На осколках цивилизации

Дождливую идиллию нарушил грохот, похожий на гром; дождь усилился, и Джон искренне не понимал, почему их не хотели уводить обратно: в такую погоду можно запросто простыть. От неожиданности вздрогнули все вокруг, потом пронёсся привычный гомон по типу «А что произошло? Что случилось?..», однако вскоре после этого всё стихло, и люди, поглядывая на небо, стали забывать. Джон не совсем разобрал природу звука, но тревожное чувство ярко вспыхнуло в его душе: это ведь запросто могло быть то, что почти уничтожило мир… И, несмотря на столько дней тишины, оно могло проснуться… Константин вопросительно посмотрел на Чеса; тот, ёжившись, смотрел наверх умоляющим взглядом, словно говоря: «Нет, пожалуйста, только не это…»

Здание тюрьмы находилось как бы на диаметре круговой площадки, которая к нему прилегала; небольшие промежутки на полюсах, отделявшие место для прогулок заключённых от въезда на территорию, тщательно охранялись патрулём из четырёх людей с ружьями и высокой, наспех сделанной из проволоки стеной. Так как они с Чесом почти дошли до конца одного из такого полюса, Джона очень смутило отсутствие привычного патруля здесь. Ради праздного интереса он глянул в дальний конец: высокая решётка одиноко пустовала. Константин весьма удивился, но не стал указывать на это Чесу. Однако, когда они разворачивались, чтобы сделать ещё один полукруг, Чес остановился как вкопанный.

Джон проследил за его взглядом: парень смотрел сквозь решётку на виднеющийся клочок земли, откуда их привезли сюда. Он явно заметил отсутствие людей.

— Джон, смотри… они… неужели они убегают? — что-то от этих слов заставило Джона поёжиться: то ли загоревшийся болезненным пламенем взгляд парня, то ли едва сдерживаемая, взрывоопасная эмоция, заложенная в восклицании.

Джон сделал несколько шагов к нему и глянул сквозь решётку: визжа и крича, непрерывная толпа потоком лилась из настежь открытых ворот. Откуда-то из здания шёл почти чёрный дым, накрывая толпу, словно пытался укрыть беглых каторжников от зоркого, но уже порядком грязного ока справедливости. Джон плохо понимал, что происходило, но ясно ему стало только одно: взрастившееся желание бежать уже полностью поглотило его разум. Уже стало порядком плевать, как бежать, куда бежать, нужно ли, а если поймают, главное — бежать. Чес нащупал его ладонь, крепко схватил и сорвался с места, увлекая за собой Джона.

— Тут перелезть… раз плюнуть! — парень вцепился в решётку, как будто это была единственная опора, как будто внизу под ним разверзлась лава, и аккуратно просунул ногу, поднявшись на метр выше. Джон уже заглушил голос разумности, лишь повторял за Креймером; в ушах стоял далёкий гул и крики. Константин даже предположить не мог, что произошло, но отчего-то вспомнил утренний разговор Тайлера. «Неужели он?.. Однако я даже сейчас сомневаюсь, что это не было обычным позёрством… ». У таких, как Тайлер, христианских детёнышей, кишка была тонка ввязаться в эту авантюру. Хотя Джон уже мог разучиться видеть людей насквозь… все свои чудесные навыки экзорциста давно же потерял.

Как только они спрыгнули, Чес резко обернулся назад: гулявшие с ними люди, кажется, поняли, что происходит, и все гурьбой ломанулись либо так же, как Джон с Чесом, либо через главное здание, надеясь пробиться к выходу там. В это время какой-то мужик перемахнул через решётку и, шлёпнувшись в размякшую от дождя почву, прикрикнул на них:

— Чего вы здесь ждёте? Пошевеливайтесь!

Джон вздрогнул от неожиданности — в ушах стояла вакуумная тишина, и тут посреди этого, словно гром, этот окрик; Чес вообще отшатнулся в сторону, давая мужику, что смотрел вперёд безумным взглядом и видел только одно — свободу, пронестись рядом с ними. Они оба не понимали, почему застыли на месте; это отнюдь не было нерешительностью. В тот момент они были чем-то вроде зависшего компьютера. Прошла минута-вечность, первым очнулся Чес, схватил Джона за рукав и потащил вдоль чёрной стены по узкому проходу к воротам.

Чем ближе они подходили, тем сильнее становился запах гари. Когда они вышли, площадка была чёрная от дыма, полностью покрыта пеплом; люди кашляли, задыхались, но бежали, смахивая рукавом грязь со слезившихся глаз. Кто-то пронзительно заиграл на трубе, имитируя сирену. Послышались первые ружейные выстрелы и стенания; начинали стрелять в убегавших из главного выхода здания. Что-то это Джону напомнило…

Они с Чесом аккуратно пробирались рядом с трёхметровым забором, стараясь слиться с его серостью и прикрываясь то за ржавыми баками, то за грудой металлолома. Самые умные действовали как они (если в данной ситуации вообще хоть кто-нибудь мог называться умным), поглупее — рвались напрямую, через самый короткий, но и самый обстреливаемый путь. Бежали от мала до велика; бежали совсем невиновные люди, подобно Джону и Чесу попавшие под горячую руку разгневавшейся деревни, но бежали и опаснейшие преступники, сектанты, несколько дней назад гулявшие рядом с их домом и привлекавшие отчаявшихся строителей присоединиться к ним. От этого всё внутри Джона холодело; при мысли, что, убегая в ближайший лес или равнину, они равно могут умереть от голода и встречи с такой личностью, хотелось уже остановиться и вернуться обратно.

Сердце бешено заколотилось, как у подростка, дорвавшегося до взрослой жизни, когда буквально в двадцати метрах уже были ворота, из которых выбегали, иногда немного подстреленные, но всё-таки свободные люди. «Ещё несколько шагов, и…» — Джон ощутил закипавшую кровь и частое от бега дыхание Чеса; глаза паренька горели почти нечеловеческим блеском. Никакая разумная причина не могла его остановить от побега. Даже проигравшие на этом деле люди, падающие замертво около ворот, умершие, но уже на свободе… Джон даже думал, что Креймеру смерть сейчас ближе, чем это рабство, и, честно говоря, немного боялся, что пареньку снесло голову. Хотя смысла бояться того, что уже произошло, не было. Константин был рад, что сам сошёл с ума только наполовину.

Их постоянно обгоняли, пихали, толкали; Чес однажды чуть не упал. Джон бросил быстрый взгляд на здание: из нескольких верхних окон шёл чёрный дым, ему даже показалось, блеснули языки огня. Поджог. Спланированный поджог. Это событие ещё отказывалось связываться в голове Джона с утренними словами Тайлера, но неохотно это происходило. Тогда он не понимал, что тот имел в виду, когда предлагал присоединиться… поджигать, что ли, всё вместе? Навряд ли для этого. А бегут отсюда все, кому повезло, кто знал или не знал. Правда, не все добегают, попадая под обстрел с крыши: там сидело человека три с оружием; может, где-то есть более безопасный лаз, про который хотел сказать Тайлер, если б Джон присоединился? Скорее всего.

Пока он думал это, они уже переступили столь важную для них границу, точнее, ловко перемахнули через груду мусора, возвышавшегося по бокам от ворот. Джон не верил, что всё оказалось так просто; при этом своё неверие ему легко удалось воплотить в жизнь… Как только они сделали пару шагов по земле, по земле вне территории тюрьмы, сзади них раздался щелчок. Щелчок этот был знаком Джону: так ружьё снимают с предохранителя, поэтому в тот же момент вся его душа ушла куда-то вниз, а тело мгновенно похолодело.

— Стоять, твари, а иначе изрешечу обоих! — Джон сию секунду тормознул и схватил за руку Чеса, который этого, казалось, и не услышал. — И ты, хромающий, тормозни… — проорал тот же грубый голос уже кому-то другому. — Да ты какого хрена не останавливаешься? Куда?.. Ну и на тебе, сука! — послышалась автоматная очередь; Джон не смел пошевелиться, застыв на месте, но краем глаза заметил упавшее недалеко от них тело. Чес прожигал его яростным взглядом — Джон такого никогда не видел у него, — а когда он повернулся к нему, выдал быстрым шёпотом: — Ну и какого хрена мы встали? Давно бы могли убежать!

— Ты хочешь, чтобы нас расстреляли, как того человека?! — Джон ощутимо повысил голос и повернулся к Чесу, пытаясь понять, серьёзно ли тот. Судя по затуманенному одной лишь мыслью, что не удалась, взгляду, Креймер действительно был в бешенстве.

— Чес, ты серьёзно думаешь, что?.. — Константин не договорил и дотронулся до его ладони; Чес отдёрнул руку и тихо ответил:

— Ну и дурак же ты…

Между тем что-то больно стукнуло Джона по плечу, как раз по больному, заставив его согнуться пополам, а Чеса — по руке: это было ружьё надзирателя, который их словил.