На проклятом пути Великого Шута

Но его все равно не отвергли, его приняли, ему дали тот камень, поднесли чашу с питьем — очень слабый сонный дурман, который не должен был взять закаленное воздействием самых разных эликсиров и зелий тело комморита, даже будучи втрое крепче… Только вот Арталион провалился в грезу почти моментально: не от сонной чаши, но от мелодии, что напевал, казалось, сам Мировой Дух — через своих жрецов, неразличимо сходных меж собой близнецов Ланданира и Элиатэ. Тебя всю жизнь учили, как надо — потому что кто-то когда-то так сказал. Ты единственный раз сделал, как считал нужным — и тебя это чуть не сломало. Но ты выжил, а значит, должен продолжать быть собой, так? — гулко спрашивал Мировой Дух в самой глубине того видения. — Вот поэтому иди и живи дальше. И не смей отступать.

Это было очень похоже на слова Кирваха, Мастера Труппы — того арлекина, что и привел Арталиона к экзодитам. Правда, Кирвах всегда недоговаривал — но так искусно, что любую недоговорку можно было понять и без слов. Верно ли, или нет — уже вопрос, конечно. Но додумать можно было всегда.

Та самая туманная пелена в сознании была их, арлекинов, которыми руководил Кирвах, «прощальным подарком», и именно этот подарок не дал Арталиону свихнуться от сосущей пустоты, ужасающего Голода, терзающего души всех друкари, пока он думал, идти ли ему к Храму впервые.

— Вы что-то со мной сделали, так? — спросил Арталион тогда перед уходом труппы. — Я не понимаю, как так вышло, но мне будто не нужно ничего делать с опустошением души — я его не чувствую, но я и не чувствую почти ничего вообще — ни эмоций, ни…

— Да, сделали. Ты не хочешь знать, что именно, — Кирвах наверняка ухмылялся даже под маской, судя по голосу. — Это совсем маленький подарок — на дюжину дней его хватит, пожалуй, но не больше. Он тебе поможет принять решение.

— Какое?

— Хочешь ли ты жить дальше, конечно же, — Кирвах беспечно пожал плечами. Движение вышло плавно-текучим, красивым, но несколько нарочитым, точно часть танца. Его ухмыляющаяся маска — лик Цегораха — словно улыбнулась еще шире, но глаза за прорезями маски блеснули, казалось, с нескрываемой печалью. Нет, с сочувствием, понял Арталион изумленно. Это было именно сочувствие, но не жалость, нет. — Такие решения надо принимать на трезвую голову, друг мой. На абсолютно трезвую.

— Ты сделал все верно. Мы, пожалуй, тоже. Но поганое упрямство — вещь такая, с ней никто не может быть уверен, когда она выставит свои рога, — один из арлекинов, здоровяк в двуликой маске, невесело хохотнул.

Мим труппы, изящный танцор, приложил ко лбу оттопыренные пальцы, показывая рога, и наклонил голову, изобразив упрямое травоядное животное. Теневая провидица же просто подошла и быстрым, неожиданно мягким жестом погладила по щеке ошеломленного комморрита.

— Я думаю, решение ты примешь верное. Все-таки у тебя неплохо с верными решениями. Ты спас много душ — мало кто отважился бы на такое.

И она ушла в открывшийся портал Паутины, мерцающий яркий провал в мистическое никуда — как и все они, труппа Кирваха, арлекины, что вытащили Арталиона из Комморры — а впридачу получили окончательно испорченные отношения с провидцами одного из миров-кораблей.

О, это было то еще представление — по словам Кирваха и его друзей.

Провидцы, экзархи, просто старшие из жителей мира-корабля — они смотрели на гостей корабля настороженно, но если взгляды, касающиеся ярких одежд и причудливых арлекиньих масок были всего лишь холодно-вежливы, то незваного гостя в черной броне сожгли бы на месте убийственным морозом ненависти, если бы могли.

Может, впрочем, провидцы и могли — только опасались так открыто враждовать с Кирвахом и его танцорами — это же они привели с собой комморрита. Дети Цегораха славились дурным нравом, и проверять, насколько это правда, азуриани не торопились. По крайней мере пока. Но голос Старшего Провидца — как там его звали, Йандир? Кажется, да — делался все более раздраженным и негодующим, еще немного — и тот повысит его почти до крика.

Кирвах сперва скучающе крутил в пальцах тонкую пластинку с изображением арлекиньих масок, потом сунул ее за пояс, стянул с руки узорчатую перчатку и принялся ровнять обломанный ноготь крохотным кинжалом — игрушка, извлеченная им из рукава, точно сама собой возникла в руке Мастера Труппы. Вопиющее неуважение к собеседнику он мог продемонстрировать и иначе, но вряд ли существовал более оскорбительный способ.

Кирвах скучал — точнее, показывал, что ему скучно. На самом деле он был вне себя от злости. Йандир выступил вперед, опираясь на свой посох — сжимал его так, что аж костяшки побелели, и продолжал:

— Всего пару годовых циклов назад такие вот захватчики в черной броне унесли с собой десятки жизней наших братьев и сестер, разграбили половину корабельного уровня, унесли столько вещей, вообще непонятно, как они их втиснули на свои челноки — и мы чудом только сумели отбить атаку до того, как они попробовали прорваться к святилищу душ и…

— Ну значит, считай, что он вернул долг, — Кирвах перебил гневную речь Провидца, и тот аж захлебнулся своими же словами. Воздух вокруг него заискрился от крохотных разрядов. «Провидец, тише», — потянул его за рукав кто-то из экзархов. — «Это не мое дело, как с ними говорить, но не стоит устраивать новый бой с теми, кто пришел не как открытый недруг»

— Налетчикам не нужны были камни вашего святилища. Точнее, они пришли именно за психокостью и драгоценностями, вот и все. Может, за рабами — на этом их амбиции заканчивались. Крошечный кораблик друкари и отряд в пару десятков воинов — куда им святилище еще штурмовать-то? Это были скромные корсары, судя по всему, — Арталион понимал, что точно не сделает лучше, вмешавшись, но смолчать не мог. — Они попросту взяли, что хотели — и смылись. Выставляешь себя защитником, да? Не смогли помешать им уйти, а туда же…

И он хрипло, надтреснуто рассмеялся. Если Провидец прикончит его на месте, может, ему даже станет легче, как знать. Судя по всему, Йандир был одном шаге от такого поступка — наверное, хватит буквально пары слов сверху.

— Будь добр, помолчи. Ты, конечно, прав, но правду тут… любят, конечно, о да. Только далеко не всякую, — прошипел Арталиону в ухо сухой голос Шута Смерти, так и оставшегося для него безымянным.

Каким чудом Йандир взял себя в руки, оставалось только гадать. Возможно, вплотную придвинувшиеся к нему его собратья что-то ему сказали мысленно, может, вид того, как тонкая рука корабельной Провидицы нежно касается ярко горящих камней душ в раскрытой шкатулке заставил его все же вспомнить, о чем был уговор с труппой разноцветных комедиантов, испытывающих сейчас его терпение, но…

— Камни принадлежали воинам, верно? — тихо проронила Провидица-азуриани. — Они полны смятения и боли… я понимаю. Павшие в бою не могут быть иными, все так.

Кирвах переступил с ноги на ногу — едва заметно, будто бы просто выбирая позу поудобнее, но на деле — расслабился: им удалось избежать ненужных расспросов. Если уж один друкари так подействовал на Йандира, то полная пригоршня комморритских душ… нет, ему, пожалуй, знать об этом не стоит. Все равно души после отдыха не помнят прежних деяний — а сотворены все эльдары из одного и того же материала, в этом Кирвах неоднократно убеждался.

— Верно. Яркие сильные души, вы прекрасно все видите сами. Не об этом ли ты просил, Йандир? — Кирвах отвлекся от своего маникюра, натянул перчатку и сложил руки на груди. Кинжал при этом точно растворился в его ладони. — Ну так что? — Мое слово сказано. Я… мы, мы, разумеется — возьмем эти души в наше святилище, и если, после должного отдыха они… В общем, да, я принимаю ваш дар. И вам пора. Но этого чужака, — Йандир едва не выплюнул последнее слово. — Уводите. Ему тут не место.

— А благодарность, м? Ты ничего не забыл? — Кирвах подобрался, точно кот перед прыжком. — Дар? Это должен был быть обмен! Ты мне должен выполнение одной моей просьбы. Я попросил помочь нашему гостю. И что я слышу?