Мы из спецназа. Лагерь
Шрифт:
– Причем тут мы-то? Она сама к себе пацанов таскает.
– Еще бы - с такими зубками и не затащить! Вы против нее - все равно что телята против волчицы.
– Алена хмыкнула.
– Ты часом не интересовался, как у нее зубки во рту помещаются?
– А ты сама рискни! Я посмотрю, как тебя эта лярва разукрасит. После такой заявы станешь еще симпатичнее, чем я.
– Симпатичнее быть трудно.
– Алена с любопытством пригляделась к Игнату.
– И губки припухшие, и фонарь, и гультя над ухом… Небось, втроем тебе мутузили?
– Впятером, - горделиво отозвался Игнат.
–
– Ишь ты! Чего ж он тогда пожалел тебя?
– Откуда мне знать? Гусак - он ведь такой. Хрен поймешь, что у него на уме. Сегодня одно, а завтра - другое.
– Это точно, он - жучила из темных.
– Алена наконец-то оторвала от половицы щепку, примериваясь, сжала ее в кулаке точно кинжал.
– Ему бы в тюрьме сидеть, а он в детском лагере малышню гоняет.
– Не беспокойся, посадят когда-нибудь.
– Слушай, а ты чего на него кинулся? Я слышала, из-за Таньки все получилось?
– Какой еще Таньки?
– Ты не прикидывайся! Я о той девке - из новеньких. Рассказывают, будто они там голые с подругой загорали. Правда, что ли?
– А что такого? Все загорают.
– Но не все на таких голышек западают.
– Ну, а я запал, тебе-то что?
– Да ничего, просто интересно, - Алена обхватила рукой колено, качнулась телом.
– Даже не думала, что из-за какой-то соски ты на Гусака буром попрешь.
– Она - не соска!
– Верно, она - лесбиянка. Ей мужики, если хочешь знать, вообще не нужны.
– Врешь ты все!
– лицо Игната перекосилось.
– Что вы вообще о ней знаете!
– Стало быть, знаем. Ее ж сюда затем и пригласили, чтобы с подружкой перед камерой обжималась. У них номер такой, прикидываешь? И Гусаку твоему Папа втык за нее сделал. Телки-то по его приказу загорали. Чтоб молоком, значит, не отсвечивали.
– Ну, и что?
– Да ничего. Просто хочу понять, что ты в ней нашел.
– Слушай, может заткнешься!
– Ух, ты, ох, ты! Аж пятнами весь поплыл. Точь-в-точь - как мухомор! Правильно тебя пацаны Натовцем прозвали.
– Алена покачала головой.
– Натовец и есть! Чуть что твое тронули - и зверем начинаешь смотреть.
– Чего это зверем-то?
– А скажешь - нет? И ругаться готов, и драться.
– Ну, и что? Причем тут НАТО? За свое в этом мире все дерутся.
– Все, да не ты. Такой раньше смирный был, без пяти минут комнатный мальчик - и вдруг на Гусака поднялся!
– Алена фыркнула.
– И потом Танька эта - еще не твоя.
– Значит, будет моей.
– Вот будет, тогда и толкуй. Сам знаешь, за базар у нас строго спрашивают. А лучше, если нормальную бабу найдешь. Тогда и трепа никакого не будет. И пацаны поймут, и та же Любаша.
– Нормальную - это какую же?
– Да вот хоть меня! Чем я хуже твоей Таньки?
– Чего?!… - изумление на лице Игната было столь неподдельным, что Алена с ухмылкой махнула рукой.
– Ладно, проехали…
– Нет, погоди! Ты что, серьезно хочешь пустить цинк по лагерю о нашей связи?
– Может, и хочу!
– с вызовом отозвалась девушка.
– Или боишься?
–
Чего боюсь-то… - Игнат смущенно повел плечами.– Не в этом же дело.
– А в чем?
– жестко спросила Алена.
– Ну… Типа, сама должна понимать… Во-первых, у меня с Танькой, может, что получится, а во-вторых, мы же с тобой акцию готовим.
– Значит, акцию со мной, а шуры-муры с Танькой?
– Во дает!… - Игнат даже ногой притопнул.
– Да ты вспомни, как я полгода назад сам тебе предлагал! Предлагал ведь?
– Ну…
– А теперь вспомни, куда ты меня послала?
– Я и сейчас тебя туда пошлю!
– Тогда что за дела? Чего ты меня напрягаешь всякой глупостью?
– А скучно!… - Алена с силой швырнула щепку в окно. Игнат проследил за ее полетом, вновь уткнулся взглядом в сидящего на крыше рабочего. Крепкогрудый мужик продолжал лихо перебрасывать из руки в руку двухдюймовые доски, с размеренностью прилаживал их на свои законные места, быстрыми ударами прибивал. Тяжелый молоток в его ладони казался игрушечным, а десятисантиметровые гвозди он вгонял в дерево чуть ли не с одного удара. Игнат поймал себя на мысли, что завидует работяге. Будь у него такая же сила, не случилось бы вчерашнего позорного избиения. Хотя… Не таким уж и позорным оно вышло. А сегодняшней схваткой можно было и вовсе гордиться. Во всяком случае, слух по лагерю обязательно прокатится, и та же Танька, конечно, об этом узнает. Плохо, что Дуст затаит злобу, но если держать ушки на макушки, то все в принципе может обойтись.
Мотнув головой, Игнат снова взглянул на Алену.
– Слушай, а может, ракетой в них запузырить?… Я на полном серьезе! Сожжем резиденцию вместе со студией - и все дела!
– Какой ракетой, о чем ты?
– Да хоть даже самодельной. Вон, в Китае каждый год конкурс ракет устраивают. Набивают бамбуковые стволы порохом, приделывают хвосты из фанеры - и готово. Самые крутые конструкции, прикинь, на пять километров взлетают! И размеры у них не маленькие - от полутора до четырех метров!
– У тебя что, бамбук с порохом есть? Из чего ты ее сделаешь, придурок!
– Можно и не делать. Помнишь, небось, как в прошлом году салют здесь устраивали? Ракеты у Папы брали. И еще остались, гадом буду! Если взять парочку, можно и попробовать.
– Да чушь это все! Порох, ракеты… - Алена притушила окурок, неловко поднялась.
– Пошли, что ли, на воздух, все равно ничего толкового не выдумаем. А насчет травки ты не прав. Дохлая травка. Ни на грамм не возбудила.
– Да?… А мне понравилось.
– Это потому что ты маленький еще. Даже в Таньку свою влюбился по-детски.
– Ты чего несешь?
– Я не несу, а говорю. Ребенок ты еще.
– Сама-то!
– Что сама?
– Алена бросила в сторону окна задумчивый взгляд.
– Я, Натушка, уже с полсотни мужиков перепробовала, а для бабы это, ой, как много. Так много, что тебе дурачку даже представить сложно…
– Почему сложно-то?
– Да потому, что ты пусть маленький, но мужик.
– Алена порывисто вздохнула.
– Но посидели мы все же не зря.
– В смысле?
– Да идейка одна появилась…
– Что за идейка?