На осколках цивилизации
Шрифт:
— Да вы проходите! Она вот в следующей комнате! Только… только она, ну… немного… — Саманта не смогла сказать и расплакалась; Джон с гулко стучащим сердцем ворвался в супермаркет, кое-как устроенный под убежище, со многими детьми, которые лежали, сидели, плакали на грязном полу, и побежал в указанную подсобку — крохотное помещеньице с едва держащейся дверью на петлях. Он не рассчитал сил и толкнул её так, что та всё-таки слетела и с грохотом, неприятно разрезавшим тишину, упала вниз. В подсобке было сумрачно, горела одна лампочка без абажура под потолком, как в тюремных камерах; обои местами сползли, в углу валялась куча камней, в воздухе держалась стоячая пыль, на оставшуюся мебель, расположенную всю около противоположной стены, — крохотный столик, стул, кроватку — нельзя было смотреть без слёз. На кровати
Джон тогда приготовился ко многому; позади всю эту симфонию завершили поспешные шаги Креймера и тихий, но всё равно надрывный плач Саманты. Да, Джон определённо был готов ко всему, но предполагать такое он не мог точно, со своим-то воображением!
Но поначалу всё казалось вполне сносным…
Мужчина осторожно снял одеяло, открыв девочке лицо: Дженни спала, тяжко, даже как-то болезненно дыша, ротик её был приоткрыт, лицо — красное, лоб покрыт испариной — все признаки температуры. Повелитель тьмы прикоснулся ко лбу — так и есть, не меньше тридцати восьми. Тогда он облегчённо выдохнул, вспомнив, что прихватил с собой из детсада аспирин — значит, дочь он вылечит, и нет ничего в этом страшного. Так почему же Саманта плакала? Он обернулся и вопросительно посмотрел на воспитательницу, стоявшую в дверях и прикрывшую рот платком — она ещё тихо всхлипывала.
— И что тут страшного? Обычная температура! У меня есть аспирин, за несколько дней поднимем.
— Она не приходила в сознание ровно со вчерашнего дня, как только случилась авария, — тихим, серьёзным шёпотом ответила женщина. — Это очень страшно, к тому же, у нас не было ничегошеньки, мы всё забыли, а как вылечить трёхгодовалого ребёнка? Сам он точно не поправится, вот и я… Ох, простите, не нужно было нагонять такой паники — поистрепала я вам нервы. Просто сами понимаете, когда такое вокруг… — Она тяжко вздохнула. Джон понимающе кивнул и облегчённо выдохнул.
— Больше ран нет?
— Да вроде бы не было! — В общем зале кто-то истошно закричал, и Саманта скорее побежала туда, перед извинившись, что не может уделять им так много внимания. Константин покачал головой, и тут-то в его голову и закралась тревожная мысль…
— Слушай, Чес, я всё-таки проверю её: может, какие-нибудь раны она получила… или хоть ссадины замажу. Не больно-то я верю им — видишь, на какие части их дети разрывают, они могли явно что-то упустить или не досмотреть. А представляешь, до чего бы её довели, если б мы вовремя не подошли? Боюсь представить! Почему все такие безответственные, что даже не могли взять элементарного аспирина? — Мужчина покачал головой, чувствуя злость. Креймер с ним согласился, оставшись в проёме.
Повелитель тьмы принялся стягивать одеяло полностью, а как только сделал это, Дженни сразу свернулась клубочком и повернулась к нему спиной. Правда, положив правую ногу на левую, она легонько, сквозь сон, ойкнула и убрала её оттуда. Джон пристально понаблюдал за этим и заставил девочку развернуться вновь, чтобы посмотреть на её левую ножку… Тут-то всё и открылось.
========== Глава 13. Memento mori. ==========
На обратной стороне, чуть выше щиколотки, был порван её гольф, почти полностью с той стороны ставший красным. Константин покачал головой и принялся снимать сначала её крохотный башмачок, тоже замазанный кровью, а потом аккуратно снял и некогда белоснежный гольф; ткань противно присохла к коже, поэтому пришлось потянуть, и Дженни сквозь сон негромко вскрикнула от боли, но так и не проснулась. Даже по разрезу на самом гольфе можно было определить, что рана длинная и серьёзная; мужчина покачал головой, понимая, что это не есть хорошо: то, что девочка ранена, не заметил никто. Это может закончиться очень плохо, если вовремя не продезинфицировать рану; уже тогда у повелителя тьмы появилось дурное предчувствие, но он лишь осторожно перевернул Дженни на живот, чтобы постоянно не поворачивать ногу — больно неудобное место ранения оказалось.
И когда Джон увидел рану, то ужаснулся: глубокая, пыльная, видно, что не продезинфицированная, даже гнойная… Тут-то для него всё вдруг резко и встало на свои
места: и температура дочери, и потеря сознания, и своё плохое предчувствие в груди. Он в сию минуту достал из рюкзака спирт и принялся очищать, но какой-то поганый голос внутри него говорил, что поздно. «Только бы не заражение, только бы не заражение» — стало его новой молитвой, а на деле Константин знал, как всё обстояло… Этот ужасный чёрный гной смылся наполовину; Дженни дрожала, пыталась уползти, перевернуться, дёргала ногой и раз чуть не выбила из рук папы спирт — она не то чтобы очнулась, но была в некоем состоянии бреда. А Джон чувствовал, как это бесполезно, как безысходно, как жалко и похоже на попытки не умеющего плавать доплыть до берега. Лишь Чес за всё это время не проронил ни слова, оставаясь молчаливым, но всё понимающим наблюдателем этой сцены.Константин, закончив и для чего-то наложив бинт, развернул Дженни обратно на спину, заставил Fеё очнуться, аккуратно положил в ротик таблетку аспирина и дал запить. Девочка слабо улыбнулась, узнав папу, но скоро отключилась и как прежде провалилась в тревожный и лихорадочный сон. Джон и правда не знал, чем ей ещё помочь; гной-то он благодаря своим невозможным усилиям и страданиям дочки смыть смог, но кто знал точно, проник ли он внутрь, в кровь, или нет?..
Креймер в это время подошёл ближе и буквально взглядом спросил, как обстоят дела; мужчина прикрыл лицо руками, посидел так минуту, ощущая под ладонями горячую кожу, а потом глянул на парня.
— Не знаю, Чес… Там был гной. Сильный гной. Никто не заметил и даже не осмотрел ребёнка! Будем молить Бога, чтобы это не прошло дальше…
— Быть может, есть смысл подозвать медика? У них же есть медик? — Парень суетливо обернулся в сторону выхода, готовясь сорваться и спросить.
— Если бы был, то она бы так не лежала. Иначе это какой-то тупой медик. — Чес уже был в общем зале и принялся активно расспрашивать. Джону не было слышно не только из-за того, то говорящие находились далеко, но и из-за своего вакуума мыслей. Теперь не оцепенение, а горечь от ещё не осознанной правды овладела им; может, он это ещё не совсем осознал, но семя навязчивой мысли уже поселилось в его мозгу, сорняком распространяясь дальше. Безысходность и подобные чувства смешались в тонкую вуаль, и судьба осторожно накинула её на него; чего ни делай, как ни желай, а предначертанное всё равно наступит — и хрен знает, почему такие слова всплывали в голове у Джона.
— Медик погиб. Сгорел. Его обгоревшие останки можно наблюдать прямо из входа…
— Чес! — Мужчина, поморщившись, и не столько от отвращения, сколько от нежелания слышать о том, как рушится его надежда, прервал парня и бросил на него умоляющий взгляд. Креймер понял и виновато кивнул.
— Что там произошло-то? И, кстати, давай выйдем. Пусть Дженни отдохнёт. — Джон попытался пристроить выломанную дверь, но получилось лишь только прислонить её к стене, частично закрыв вход. Они остановились недалеко от неё, но к Саманте не подошли — мужчина не хотел, так как понимал, что в порыве чувств мог наговорить ей серьёзных гадостей.
— Да ничего необычного: поначалу хотели выехать в час дня, но собрались только к трём. Выехали, но пришлось ехать медленно и часто останавливаться — дети не терпели долгих поездок. Так и добрались только досюда, а здесь их застиг обстрел. Я как-то не понял, как именно автобус пострадал, но, быть может, попало пулей в него самого, и всё загорелось. Сумели многих спасти, но двое взрослых погибли. И, наверное, пока хотели добиться количества, позабыли о качестве… Вот и произошло такое с Дженни. — Он вздохнул и покачал головой. — Надеюсь, с ней всё будет хорошо. Правда?
Джон невесело вздохнул, продолжил смотреть пустым взглядом куда-то вниз и лишь усмехнулся детской наивности в интонации Чеса. Ему хотелось верить так же, как и парню, что всё будет хорошо; правда, на деле всё было не очень хорошо.
— Я не знаю, Чес, я буду стараться всеми силами, чтобы всё закончилось хорошо. Но в данной ситуации… — Он покачал головой, повернулся к Креймеру и скоро зашептал: — Ты бы видел, какой на её ноге гной — ужасный гной на ране! Ещё у неё поднялась температура, что признак не очень хороший — я не врач, но, кажется, это медленно перетекает во что-то серьёзное. И, на самом деле, я в совершенном замешательстве, что делать.