На испытаниях

– Товарищ генерал Сиверс! А вам опять телеграмма! Ну, любят же вас в Ленинграде, прямо завидки берут!

Сиверс расписался в рвущейся на ветру разносной книге и прочел телеграмму: "Звягинцев советует немедленно возвращаться тчк целую Лиля".

Уф, отлегло. Значит, дело не в детях. Он сличил две телеграммы утреннюю и эту, - вторая отправлена на час раньше первой. Видно, Лилька послала эту, потом побоялась, что буду беспокоиться, и приписала: "положение не угрожающее". Вот глупая баба! От таких приписок кондрашка может хватить. Но в чем все-таки дело? А, неважно. Главное, с детьми ничего не случилось - это главное.

Он вошел в здание почты и обратился в окошко, за которым стучал аппарат:

– Пожалуйста, срочный разговор с Ленинградом.

Высунулась патлатая девушка и прокричала:

– Сколько раз говорить надо! Москву, Ленинград не соединяем. Повреждение на линии.

20

– Внимание... Огонь!

Секунда тишины - и нарастающий свист, постепенно переходящий в шелковый шелест.

Снаряд пролетел мимо цели и упал далеко в степи. На месте взрыва выросло пылевое облако, быстро сдутое в сторону ветром.

– Опять мимо! Вот паралитики!
– крикнул майор Скворцов.
– Теткин, черт тебя подери, руки у тебя или задние конечности шимпанзе?

– А я виноват?
– огрызнулся Теткин.
– Я по всем правилам наводил. Согласно теории.

– А как ты, великий теоретик, вводил поправку на ветер?

– Ясно как - по Сиверсу.

– Может, в обратную сторону отложил?

Теткин негодующе фыркнул.

– Такой ветер учесть нельзя, - вмешался Джапаридзе.
– Он ни в какие правила стрельбы не укладывается.

– Сказал бы я тебе, кто ты такой, да при дамах неудобно.

Дамы - Лора Сундукова и Лида Ромнич - сидели тут же на снарядных ящиках. Лора с фотоаппаратом через плечо и штативом у ноги воевала со своим платьем, которое все норовило раздуться. Лида Ромнич была в брюках. Она сидела спокойно, сложив ладони между колен и слегка согнув длинные, мальчишеские ноги.

– Сраму-то!
– продолжал Скворцов.
– Приедет генерал Сиверс: "А ну-ка, братцы, что вы тут без меня сделали?" - "По тушканчикам стреляли, товарищ генерал". Нет, хватит. Следующий раз навожу сам. Тоже мне специалисты, интеллигенты занюханные.

Лида Ромнич медленно поглядела на него и опустила глаза. "Эх, сфальшивил", - подумал Скворцов. Впрочем, не беда. Впереди еще целых четыре дня, он еще исправится. Сейчас для него всего важнее было попасть в самую точку. Навести и попасть. Он попадет. Он всегда верил в свою удачу, и она его, в общем-то, не подводила.

– Готовить следующий, - приказал он.

Горячий ветер дул порывами, сохраняя направление, но меняя скорость. Под ветром бурьян в степи весь полег, прижавшись к земле, еле шевеля иссохшими пальчиками. Сквозь мутную мглу наверху солнце проклевывалось, как воспаленный, нехороший глаз. Невдалеке от стрельбовой площадки сидел на земле самолет-мишень, тупорылый и обреченный, черными крестами размеченный на убой. От ветра он был закреплен на расчалках. Расчалки натягивались и звенели, самолет рвался, как животное на цепи. Солдаты готовили очередной выстрел под наблюдением ведущего инженера - тощего верзилы с медным равнодушным лицом.

– Готово, товарищ майор, - доложил ведущий.
– Сами наводить будете или как?

– Сам, - ответил Скворцов.
– Тряхнем стариной.

Ну, теперь держись. Он посмотрел в окуляр прицельной трубки. В поле зрения отчетливо был виден перевернутый самолет с небом внизу, черный крест на борту фюзеляжа и паутинное перекрестие оптики. Надо попасть в черный крест, прямо в сердцевину черного креста. Взять поправку на ветер. Ветер по метео - тринадцать - пятнадцать метров в секунду. Он прикинул поправку в уме и стал осторожно перемещать перекрестье, попеременно вращая рукоятки горизонтальной и вертикальной наводки. Кажется, навел.

– Внимание... Огонь!

Опять нарастающий свист и шелковый шелест. Потом тупой удар. Снаряд попал в самолет. Взрыва не было.

– Тьфу ты, пропасть, взрыватель отказал!
– крикнул Скворцов.

– Куда ж ты угодил, босяк?
– спросил Теткин.

Скворцов взял бинокль. В районе черного креста пробоины не было. Куда же, черт возьми, делся снаряд?

– А вот он!
– крикнула Лора.

На самом деле, у корня правой плоскости, в зоне топливных баков, торчал снаряд - маленький и черный, крестообразным хвостом наружу.

– Снайперская стрельба, - захохотал Теткин.

– А ну тебя, - отмахнулся Скворцов. Он внимательно вгляделся в точку попадания. Над ней потихоньку поднималось синее курящееся облачко.

– Горит, что ли?
– спросил Теткин.

– А кто его знает. Кажется, горит.

– Отчего ему гореть, когда взрыва не было?
– спросил Джапаридзе.

– При ударе иногда загорается.

– Не видал.

– Ты, брат, много чего не видал. Молодо-зелено, толсто-бело, - сказал Теткин.

Джапаридзе, сильно похудевший и загоревший за последнее время, обиделся и замолчал.

Скворцов смотрел в бинокль Облачко разрасталось. У его корня полыхнул крохотный оранжевый язычок.

– Похоже на пожар.

– Угораздило же тебя, - попрекнул Теткин.
– В самые баки! Туда надо было в последнюю очередь.

– Благодарю за ценное указание.

Скворцов злился.

– А горючее в баках есть?

– Остатки. Опасно не горючее, а пары. При такой температуре...

– Да, разнесет всю плоскость к чертовой матери. Эх, жалко. Другой мишени-то не дадут.

– Не нуди.

Скворцов был огорчен и раздосадован. Он не привык к неудачам, а тут еще...

– Что же, рванет он в конце концов или не рванет?
– нетерпеливо спросил Теткин.

– Только на нервы действует, - пожаловалась Лора.

Ведущий спокойно выбрал себе ящик, сел и закурил, искусно заслонив ладонями огонь.

Скворцов глядел в бинокль. Облачко рассеивалось и вскоре совсем исчезло. Снаряд торчал из обшивки, на вид совершенно безвредный. Огня не было видно.

– Пожар как будто самоликвидировался, - сказал Скворцов.
– Все-таки еще немного подождать придется.

Прошло минут десять. Все смотрели на самолет как на кормильца. Он не подавал никаких признаков чего бы то ни было.

– Ну что же, товарищи, - сказала Лида Ромнич.
– Надо принимать какое-то решение.

– Давайте ударим еще разок по фюзеляжу, - лихо предложил Теткин.
– Я на этот раз наведу - пальчики оближете. У меня сформировалась новая теория.

– А обмер повреждений?
– обиженно спросил Джапаридзе.
– Как хотите, лично я обмерять не пойду. Снаряд в каждый момент может взорваться. Большое спасибо.