Мы — это мы

В прошлый раз Хэл был здесь ночью и шел по дороге, поэтому не обратил внимания на развалины времен до Исхода, окружавшие город. Сейчас, пробираясь между ними к городу, он осматривал все с огромным интересом. Остатки полуразрушенных стен, зияющие проемы, когда-то служившие окнами — все это не слишком отличалось от того, что строили во Вьене и все-таки было другим.

Даже беглого взгляда хватало, чтобы заметить — стены сложены из странных, совершенно одинаковых по цвету и форме камней. Они потемнели от времени, но казались еще прочными. Хэл присел на корточки, позабыв на секунду даже о проклятом солнце, лупившем его точно кувалдой по затылку.

Под ногами было что-то непонятное — не земля, не глина и не камень. Ровное серое покрытие почти скрылось под мхом и травой, из бесчисленных трещин вздымались жесткие, серо-зеленые стебли репейников и молодая древесная поросль. И все-таки Хэл видел — здесь была дорога, лучшая из всех, какие только можно представить. Ровная, без ухабов и ям, предназначенная, чтобы по ней ездили... на чем?

Он вдруг понял, что ответы на все эти вопросы имеют для него огромное значение, но где он мог бы их получить? Уж конечно, не работая в огороде или в поле, заметил внутренний голос.

И впервые за последние месяцы Хэл не пожалел об уходе Клода и Себастьяна, а жгуче позавидовал им. Быть может, сейчас они уже в Тэрасе, городе Искателей, или еще дальше, на побережье! Захотят — выйдут в море на кораблях, захотят — будут торговать, все пути земные перед ними открыты...

Охваченный сладостными мечтами Хэл даже не вспомнил о том, что братья покинули родительский дом с пустыми руками и вряд ли ушли далеко, наверняка предпочли осесть в какой-нибудь деревне или небольшом городе. Не умея читать и писать, малоразговорчивые, без деловой сметки, они могли рассчитывать лишь на самую черную работу, быть может, даже слугами за еду, как некоторые бедолаги в обширном хозяйстве Джо Аганна.

В этом случае их участь, увы, была не лучше, а хуже прежней — одинокая жизнь среди чужих людей, без всякой надежды когда-нибудь вернуться домой.

Но Хэл в последнее время отдалился от родных и друзей, предпочитая им общество Эдварда, поэтому даже не подумал о том, как тяжело, возможно, сейчас приходится средним братьям. Мыслями он был далеко отсюда, темное покрытие древней дороги обжигало пальцы, а по лицу бродила улыбка.

Мысль об Эдварде заставила его прийти в себя и выпрямиться. Голова закружилась, Хэл провел рукой по глазам. Жажда становилась все мучительнее, и он поспешил к городским воротам, предвкушая, как напьется из первой же попавшейся ему на дороге лошадиной колоды.

Несмотря на жару, народу на дороге было полно, и Хэл сообразил, что заявился в самый разгар базарного дня. Что ж, так даже лучше, в толпе, глядишь, никто и не заметит, как он свернет к дому Свершителя. Лучше всего, конечно, дождаться темноты, но в деревню надо вернуться раньше, иначе Майло может что-то заподозрить.

Гомонящий людской поток вливался в зев ворот, точно бурная река в щель между камнями; Хэл и оглянуться не успел, а его уже волокло по центральной улице прямо на площадь. Он судорожно озирался, пытаясь понять, где же тот узкий переулок, что ведет к дому Свершителя, но при свете дня улицы выглядели совсем иначе, да и выбраться из толпы оказалось не так-то просто.

В конце концов он смирился и, чтобы не тратить зря силы, позволил толпе тащить себя к площади. Там станет посвободнее, он улизнет и найдет Эдварда. Свершители стараются не попадаться людям на глаза, особенно в базарные дни. Эдвард рассказывал, что подобные праздники — самое опасное время, пьяные гуляки ищут, на ком бы отыграться, и могут избить Свершителя, поджечь его дом, даже и вовсе убить. Это была одна из причин, почему они с матерью жили в лесу, а не в городе, вместе с отцом.

Хэл спросил о других причинах, и Эдвард пояснил, что Свершитель фактически не получает никакой оплаты за свой труд. У магистрата есть договоренность с парой лавочников, они отпускают Свершителю продукты и платье без всякой платы, но на этом все. Без подсобного хозяйства никак не обойтись.

— Почему вы это терпите? — удивился тогда Хэл. — Если работа не по сердцу, да за нее еще и не платят, какой смысл оставаться? Почему бы просто не уйти?

Эдвард покачал головой и ничего не ответил. Это была его особенность — то говорит и говорит, не умолкая, кажется, спрашивай о чем хочешь. И вдруг раз — и закроется, как улитка в раковине. И уж тогда наседать бесполезно, ничего не вытянешь, проще из посудной тряпки выжать вкус обеда.

Хэл улыбнулся этому воспоминанию и тут же охнул — здоровенный детина в синей рубахе наступил ему на ногу и грубо оттолкнул с дороги.

— Смотри, куда прешь!

Хэл поспешно отошел к стене дома, чтобы не затоптали. Но, несмотря на тень, прохлады не было и здесь — нагретый камень излучал тепло.

Однако Хэл забыл обо всех неудобствах, даже о жажде, которую так и не утолил, потому что не приметил еще ни одной колоды для водопоя. Он вдруг вспомнил другой разговор с Эдвардом — в тот день Хэл сидел у его постели, а сам Эдвард валялся в горячке после побоев, нанесенных ему отцом.

Тогда Хэл говорил о том же: если Свершителю охота влачить жалкое существование — это его выбор, но Эдвард тоже может выбрать. Выбрать свободу.

Они поссорились, Эд и слышать не желал ни о чем подобном. Но, быть может, идея не такая уж и безумная? Может, настало время к ней вернуться?

Внезапно шум впереди усилился, и люди прибавили шагу, явно опасаясь пропустить нечто любопытное. Хэл в задумчивости последовал их примеру, на ходу лихорадочно прикидывая варианты.

Если Эдвард согласится уйти, он, Хэл, может помогать госпоже Райни. Ради старика-Свершителя и пальцем не шевельнет, никогда не простит ему то, что он сотворил с Эдвардом. Но госпожа Альма славная женщина, и Хэл позаботится, чтобы она ни в чем не нуждалась.

Однако в глубине души он понимал, что лукавит — теперь единственный сын в семье, он должен работать наравне с отцом вместо средних братьев. Кому еще он сможет помочь при таком раскладе и как?

Но сдаваться нельзя, выход должен быть, и он его найдет.

В этот миг дома словно расступились, и толпа вынесла Хэла на небольшую площадь, в центре которой — о счастье! — находилось некое подобие фонтана. В круглую каменную чашу стекало несколько вялых струек воды, но Хэлу это зрелище показалось одним из самых восхитительных в жизни.

Изнывая от жажды, он протолкался сквозь толпу и чуть ли не с головой окунулся в чашу. Мутная, неприятная на вкус вода отдавала металлом, но Хэлу было наплевать, он пил и пил, пока живот не стал круглым, как рыбье брюхо.

Наконец с глубоким вздохом облегчения присел на край чаши, и тут все вокруг загомонили, как ненормальные. Поднялся такой шум, что Хэл даже не мог спросить, что случилось — никто бы его не услышал. Люди вытягивали шеи, стремясь разглядеть что-то за фонтаном, и Хэл, охваченный любопытством, начал пробираться в ту сторону. Его пинали, толкали, осыпали проклятиями, но он только огрызался и упорно продвигался вперед, к краю образованного толпой большого пустого пространства.