На осколках цивилизации

Сообщив радостную весть Чесу, он принялся работать усиленней — это был последний, уже точно-точно последний рывок.

И вот был сброшен последний тяжёлый валун; мужчина поспешил сообщить Креймеру о том, что можно подниматься, хотя уже было слышно, что кто-то осторожно полз наверх. Джон усмехнулся, чиркнул зажигалкой, которая устало фыркнула последний раз огоньком и потухла, и отбросил её в сторону.

— Выдохлась твоя зажигалка. По крайней мере, теперь у тебя при желании курить не будет возможностей… хотя бы одной. — Константин был уже в конце и поднадавил на кусок стены, чтобы освободить побольше пространства; оказалось очень неудобно вылезать головой вперёд, но это теперь были всё мелочи. Какая-то часть стены — не камешки, которые он разбирал в шахте, поэтому пришлось поднатужиться; отбил в итоге повелитель тьмы где-то около пятнадцати сантиметров и, упираясь одной рукой в стену, другой — за край хода, аккуратно вылез из шахты. Джон встал на покачивающиеся ноги и тяжело распрямился — всё тело ныло и болело, буквально каждая мышца, казалось, затекла. Да, совсем разнежил его образ жизни женатого мужчины; то ли дело было, когда он ещё демонов ловил! Константин подумал, что надо бы возобновить прежний ритм жизни, а то к концу концов он вообще не узнает себя.

Потом Джон помог вылезти Чесу; тот вылез менее удачно, сильно ударившись ногой, но был ничуть этим не расстроен. Главное, что они снаружи; впереди виднелись разрушенные здания, обрубленный небоскрёб, на который вчера смотрел повелитель тьмы, и справа виднелся краешек встающего солнца, чьи лучи до рези слепили глаза и заставляли их слезиться. Они вышли вдвоём из-под обломка стены и того, что осталось от некогда бывшей комнаты; было необычно ощущать пространство, которое не сковывало тебя, было почти что безгранично.

Джон, видя, что Креймер в не самом лучшем состоянии, решил дойти до следующего дома и остановиться там, хотя безопасно там отнюдь не было, если б заново начался обстрел. По крайней мере, у парня есть несколько часов точно. Они зашли в оставшуюся целой прихожую какого-то магазина; Константин сел на раскрошенных ступеньках, а Чес лёг недалеко, прямо на пол, подложив под себя пальто Джона — более повелитель тьмы предложить не мог. Солнце вставало прямо перед ними, аккуратно протаскивая свои лучики сквозь останки домов; этому магазину когда-то везло, что витрина обращена на восток, — как-никак, а когда солнце, всегда становится веселее. Мужчина устало выдохнул и опёрся головой о косяк двери; его взгляд блуждал по городу, будто постаревшему за одну ночь: добавилось разрухи, где-то даже что-то дымилось, а небо было рассечено шлейфами тех кораблей.

Тысячи глупых мыслей терроризировали его голову; впрочем, зачем думать о случившемся, если всё закончилось? Джон тоже так решил и в итоге плюнул на всё это дело, подумав, что гораздо важнее сейчас обрисовать дальнейший план действий. Конечно, цель у них есть, но эта цель далека как никогда, а если ещё учесть, что они без еды и ночлега… Что ж, нынче придётся не сладко, но Константин решил, что чуть позже пойдёт отыскивать еду — наверняка в каких-нибудь подвалах завалялось хоть что-нибудь, что ещё не растащили и что ещё не расплющило бомбами.

Но всё-таки, несмотря на то, что, по идее, впереди проблемы были посущественнее, повелитель тьмы оказался рад тому, что они выбрались живыми и целыми; если б остались, то… их ожидала бы та же участь, что и тех пьянчуг. Джон до сих пор вспоминал то на первый взгляд безобидное и уютное место с неприятным осадком на душе — он искренне не понимал, как можно было стать такими, не беспокоящимися даже о собственной жизни, а только, как и раньше, предаваться сладострастию? И ведь они знали, прекрасно знали, что творится наверху, но не пошевелили и пальцем, чтобы связаться с людьми и выбраться наружу; даже в самый последний момент все эти равнодушные обитатели предстали ой в каком нелицеприятном, тошнотворном свете: бегали, орали, паниковали, устроили давку вместо того чтобы спокойно обсудить, как им двигаться дальше, или хотя бы сохранить здравый рассудок. И уж Константину точно не было жалко Джо, хотя, по сути, тот мог бы стать толковым человеком. Как и все остальные…

Но, упаси Боже, чтобы Джон снова был кому-то судьёй — только себе, и это было его нерушимым правилом. Просто после увиденного немного осуждающие мысли всё равно всплывали в голове; по крайней мере, это был яркий пример того, как делать не надо и куда скатываться не следует. На самом же деле, это был просто один из тех десятка случаев, что ещё будут с ними.

«Дальше — жёстче? Что ж…» — Джон неопределённо хмыкнул, на секунду прикрыл глаза и подумал, что в будущем всё должно было быть не таким уж и страшным… наверное. Во всяком случае, рядом всегда будет тот, кто будет помнить их историю с самого начала и ни черта не струсит, поймёт, сам вырвется в бой; Константин улыбнулся: среди всего этого ужаса он действительно находил своё счастье и наслаждался им. Может быть, эта катастрофа — то, чего ему действительно не хватало в его однообразной жизни?

«Безусловно!»

========== Глава 11. Признание; обещание. ==========

Самые лестные признания не те, что делаются намеренно, а те, что вырываются помимо воли.

Нинон де Ланкло ©.

Солнце было почти в зените, когда Чес проснулся; Джон его не будил специально, подумав, что пускай тот спит хоть до вечера, пока есть такая возможность. К тому же, обстановка этому способствовала: корабли не свистели над головой с самого утра, да и вокруг где-то в диапазоне двух километров не было слышно и выстрела. Стало подозрительно тихо, думал Константин, да и в принципе это было странным — сначала устраивают жестокую бойню, а потом пропадают куда-то так, что кажется, будто никакого нападения и не было. Но потом, хорошенько обдумав это, мужчина додумался до такой версии: вероятно, у этих пришельцев есть определённый план, жестокий план, которому они следуют, зная уже наверняка абсолютно все последующие действия человечества и пресекая их на корню. Они мучают, издеваются, преподносят всё дозировано, совмещая дикое истребление с довольно долгим, расслабляющим мирным временем. До Джона только сейчас дошло, что это не просто случайность, а хорошо продуманная тактика и что они с Чесом (да и не только они, конечно) жестоко купились на неё.

Когда Креймер очнулся, то сразу же принялся извиняться за то, что проспал так долго, ведь они могли в это время уже добраться до детсада. Джон лишь усмехнулся этому, по его мнению, глупому извинению и отмахнулся:

— Всё равно там уже навряд ли кто-нибудь остался. Думаю, детей куда-то увели, либо увезли. В таких случаях само здание нам нужно лишь как способ узнать, куда их отвели. Знаешь, обычно в детсадах или школах пишут ярко на стенах или на досках, короче, где повиднее, крупным шрифтом информацию о том, куда двинулась группа, в какую сторону, возможно, имена, если разбили на группы. По крайней мере, мы сможем узнать, куда те направились, и пойти следом. Поэтому пару часов, которые тебе многое дали, здесь же ничего не значили.

Чес согласился, хотя выглядел смущённым. Они встали и хотели было отправиться в путь, как Джон вспомнил:

— Твои раны… нужно сделать перевязку. У нас осталось немного чистой воды, к тому же, я захватил спирт. В шахте тебя наверняка немного присыпало пылью, так что давай… — Джон сделал многозначительный жест, приказывающий Чесу сесть и отдаться полностью в его распоряжение. Тот так и сделал, а Константин стал вытаскивать бинты, воду, спирт; спустя минуты три или четыре дело было окончено, и они двинулись в путь. Креймер не мог идти столь быстро — отсутствие нормального отдыха сказывалось как никогда; Константин не мог отделаться от того чувства, будто парень ещё не пришёл в себя, будто переваривает случившееся там, в вентиляционной шахте. Спросить прямо о самочувствии было затеей глупой — Чес наивно лгал, впрочем, сам иногда веря в сказанное. Но повелитель-то тьмы видел… и бледность, и нетвёрдую походку, и явно слабое здоровье. Причём это всё — только по его вине и ничьей больше; между тем Креймер казался смущён от каждого проявления заботы Джона, наверняка думая тем самым, что в таком случае много должен ему, хотя на деле это было просто справедливо по отношению к нему.

— Знаешь, Джон, спасибо тебе за помощь… Я и правда бы сам не управился. — Константин ощутил на себе благодарный взгляд и почувствовал себя крайне неуютно.

— Давай условимся на вот чём: ты не будешь говорить спасибо за всё это. А я просто продолжу делать тебе перевязки… окей? — Креймер помедлил, но согласно кивнул в ответ. — Терпеть не могу этих благодарностей, ей-богу!..

— Вот теперь, Джон, вот теперь… — Чес вдохнул в себя побольше воздуха — создавалось ощущение, что и говорить ему было тяжко, — Теперь я точно уверен, что ты вернулся в прежнюю форму.

— И что ты находишь в этом хорошего?.. — спрашивая скорее не парня, а себя, тихо проговорил Константин и хмыкнул; между тем они дошли до конца той улицы, откуда был виден некогда высокий небоскрёб. Креймер не ответил и только улыбнулся; Джон и правда не понял, что имел в виду его водитель, но ощутил, что-либо вскоре узнает, либо не узнает вообще, хотя это понимание останется навсегда между ними, в каждом их слове будет проскальзывать невидимым намёком.

— Детский сад далеко?

— От этого офиса что-то около километра. Или меньше. Здесь всё недалеко находится. Так что дойдём, быть может, через час…