Мы друг друга не выбирали

Рустам рос без родителей, это знали все. И можно было кое-какие огрехи в общении списать на тот факт, что у него не было материнской любви. Но что-то не списывалось. Никак.

На вопрос про Еву он, естественно, не ответил. Не счел нужным. Зато выдал встречный.

– Пойдешь со мной на свидание?

У Алексии было ощущение, что сейчас ее челюсть упадет на грудь. В прямом смысле!

Далее в воздухе повисла пауза, от которой в висках задолбило. Алексия много чего ожидала от Умарова, но не этого вопроса.

Она снова отошла, села за стол.

Стол выступал как защита, как преграда. Хотя кого она обманывала? Протяни Рустам руку и схватит ее.

– Нет, конечно. – Она уставилась в коричневатую жидкость в чашке.

Надо выпить кофе… Да, точно.

– Почему?

Самый глупый вопрос, который может задать парень девушке.

Почему…

Нет у девушек на него объяснений. Не было и у нее ответа!

А если и был, то она много раз его озвучивала ранее.

– Почему, Леш?

– Ты все знаешь.

– Нет.

– Пей кофе, Умаров. Остыл уже. А ты любишь горячим. Да-а, я запомнила. – Она не хотела вкладывать в слова иронию, так получилось.

Рустам настолько резко отодвинул стул от стола, что Алексия вздрогнула, распахнула глаза, готовая бежать. Но это они проходили… Бежать некуда.

Поднявшись, он недобро бросил:

– Проводи меня.

Это уже за какой-то гранью...

Леша послушно встала. Черт с ним, проводит. Точнее, выпроводит. Что угодно, лишь бы остаться одной. Запереться на ночной замок, стол придвинуть, забаррикадироваться!

Только бы ушел.

Они вышли в коридор, Леша держалась дальше, чем на расстоянии вытянутой руки.

Она наблюдала, как он обувается.

– Рустам.

Его имя само слетело с губ.

– Что?

Он поднял на нее тяжелый взгляд.

– Ты же не тронешь Машку?

– Сдалась она мне.

От нарастающего раздражения и тревоги, Леша топнула босой ногой.

– Ты понял, о чем я! Рустам... Она моя последняя подруга. Не… – Слово «смей» проглотилось само собой. – Не отбирай ее у меня. Я знаю, ты можешь... Скажешь что-то или сделаешь. Рус...

Он выпрямился и как-то странно на нее посмотрел.

– Решила последовать совету?

– Ты о чем?

Леша нахмурилась, в груди сильнее засвербело.

– Веревки повить.

Кровь вскипела, прильнула к щекам.

Молодец, Алексия, браво! Попросила, да? И что получила в ответ? Вот это?

– Нет, – досадуя от раздражения и разочарования, быстро ответила она. – Не вила, не вью и не буду. Это не ко мне... Это к своей Еве. И я уже сожалею, что обратилась к тебе! Тебе все равно, что я чувствую...Ты гнешь свою линию, а потом еще...

Она не договорила, отвернулась и уставилась в дверной проем комнаты.

Этому беспределу, давлению не будет конца и края.

– Ева не моя девушка, – донеслось до нее.

Леша обхватила себя руками. Горло свело судорогой.

– Мне все равно...

– Леш...

– Уходи, Рустам, просто уходи.

Она больше не смотрела на него.

День прошел в какой-то суете. Леша сходила за продуктами, отвезла их маме.

Потом позвонила Маше.

– Ну что, можно тебя заносить в черный список, Федорова?

– Иди в попу, Кабаева. Не смешно.

– Прости.

Они еще обмолвились несколькими фразами, а потом Маша спросила:

– Я так и не поняла, что делал у тебя Умаров с утра пораньше.

– Продукты привез, – буркнула Алексия.

Она принципиально за весь день ни разу не открыла холодильник. И конфеты убрала. Сначала в стол. Потом в шкаф. Потом и вовсе запихала на верхнюю полку.

– Ого.

– Угу.

– Прямо продукты? Не конфеты и вино, а продукты?

– Сыр, колбасу, еще что-то.

– Офигеть. Точнее, а нафига? Типа у тебя мама в больнице и ты голодная?

По сердцу резануло откровением.

– Наверное… Я не знаю.

Леша сжала виски руками.

– А еще… Он видел твои сообщения.

– Э-э… Какие сообщения, Федорова? ТЕ САМЫЕ?

– Да.

– Писец… А как он их увидел?!

– Взял телефон и прочитал.

– Что значит «взял»? Вот так просто взял, и все?

– Так просто.

Машка редко когда употребляла крепкие словечки, но тут не сдержалась.

– Еще хочешь поприкалываться над «страстью» Умарова ко мне? – горько усмехнулась Алексия.

– Никто и не прикалывается, Леш.

Прикалывались. Многие. Но так… Осторожно. Чтобы сам Умаров ничего обидного не услышал. Но нет-нет, а что-нибудь эдакое проскальзывало даже у Маши. Алексия не сердилась. За годы доминирования Умарова над ее жизнью она не то чтобы привыкла или свыклась. Скорее, начала многие вещи воспринимать вскользь. Если на все реагировать, никаких нервов не хватит.

Помнится, еще в школе она несколько раз жаловалась маме на Рустама. Когда совсем невыносимо становилось, когда от нее в очередной раз шарахались ровесники. Мама аккуратно вмешалась. Пришла в школу, поговорила с классным руководителем. А что толку? Что-то изменилось? Нет.

Классная у них была неплохой женщиной. Обычной. Человеком, который дорожил своей работой, потому что та оплачивалась более чем хорошо. И она понимала, что быть классной внука Умарова то еще удовольствие. Точнее, ответственность. Шептались, что она за классное руководство получает дополнительную премию. Но о чем только не шепчутся дети, когда их бесит-злит классная.

Умаров регулярно дрался в школе. Устраивал беспорядки. И процентов пятьдесят из-за Алексии.

Поэтому классной нашлось, что сказать ее маме.

И мама пришла домой, вставила еще по первое число Лешке. Мол, никогда в школу не ходила, тут пришла и ушла, как оплеванная.

С Лешкой случилась истерика.

– Мам, он меня буллит! – кричала она.

– Как именно? Тем, что провожает до дома? Помогает поднимать стулья после уроков? Как? – Мама устала сжала глаза.

– Я не хочу, чтобы он меня провожал! Он не провожает! Он следом идет!.. Мам!..

– А ты хочешь, чтобы тебя провожал сын какого-то алкаша?

– В этом дело? Да, мам? Что он внук САМОГО Умарова? Тебе это заходит?