На пороге соблазна

— В той аудитории не террористы, а испуганный пацан! — надменно ответил Шатохин.

— Позвольте заметить, что этот факт не упрощает ситуацию, а усложняет, — заметил Дегтярев, выступая вперед. Взгляды присутствующих обратились к нему, удивление было заметно на лице каждого из мужчин, участвующих в споре. Олег Андреевич вздохнул и продолжил: — Террористическая группа организована и имеет цель. У них сформулированы четкие требования, они обучены и лучше сохраняют хладнокровие, как бы странно это не звучало. Здесь же, как вы верно заметили, перепуганный пацан.

— Я полностью согласен, — кивнул парень, которого Шатохин ранее представил, как психолога переговорной группы. — Он растерян и не знает, что ему делать. Любое неосторожное слово или чрезмерное давление может спровоцировать вспышку агрессии, вызванную отчаянием.

— Ты сомневаешься в моей компетенции? — разъяренно проговорил Шатохин.

— Вы уже совершаете ошибку, не воспринимая угрозу всерьез, — заметил ректор.

— Так, — резко оборвал спор мужчина, ранее выступавший против нашего с Лукашиным присутствия здесь. — Сейчас все заткнулись и послушали меня. В том здании, — указал он на корпус университета, — люди, которые сидят под дулом пистолета и надеются на нашу помощь. Не время спорить и мериться своими… — он посмотрел на меня и кашлянул, обрывая себя на полуслове. — Пусть с ним говорит психолог.

— Нет, — мотнул головой парнишка. — Люди в таких ситуациях негативно реагируют на «мозгоправа». Нам нужен рассудительный, спокойный и тактичный человек, не имеющий никаких отношений с кем-то из заложников или с преступником. Независимое лицо, так сказать.

Повисло молчание. Мы все обменялись придирчивыми взглядами.

— Олег Андреевич, — неожиданно произнес Никита, заставив нас вздрогнуть и повернуться к нему. — Что? — пожал плечами Лукашин. — Командование не подходит, я, Амели или Лев Андреевич тоже. Ректор университета будет восприниматься Лаптевым как зло во плоти. — Виктор Михайлович фыркнул, но спорить не стал. — Остается Олег Андреевич.

Несколько бесконечных секунд тишины. Дегтярев устало потер глаза и махнул рукой:

— Давайте телефон.

Психолог отвел Олега Андреевича в сторону на короткий инструктаж. Шатохин проводил их взглядом и сухо заметил:

— Мне это не нравится.

—Олег справится, — ответил ректор. — В конце концов, мы в любой момент можем поменять переговорщика.

— Нет, не можем! — нервно фыркнул Шатохин. — Поэтому важно, чтобы этим занимался человек, способный выдержать эту ситуацию от начала и до конца.

— Олег справится. — Виктор Михайлович прожег руководителя переговорной группы таким взглядом, что я почувствовала себя неуютно. — Лучше расскажите, что делать остальным.

— Молчать, — ответил за своего начальника вернувшийся с Дегтяревым психолог. — Неважно, что вы услышите или что будет происходить. Ни звука. Если сомневаетесь, что сможете это выдержать — отойдите.

— Амели? — тихо спросил меня Никита. Я чувствовала его пристальный взгляд, но ответила, не повернув головы:

— Я в порядке.

Прислонившись к черному фургону, я наблюдала за торопливыми приготовлениями и убеждала себя, что все будет хорошо. Обязательно. Я не знала Дегтярева, у меня не было оснований верить в то, что эта ноша ему по силам, но убежденность ректора не оставила меня равнодушной. Если Виктор Михайлович, до этого демонстрировавший острый ум и крепкий внутренний стержень, настолько верил в Олега Андреевича, то и я должна.

За этими мыслями я пропустила момент, когда набрали номер Лаптева. Первый гудок вырвался из динамика телефона тягучим набатом и заставил нас всех затаить дыхание. Нервы были натянуты до предела, тело словно впало в анабиоз, и только органы слуха продолжали работу, до предела обострив восприятие звуков.

За первым гудком последовал второй. Третий. Четвертый.

Время растянулось липкой лентой, заставляя всех застыть в мучительном ожидании ответа.

Но его не последовало.

Олег Андреевич посмотрел на психолога и после подбадривающего кивка вновь начал вызов.

Ну же, возьми трубку…

Лаптев оказался глух к моим молчаливым мольбам. Дегтярев набирал его номер еще несколько раз, но трубку так никто и не взял.

— А если это не он? — спросил Лев Андреевич. — Вдруг мы ошиблись и стрельбу устроил кто-то другой?

— Нужно идти туда, — спокойно произнес Дегтярев, протянув телефон Шатохину. Руководитель переговорной группы поспешил возмутиться:

— Нет, исключено! Это слишком опасно, я не имею права подвергать риску вас и заложников.

— А есть другие предложения? Может, мне в рупор покричать, на радость журналистам? — Олег Андреевич посмотрел на ректора и скривил губы в усмешке: — Витюша, даже не знаю, как ты со мной расплатишься после этого.

— Никак, — Виктор Михайлович покачал головой, — потому что я согласен с командиром. Ты останешься здесь.

— Не трусь, дружище, и не из таких передряг выбирался, — хохотнул Дегтярев, похлопав ректора по плечу. Затем посмотрел на Шатохина: — Давайте сэкономим время и нервы. Выделите жилет и пару бойцов для прикрытия. Повесьте на меня микрофон и обеспечьте связь с психологом. Поговорим с парнишкой через дверь.

— А если он потребует войти в аудиторию? — ректор схватил Дегтярева за локоть и прошипел сквозь зубы: — Ты что творишь, олень?

— Потребует — войду. Вить, мы можем торчать здесь до вечера. Взять этого недоумка измором. Но у тебя есть гарантии, что он не съедет с катушек окончательно?

— Аська вас убьет, — пробормотала я себе под нос, но Олег Андреевич услышал это и взглянул на меня поверх плеча.

— Не возражаю. Если меня убьет она… Значит, эта вылазка будет успешной. Сергей Дмитриевич, — обратился он к Шатохину, — окончательное решение за вами. Но советую хорошо подумать.

Руководитель переговорной группы поджал губы и обвел присутствующих взглядом. Тихо выругался, взъерошил волосы ладонью и кивнул:

— Собираемся. Я иду с вами. Парней нам для прикрытия, жилеты и необходимое оборудование. — Вновь тихое ругательство и громогласный рык: — Чего застыли? За дело!

Я с замиранием сердца наблюдала за всеми приготовлениями, а когда группа из вооруженных бойцов, Шатохина и Дегтярева скрылась в корпусе универа, вновь испытала острое желание помолиться.

Где-то за периметром оцепления переговаривались люди. Я старалась не прислушиваться к доносившимся словам, вместе с остальными глядя на выход из здания. Время вновь застыло, страх липкими пальцами сжимал сердце, замедляя его бег. Я спрятала дрожащие ладони в карманы толстовки Лукашина, не желая показывать окружавшим меня мужчинам свое волнение. Впрочем, никому до меня не было дела, даже Никита, все еще стоящий рядом, сконцентрировал все внимание на дверях универа.