На осколках цивилизации

— Тут и рассказывать нечего… Просто Кейт — это такой промежуток времени, который я смутно осознаю. Она вот вроде была и что-то оставила после себя в моей душе, а вроде бы и нет… вроде бы и совсем незнакомый человек. Я уже и не помню, какой она была. Совсем, — Джон отвернулся, глянул вниз. — Наверное, искал я её скорее из желания сообщить, что произошло с нашей дочерью… может быть, и хорошо, что она умерла, так и не узнав. С одной стороны, хочу узнать, кем же она была для меня, а с другой…

— А с другой: может, и нет смысла ворошить прошлое? Её уже нет… пусть она останется для тебя тем же прошлым, какое ты пережил, будучи под влиянием. Мне кажется, тебе не стоит изводить свою и так истерзавшуюся душу. Можно погоревать над смертью человека, которого ты когда-то знал, но не больше. Тебе станет куда легче, если ты отпустишь её и мысли о ней…

— В твоих словах есть доля правды… — задумчиво хмыкнув, проговорил Джон, вновь переведя взгляд на него. — Ведь, что самое смешное, я не могу понять: удивляться или нет тому, что она поддалась вербовке и попала в ту секту. Я совсем не знаю, была ли они сильной духом или слабачкой… Мои воспоминания о ней бесцветны.

Чес помолчал, потом пристально, даже несколько сочувственно глянул на него и, слегка подавшись вперёд, провёл сначала одной ладонью по его лицу, остановив её там, затем второй; он взял его лицо как бы в две ладони и, заглядывая ему в глаза, вдруг быстро зашептал:

— Тебе нужно забыть… и забыться. Ты угнетён происходящим… — ладони слабо сползли с лица и теперь оказались на уровне шеи. — Позволь себе не думать об этом ужасе…

Джон плохо видел, но чувствовал Чеса слишком близко с собой; его неровное, частое дыхание тепло обдавало ему лицо. Чес в конце концов убрал руки, но не сдвинулся дальше. Джон в тот момент остро ощутил некую связь между ними, такую явную, что, казалось, протяни руку и сможешь потрогать ту крепкую верёвку, что связала их. Это чувство не было дурманным, но что-то сводящее с ума в нём было; не было ярким, хоть и хотелось отвести глаза; не было горячим, однако мысли сгорали в нём, как мотыльки в костре.

— Ты поможешь мне… забыться? — достаточно громко спросил Константин, сам не поняв зачем. Пальцы Чеса в ту же секунду сплелись с его.

— Конечно… — на одном выдохе прошептал он и, склонившись, опустил голову на его плечо. — Я уверяю тебя, что ты совершенно не будешь думать об этом… и жизнь пойдёт в гору… — говорил он уже ему в плечо, из-за чего его шёпот казался сдавленным. Джон только усмехнулся.

— Учитывая то, куда наша жизнь сейчас со свистом катится, это будет нескоро…

— Разве нам впервой оказываться в самой жопе? — не стесняясь выражений, говорил Креймер и слегка посмеивался. — Знаешь, я как-то спокоен. Даже слишком. Однажды я понял одну важную для меня вещь. И после неё все остальные проблемы кажутся мелочными. Поэтому, если хватит сил, мы вытерпим всё…

Джону не понравилось это «если», но начать спор с Чесом, пребывающим в таком меланхоличном состоянии, он не хотел. Парнишка верил в лучшее, и эта вера даже радовала Константина, как радует глупое, но облегчающее жизнь заблуждение ребёнка его родителя. К тому же, у него самого настроение было не для пространных разговоров; нескольких прикосновений Чеса хватило для того чтобы немного расслабить и даже усыпить Джона. Ничьё тепло под боком так не успокаивало и не было таким приятным, как тепло Чеса.

«И что же всё-таки в этом парнишке особенного?» — спросил себя Джон перед тем, как окончательно заснуть. Наверное, так решила сама судьба, чисто для эксперимента повязав две совсем не соединяемые души и отправив их в земной мир страдать и упиваться друг другом. Иначе как объяснить их это отношение друг между другом?

========== Глава 25. Дела тюремные. ==========

Люди нелепы. Они никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но требуют той, которой у них нет.

Сёрен Кьеркегор ©.

***

В такие моменты время тянется совсем медленно, противно и невыносимо; нельзя было сказать точно, сколько они ехали: размытая дождём неровная сельская дорога казалась бесконечной. Грузовик почти не делал поворотов, следуя по какой-то устрашающей прямой. В промежутки между тревожными снами Джону уже виделось, будто они давно умерли и едут по пути в Ад, а эти бесконечные тряски, мотания вперёд-назад — лишь часть запланированной для них тёмными силами программы. Он уже представлял Люцифера, который говорил: «Пусть через бесконечность они доедут до пункта назначения!». Осталась малость — пережить бесконечность!

Разговоры под конец пути совсем стихли: были слышны только храп, простуженное дыхание, чей-то кашель и тихий-претихий плач… Это звуковое сопровождение стало привычным.

Но вот неожиданно грузовик дрогнул, резко затормозил, и всех его пассажиров откинуло назад, перед этим хорошенько тряхнув. Чес задавил Джона, Джон задавил кого-то в свою очередь; мотор заглох, и люди тут же всполошились, зашуршали, заговорили взволнованными охрипшими голосами. Константин наконец проснулся полностью.

Уже всеми ожидалось, что скоро откроют створки и их выпустят наружу (хотя стало совершенно всё равно, что там ожидало снаружи — пусть даже там было намного хуже, чем здесь), однако грузовик вновь тронулся на малой скорости и делал такие остановки минуты через две. Несмотря на то, что они вновь куда-то ехали, людей внутри явно не покидало чувство, будто конечной цели они достигли.

И вот, когда они в очередной раз остановились, стало слышно, как дверь в кабинке водителя хлопнула и тяжёлые сапоги прошлёпали по грязи до конца грузовика. Засов нехотя и гулко сдвинулся в сторону, и створки распахнулись, с грохотом ударившись о стенки машины. Люди внутри зажмурились и прикрыли руками глаза от столь непривычного яркого света; громкий низкий голос скомандовал им «Выходить в колонну по одному». Джон тогда сразу понял: это начало нового этапа в его жизни, в который, как и в предыдущие, важным было только одно: выжить и пережить это. По сосредоточенному лицу Чеса можно было понять, что он тоже давно всё понял и теперь лишь старается оценить масштаб новой беды. А оценивать тут пришлось ого-го…

Как только ноги коснулись чавкающей грязи, Джон, ещё щурясь и привыкая к свету, оглядел место, в которое их привезли. Это оказался широкий внутренний двор, огороженный высоким забором с проволокой наверху — вероятно, когда-то давно по ней шло электричество и радостно убивало сбегающих отсюда; здесь спокойно уместилось четыре грузовика, таких же, как и их. Джон глянул налево — там находились высокие железные ворота, теперь поспешно закрывающиеся; направо расположилось широкое, серое, четырёхэтажное здание, состоящее из трёх связанных корпусов. Бесцветными полосками люди тянулись ко входам в здание; теперь они с Чесом стали частью одной из таких.

Внутри их ожидали длинные очереди, обшарпанные коридоры и конвоиры с выставленным наготове ружьём. С каждым вёлся разговор за закрытыми дверями, после чего людей отводили те же самые конвоиры — наверное, по камерам. Джон не увидел ни одного радостного лица среди уходивших. Там-то окончательно пропала его надежда на возможность избежать наказания. Да и куда им отсюда идти с Чесом, если их уже увезли за много километров от Ирвайна? Конечно, Джону всё ещё казалось глупым, что на них, якобы преступников, которых посадят, потратили столько редкого сейчас топлива, чтобы довезти до этого места. Если бы он организовывал всё это, то гнал бы несколько километров этих людей — как знать, по пути бы многие подохли, уже меньше кормить…