никогда не давала повода для ревности. И была верной и примерной женой. Потому сейчас ей безмерно хотелось скрыться в своей комнате от ужасных намеков, которые делал ее муж.

— Может, что Оден — вовсе не мой сын!

Оден, который притаился под дверью, беззвучно плакал. Как так? Отец не понимает, что говорит бессмыслицу? Оден чувствовал, что Тирен — его папа. Не каким-то шестым чувством, а потому что некроманты чудесно ощущают родственные связи. Меж тем, спор набирал обороты. Разговор на повышенных тонах перешел в крик. Значит, поэтому мама уже который день ночует у Лили. Значит, поэтому у мамы красные глаза, а не потому, что какое-то раздражение. И отец поэтому пропадает на тренировочных площадках, заставляя стражников беспрестанно тренироваться.

Сейчас надо было все обдумать. А потом обязательно поговорить с мамой и Лили. И дядя Бертс уже должен был приехать. Вот с ним стоило разговаривать в первую очередь. Он же мужчина, пусть образумит отца!

Потренировавшись в некромантии несколько часов, Оден направился в комнату к Лили. И, признаться, Оден весьма жалел, что не поступил как-то иначе.

Глава 38

Дядя Бертс приехал поздно вечером. Он был таким воодушевленным, что Оден невольно отбросил свои страхи, поддавшись чужому настроению. Они сидели в малой гостиной, где Бертс говорил без умолку:

— Я уже и кольцо купил! Так хотел подождать, но не выдержал. Боюсь, что сегодня не удержусь и сделаю предложение. Как мне удержаться, а? Я хочу еще с месяц поухаживать за ней!

— Можешь отдать кольцо мне, дядя Бертс. Без него ты точно не сможешь сделать предложение Лили. Зато смогу я, — не удержался от шутки Оден.

— Каков шельмец, а? Ищи себе другую невесту, Лили уже занята. И вообще, сначала на кольцо заработай! — возмутился Бертс, а потом вдруг резко переключился: — А что ты такой без настроения? У тебя же магия проявилась, уже нашел другой повод погрустить?

Как всегда, дядя Бертс был до ужаса проницательным. И Оден ответил правду:

— Что-то странное происходит с отцом... Он говорит ужасный вещи.

А потом вдруг резко замолчал. Зачем Оден вообще начал этот разговор? Дядя вон какой радостный, пусть уже сделает Лили предложение. А потом можно будет поговорить об отце и его домыслах.

— Оден? Что такое, не молчи, хорошо? Что за ужасные вещи?

— Дядя Бертс, давай, я расскажу тебе об этом позже? Сегодня попозже заглянешь ко мне! Я покажу оживленную мной лошадку, заодно и поговорим.

Видя упрямое выражение на лице племянника, Бертс уже знал, что ничего из него не вытянет. Пришлось соглашаться:

— Хорошо. Я тогда пойду зайду к Лили. Не скучай тут.

После ухода дяди Бертса Оден сидел в раздумьях. Что сказать? Как сказать? Может, лучше сначала переговорить с матерью? Но она была такой несчастной в последнее время! Стоит ли ее тревожить еще больше?

Его размышления прервал ужасный крик. Крик, похожий на вой раненого животного. Прежде чем Оден подумал, что надо сделать, ноги уже несли его в сторону этого безумного вопля. Он влетел в комнату Лили и застыл в ужасе, не веря своим глазам. Это же какой-то абсурд!

— Лили, Лили, очнись, милая! Очнись, давай же... Ну что ты так, сейчас мы найдем тебе врача, он тебя вылечит. — Бертс осторожно держал тело Лили в своих руках.

Оден сам едва не заскулил от ужаса. Врача? Какого врача? Неужели дядя не видит, что Лили уже не поможет врач? Что люди не живут, когда вместо груди у них настоящая дыра? Одену было страшно, страшно как никогда в жизни. И дело даже не в том, что кровью была залита вся комната. Дело в глазах дяди — почти обезумевших, но понимающих. Да, дядя знал, что Лили уже не вернуть, но продолжал как заведенный раскачиваться с ее телом в руках.

Он так погрузился в свое горе, что совсем не заметил, как в комнату вошел граф Энрейд. Окровавленный меч не оставлял никаких сомнений в том, что Оден заметил несколькими минутами ранее. Отец убил Лили. Зачем? Зачем он убил Лили? Лили ведь была хорошей, она помогала матери, она обучала его, Одена, она ведь столько сделала для их семьи! Она была возлюбленной дяди Бертса, в конце концов.

— О, еще один предатель явился. Предатели! — заорал отец. — Вы все предатели!

— Энрейд, ты... — и дядя Бертс все прекрасно понял, увидев в руке отца оружие. — Что ты... зачем... как?

Потом дядя резко достал из кармана мешочек и подбросил в воздух, распыляя на мелкие частички. Трава игнуры, которая определяла, есть ли ментальное или какое-то иное воздействие на человеке. Но ничего не было: ни одного знака не проступило на коже. Отец действовал так по своей воле.

— Как? Так, как поступают со всеми предателями, — уже спокойнее произнес граф Энрейд. — Весело было, да? Развлекаться с моей женой в моем доме?

— О чем ты... Да ты с ума сошел! Она моя сестра!

— Неродная, как я выяснил. Никакого кровного родства. А эта шлюха. — Граф Энрейд плюнул в сторону Лили. — Эта шлюха прикрывала вас, прикидывалась, шептала, мол, обсуждают брат и сестра деловые вопросы... А ты в то время заделал ей этого выродка, которого я по ошибке назвал своим сыном!