Музыкальный Дом

Три тела на каталках ждали его молчаливой публикой. Бледные, твердые, с белесыми бровями и волосами, синими, почти пурпурными ногтями и линиями вен. Их было гораздо больше, но часть успели похоронить. Ничего страшного. Ему хватит и одного, чтобы встретиться с Лектером лицом к лицу.

Смерть. Разве не это его ждет, если однажды Ганнибал вернется? Вполне возможно, что он и сам окажется на таком столе, и уже его прохладный труп Прайс приобщит к делу Чесапиского Потрошителя. Уилл не боялся смерти, потому отбросил мысль за ненадобностью. Он снова взглянул на стекло: Эбигейл хмуро сложила руки на груди, Зеллер и Прайс умудрялись о чем-то переругиваться, Беверли включила микрофон и наклонилась:

— Как только будешь готов, красавчик. Не обращай на нас внимание, нас тут вообще нет.

Стоило ей выключить микрофон, как в заднюю комнату, откуда они наблюдали, зашла внушительная фигура Кроуфорда. Помяни черта. Видимо кто-то из команды позвал его. Уилл недовольно скривился, но не стал просить его выйти — в любом случае бесполезное занятие. Джек мог просто переключить двойное стекло так, что Уилл больше не будет их видеть.

Он подошел к первому телу: женщина, за сорок, крупные бедра, по-крайней мере то, что осталось целым, левая нога присутствовала лишь до колена, правая же была отрезана почти до паха. Крашеные темные волосы, выжженные химией, длинные накладные ногти, все целые — она не сопротивлялась. Дряблый живот с полосками растяжек, полные груди четвертого размера. Симпатичная и ухоженная. Уилл наклонился ближе. Опершись на стол и тем самым чуть коснувшись пальцами ее заиндевевшей кожи, он вдохнул ее запах.

Прошлое медленно слизывало иней с пальцев, коленей и волос, оживляя запах мертвого тела: удивительно насыщенный, сильный, со сладким душком, мгновенно забивающим нос и рот. Запах мертвечины привлекает животных, чтобы они помогли телу уйти в небытие в чужих желудках, а земля поглотила останки. Каждый умирает рано или поздно, так или иначе, так существует ли понятие «убийства»? Или люди придумали его сами, как Бога и мораль?

Детство Сары пронеслось калейдоскопом ярких пятен. От молодости он отмахнулся, как от назойливой мухи, слепо и пьяно мечущейся по жаре. А вот и оно, тот самый момент.

Уилл в доме, но не в своем, сидел на стуле с высокой спинкой, слегка покачиваясь. Зрение размыто, во рту сухость, кто-то придерживал его за подбородок и дал напиться воды. Странный привкус, как будто в ней растворили детскую присыпку — песок остается на зубах. Внезапно забыв, как глотать, он закашлялся, брызги разлетелись в разные стороны и стекли струйками по подбородку.

— Не спешите, дорогая. Иначе вы снова поперехнетесь.

Кто-то был рядом, его голос звучал успокаивающе, и Уилл с облегчением доверился его уверенным рукам, вытершим его лицо салфеткой.

— Как вы себя чувствуете? Головокружение? Вялость?

Уилл кивнул, и комната закружилась, будто он сидела на каруселях — на той, что катает детей по кругу под веселую музыку. Музыка, вот что его разбудило. Мелодия, льющаяся откуда-то из другой комнаты, она казалась чужеродной, без привычного танцевального ритма и запоминающегося простого мотива. То быстро, то медленно, менялась каждой нотой неуловимо, передавая печаль и радость, путая и заманивая. Он сосредоточил взгляд на обладателе того самого глубокого голоса с легким акцентом. Тот стоял у тележки на колесиках.

— Не беспокойтесь, Сара. Доза седуксена, что я вам дал, влияет на вашу нервную систему. Мысли могут путаться, но это нормально. Надеюсь, вы не против. Седуксен лучше, чем сильные транквилизаторы, и не так портит аппетит. Вы же не хотите пропустить самое интересное?

Его лицо пришло из ниоткуда — вот он стоял в паре метров, а вот уже совсем близко. Уилл знает его. Это…

— Лектер?

Доктор не ответил, с любопытством поворачивая его голову из стороны в сторону, слегка, будто рассматривая грани на драгоценном камне. Его губы тронула едва заметная улыбка.

— Ничего не помню… — каждое слово выходило вымученно, язык отказывался слушаться. — Как я здесь оказалась?

— Вы поздно ехали на машине домой из Вашингтона и остановились, чтобы оказать помощь на дороге. Очень мило с вашей стороны, Сара. Однако я не раз предупреждал вас, что ночные поездки по безлюдным шоссе бывает очень опасны. К моему сожалению, вы так ничему и не научились.

— Это были вы, — он видел в смутных воспоминаниях мигающие аварийные огни и силуэт мужчины у капота. — Вы сказали, что сбили животное…

Отстранившись, Лектер положил использованный шприц на поднос.

— Прошу прощения, Сара. Я солгал, — извинения были не совсем искренними, доктор улыбался.

— Солгали?

Его сознание путалось, и все двоилось перед глазами, руки же лежали на столе, будто весили тонну. Они учились вместе с Лектером. Когда? Вечность назад. Еще до детей и до замужества, они даже ездили пару раз вместе на конференции по психиатрии.

— Ничего не понимаю, зачем?

Его голова безвольно повисла, а глаза почти закрылись, когда Лектер подошел и, придержав Уилла за подбородок, легонько похлопал по щеке.

— Не засыпайте. Вы нужны мне здесь.

Он растерянно проморгался. Что? Что происходит? Ах да, точно, ему дали наркотики.

— Больной на голову, — в его голосе не хватало жара, лишь тихая, усталая констатация факта. — Ты что, не можешь трахать баб в сознании? Нравится, когда не сопротивляются?

— Лекарства делают ваш язык развязнее, Сара. На этот раз я вас прощаю, — доктор выпрямился, разглядывая ее сверху вниз, и добавил: — Хорошо, что заглянул, Уилл. Не теснитесь в одном сознании, присоединяйся за столом.

Сара осмотрелась по сторонам, в поисках помощи, но никого не увидела.

— С кем ты говоришь? Ты чокнутый?

Выскользнув из чужого водоворота и больше не под действием лекарств, он смог оглядеться. Уилл действительно находился в столовой в доме Лектера: те же занавески и стена с живой изгородью, зеркало на тумбе, рога над камином. Стол был сервирован на двоих, и перед Сарой уже стояла полная тарелка супа. Вместо столовых приборов на краю лежала питательная трубка, ожидая, пока она проголодается.

— Неужели Джек пустил тебя в святая святых, в здание ФБР? — Когда Уилл не ответил, Лектер прищурился. — Полагаю, у нас незваная аудитория. Если не затруднит, не мог бы ты показать мне, где ты?

Сцена сменилась, и вот они оба уже стояли в морге среди стальных стен и трупов. Ганнибал окинул взглядом плоды своих трудов, и Уилл ощутил его гордость. За двойным стеклом стоял недовольный Кроуфорд, и увидев его, Лектер насмешливо произнес:

— Старый добрый Джек.

Не только насмешка таилась в этих словах, но что удивительно, нечто близкое к дружеской симпатии и искренней печали. Ганнибал знал, что сколько бы он не помогал Джеку, сколько бы убийц они вместе не посадили за решетку, тот никогда не встанет на его сторону. А стоило Кроуфорду заподозрить Ганнибала в том, что он Потрошитель, как все было забыто.