На осколках цивилизации

Через десять минут всё было готово ко сну; Чес заснул быстро и легко, видимо, утомившись за день. Джон же ворочался ещё очень долго. В конце концов он аккуратно сел на кровати, понимая, что не сможет заснуть — и причиной бессонницы были не только сектанты. Когда неожиданно возникает какая-то острая проблема, за ней тянутся воспоминания о других мелочах, по своей сути несерьёзных, но берущих мысли количеством. Джон вспомнил о том, что ещё не накопил средств на лекарства Креймеру, что даже ещё нет никаких проблесков, что такие лекарства вообще найдутся; вспомнил, что совершенно не знает местоположения Кейт, её судьбу после случившегося; вспомнил, что также для него загадка и судьба Анджелы; вспомнил, что заявления он писал уже больше недели назад, а ещё никаких зацепок. Наконец, после подобного рода мыслей о невыполненном, наступает волна мыслей о уже далёком, давно выполненном, но не так, конечно, как хотелось бы… очень не так. Константин вспомнил, как не спас свою дочь — и почему вспомнил об этом, когда прошло уже столько недель, только чёрт разберёт! Какая-то горечь подступила таки к горлу; в голову пришла лишь одна мысль — больше никаких не то чтобы детей, а привязанностей! Но сможет ли он выполнить это, если уже жёсткими путами почти сознательно привязал себя к одному человеку? Разве развязывать их? Но какой в том смысл! Джон подумал, что в этом плане всё уже давно решено…

Кто знает, куда могли его завести мысли, если не откуда-то взявшийся шум, доносившийся из-за двери, с улицы. Джон осторожно встал и прошёл к порогу, там припав ухом к двери; слышалась жуткая возня, шаги, непонятный шёпот. Всё это было где-то недалеко от их дома. Константин не смог просто так оставить это и решил чуть-чуть приоткрыть шторку, чтобы хоть глазком посмотреть на происходящее. Конечно, он сомневался: может, то ловушка и лучше ему сидеть тихо, как мышь. Но яркая полоска красноватого света, выбивавшаяся из-под шторки, не могла не привлечь внимания. Джон даже представить не мог, что там творилось на улице. Он отодвинул край шторы и заглянул…

По улице, всегда пустовавшей в такое время, теперь шла целая толпа, двигающаяся куда-то дальше, от центра в окраины деревушки; все были как один: красная мантия, свеча в руках, у некоторых — какие-то чёрные во тьме плакаты, развевающиеся на ветру, словно лохмотья одеяния самой Смерти. Они шли не быстро, но только потому, что их было слишком много; разговаривали негромко, однако слов нельзя было разобрать. Джон пытался разглядеть хоть одно лицо, но всё видел натянутые капюшоны и тёмные очертания. Это шествие внушало тревогу, необъяснимую панику; было несложно догадаться, что-то приспешники той секты, если Чес не соврал о красной мантии. Но даже без этой информации Джон бы понял…

Сердце сковал ледяной ужас — то не было каким-то маниакальным страхом или робостью, но то было действительно ужасом, правда, со ледышками в руках вместо острого ножа. И нельзя было сказать, что лучше: мучительное покалывание холодом или удар ножа. Но Джон в тот момент понял, что лучше уж то был нож…

Увидев это, он несколько минут, словно загипнотизированный, смотрел на кровавое шествие, идущее неизвестно куда и неизвестно зачем. Лишь потом Константин молниеносно закрыл шторку, когда ему показалось, что кто-то из идущих обратил на него внимание, слегка приостановившись и подняв голову. Сердце его гулко стучало в ту минуту — вдруг подойдут и заинтересуются? Что может сделать он против них? Да, пистолет где-то был, но в темноте его найти практически нереально; да и так ли будет уместно стрелять? Эти люди нападают словом, а не телом. То-то и страшнее всего.

К счастью, он, видимо, слишком всё преувеличил у себя в голове — остановившийся навряд ли смог бы увидеть сквозь такую темноту слегка приоткрытую шторку. Ни через минуту, ни через пять никто и не думал подходить к их крыльцу и тем более стучать. Но шествие продолжалось, и Джон даже не мог вообразить, сколько людей участвовало в нём. А ещё он не понимал, почему такое не пресекается и что делает сейчас полиция. Разве люди, зная, что сектанты — дело частое, не заметили ничего подозрительного? Разве они снова хотят наступить на те же грабли?

Джон в недоумении вернулся к себе в кровать, но, обуреваемый целым потоком непонятных мыслей, так и не смог уснуть до утра.

***

Ещё не наступило и пяти часов утра, как Джон вскочил, давно одетый и готовый действовать. Всю ночь он не спал по неизвестным самому себе причинам; единственное, что в таком случае успокаивало его, так это без задних ног спящий Креймер. Джон не захотел его зря будить и тревожить, потому и, перед тем посмотрев в окно и убедившись, что рядом с дверью никого нет, осторожно вышел на улицу. Рядом с их домом стояла полная тишина — все спали. Только где-то вдалеке было слышно, как бренчали ножами и вилками — то готовились завтраки и обеды. Дорожка, которая проходила рядом с их сараем, была подобно горке: достигнув их дома около подножья этого небольшого холма, она круто сворачивала влево. Вокруг неё плотно столпились похожие домишки. Все они были наглухо заперты. Ничто, казалось, не говорило о вчерашнем. Джону даже стало думаться, что это красное шествие ему только показалось.

Однако ж оказалось, что нет: в метрах пяти от него лежал кусок чёрной ткани — такие вчера висели на плакатах или штандартах тех людей. Константин был бы более счастлив, если б не нашёл этой вещи… Он почти бегом ринулся до мэрии, рядом с которой и находился пункт полиции, которая должна работать, по идее, круглосуточно. Всё время его не покидало ощущение, будто за ним наблюдают; правда, оснований на то не было никаких — Джон сам осознал, что-то была лишь глупая паранойя. Но кто сможет дать от неё действенное средство?

Он добежал до низкого каменного сарая — входа в мэрию. На вахте никого не было, поэтому ему без труда удалось проникнуть дальше, в так называемое фойе, которым служила небольшая прихожая со скамейками по периметру. Оттуда, Джон знал, нужно было идти в самую первую левую дверь — вот и пункт полиции. Но дверь оказалась заперта, а на его стуки и крики никто не ответил. Тогда он попытался достучаться в другие двери, но те были также заперты. Мэрия была совершенно пуста.

Константина вновь охватил какой-то ужасающий холод, но он умел вовремя от него отвлечься и взять себя в руки. Хотя и пустующая мэрия вместе со вчерашними красными идиотами мало сказать, что пугала и угнетала. Он выбежал снова на вахту и стал активно стучать в дверь. За стеклом горела свечка, даже стоял недопитый кофе, но никого не было. Тогда Джон ещё раз попробовал постучать во все двери мэрии и вышел на улицу. Пока он метался по зданию, грузные утренние тучи пролили несколько капель, и теперь грозился разразиться ливень. Земля под ногами размокала, дома скрывались за пеленой дождя; Джон подумал, что ещё секунда — и он сойдёт с ума в этом глухом одиночестве.

Только просыпающиеся люди, шумящие где-то вдалеке, ещё держали его и так расшатанный разум в нормальном состоянии. Он решил вернуться скорее домой и разбудить Чеса, чтобы вместе с ним прийти сюда — мало ли, что могло случиться. Джон предчувствовал беду; какую беду, откуда, с какими последствиями — неизвестно. Но обычно интуиция подсказывала ему недалёкие от реальности факты.

Он вернулся в дом, торопясь закрыть за собой дверь. Обернувшись, увидел Креймера, сидевшего на кровати и смотрящего прямо перед с собой. Только из-за стука хлопнувшей двери он очнулся и вздрогнул.

— Джон… я уж начал было волноваться. Как прошло? Там хоть кто-нибудь был? Ты рассказал?

Константин сделал пару шагов, оказался рядом со своей кроватью и сел. Ему показалось, что ответ на его лице Чес прочитал, как только он вошёл в дом.

— Нет. Никого. Я стучался во все двери. Будто специально все сегодня ушли с постов. И это изрядно нервирует…

— Понятное дело. Что предпримем дальше? Я вот подумал: может, это я паники навёл… может, оно и не так страшно.

— Да, мы с тобой умеем паниковать без причины, но в этот раз я не вижу повода не волноваться… к тому же, меня моё чутьё редко подводит. Ты вчера крепко заснул и не видел кое-чего. А я видел… они шли огромной толпой, все, как один одетые в алые мантии, со свечами в руках, с какими-то странными плакатами. Чес, случилось какое-то воспаление. Они долго спали, эти сектанты, искали поддержки и людей. Теперь нашли. И, я чувствую, если это вскоре не пресечёт полиция, то они сами пресекут нас всех. И мы с тобой — одни из списка будущих кандидатов этой секты. И что они будут делать ради встречи с нами — чёрт знает. А если не добьются встречи… сам понимаешь. Вспомни, как вчера говорил этот человек: либо насилием, либо другим путём, но мы вас достанем. Нужно действовать.

Их взгляды столкнулись; смутный, беспокойный и бесконечно доверяющий взгляд Чеса и уверенный, но печальный — Джона. Креймеру было достаточно двух секунд, чтобы что-то понять. Он кивнул и слабо улыбнулся. Константин тогда понял: он, вероятно, даже не знает, что подразумевается под словами «Нужно действовать», но просто и слепо верит ему, оттого и успокаивается. Но разве он, Джон Константин, заслужил такое доверие?..

— Можно попробовать сходить в полицию чуть позже, — предложил наконец Чес и раскашлялся. Кашель его был «плохим» — глухим, отрывистым и сильным. Джон смотрел на него с тревогой.