На проклятом пути Великого Шута
Шрифт:
Самое важное, что он вынес с укрытой Мировым Духом планеты и было это искусное умение укутать воспоминания в туман памяти, в песок прошлого. Тогда с ним можно было жить спокойно — просто зная, что где-то в дальнем закоулке души лежит нечто, что без нужды не стоит вынимать на свет. Зато так прошлое из тяжких цепей на руках станет некой тайной драгоценностью — пусть ранящей, но… твоей.
Пристрастие к обладанию чем-то ценным и уникальным, в конце концов, свойственно многим эльдарам, сколько с ним ни борись. Но иногда этот искусственно взращенный полог тишины и покоя вокруг былого давал трещину — как тогда, после боя с рейдерами.
И дело было даже не в том, что очередной противник — Арталион не потрудился уточнить
Кровавая Длань, усмехнулся он про себя тогда — вы бы еще помнили, сопляки, почему меня так прозвали… Потому что однажды даже с разбитым, бесполезным оружием он победил очень знатного соперника на дуэли — попросту разорвав ему горло. А потом еще и с глумливой усмешкой вырвал сердце и швырнул в толпу бывших подданных соперника.
Воспоминания об этих вещах его не трогали очень давно — и уж точно не заставляли печалиться. Но у памяти есть свойство тянуть за собой по цепочке самые разные моменты. Когда Арталион пришел в себя в целительских палатах, первое, что он услышал от целителя — сухолицего, но нестарого эльдара с темно-рыжей косой через плечо — было следующее:
— Очнулся? Хорошо, очень хорошо. Я уж думал, так и уйдешь за тенями в своей голове. Ты меня даже не слышал, все окликал будто бы кого-то.
— Что еще я разболтал, пока бродил где-то по грани жизни, интересно знать? — хмуро поинтересовался Арталион, рывком садясь на ложе — длинные волосы холодным темным водопадом рассыпались по плечам и упали на лицо; в густых прядях будто бы прибавилось высветленных сединой нитей: что это, обман освещения, или все-таки нет? Рывок этот наполнил тело отзвуками боли — бледной тени недавнего ядовитого огня, растекающегося на месте каждой раны.
— Ничего, — целитель пожал плечами, неодобрительно прицокнув торопливости раненого, пусть и идущего на поправку сородича. — Только одно-единственное имя. При том так, знаешь… Как будто неожиданно встретил друга в большой толпе и удивился. Или, наоборот, высматривал того, с кем назначена встреча, увидел и окликнул — я здесь. Ты бы так не торопился, что ли. Я имею в виду, не вскакивай на ноги пока, будь добр. Ты еще не до конца исцелился.
Арталион прислушался к своим ощущениям — и нашел их вполне сносными, надо сказать. Оглядел себя — полностью нагой, если не считать плотных повязок, туго стянувших грудь и оплетших руку до самого плеча, смог сделать это безо всяких затруднений, и в итоге не счел полученные раны слишком уж серьезными. В целом, не так все и плохо, одним словом — без резких движений так и вовсе.
— Бывало и хуже, — пожал он плечами.
— Может быть, — хмыкнул целитель. Но скептичного взгляда не отвел, и уходить не торопился.
— Только имя? — неожиданно снова переспросил Арталион.
— Да. Риалейн. Я, впрочем, не знаю никого, кому бы оно принадлежало — или хотя бы отдаленно на него похожее. Арталион кивнул. Риалейн. Яркое, как вспышка молнии, имя, и безжалостно острое, как кромка клинка. Он бы удивился, если бы оказалось какое-то другое, в самом деле. Имя, которое теперь принадлежало не живой душе, а было заключено вместе с нею в переливчатую густо-синюю, пронизанную аметистовыми молниями Слезу Иши. Ту, что он когда-то вложил в руку арлекина по имени Кирвах — протянутую безо всякой требовательности,
бережно принявшую каждый из тех камней, что позже наполнят своей яркой силой Круг Бесконечности на мире-корабле, с которым Арталиону оказалось не по пути в свое время.Имена Арталион помнил, впрочем, все — но никогда не произносил их вслух. Вот, кроме одного… и то когда ослабла стена воли, отступив в предсмертном забытьи.
«Покоритель Солнц» скользил по туманным просторам Паутины — за иллюминаторами мерцало нездешнее марево, изгибающееся и закручивающееся спиралями в самых немыслимых направлениях — и легкий корабль странников находил в этих завихрениях безошибочный путь. Эарниль был хорошим пилотом — впрочем, среди странников умение вести корабль столь же необходимый навык, как умение метко стрелять. Просто Эарнилю больше всего нравилось это занятие, и со своим делом он справлялся виртуозно — поэтому именно он чаще всего и становился за командную панель «Покорителя».
— Ты знаешь, Арталион, я не могу объяснить, но мне упорно кажется, что ты что-то задумал, — Эарниль еще раз проверил все настройки заданного курса и повернулся к товарищу.
— Я же сказал, что именно я, по твоему выражению, задумал, — Арталион оторвался от созерцания мерцающих изгибов Паутины и чуть пожал плечами. — Если мы ничего не выяснили касательно судьбы того корабля, то кто же еще, кроме других бродяг почище нас сможет отыскать ответ? Спросим арлекинов, такие разбирательства как раз по их части.
— Не нравится мне эта идея, — вмешался Раэлин.
За его спиной согласно кивнула Илани. Остальные промолчали и переглянулись.
Арталион искренне рассмеялся — сейчас он снова стал похож на себя прежнего, такого, каким его знали остальные соратники: как кромка отточенного лезвия, острая грань танцующего в умелой руке клинка. Не всегда смертоносная — но всегда готовая таковой стать. Вчерашняя тень словно пронеслась и растаяла — ее ощутили не только Эарниль и Иланитэль там, на разбитом корабле, надо сказать, но сейчас она будто испарилась без следа. И если большая часть отряда уверилась, что это была вполне объяснимая тоска по утраченным жизням сородичей, знакомая каждому из эльдаров, и она уже разжала свои когти, то Эарниль не мог отделаться от чувства, что его друг что-то не договаривает. То есть да, все так и было — но есть что-то еще. И Эар не мог понять — что же именно. Объяснять Арталион тем более не собирался.
— Илани, ты еще скажи, что веришь в те россказни, что про арлекинов болтают досужие бездельники, — не переставая посмеиваться, Арталион потер уголки глаз, словно сгоняя выступившие от смеха слезы. — Вроде странникам не положено принимать всерьез суеверные байки, а?
— В прошлый раз они помогли моим товарищам, — припомнил Раэлин. — Той группе, в которой я был тогда.
— Ну вот тем более. Если Илани никогда не видела бродячих актеров вне сцены, это отличное время, чтобы познакомиться с ними, — Арталион сложил руки на груди, давая понять — раз уж товарищи пока что считают его командующим группой, он не намерен менять своих решений на половине пути. — А оставить все как есть я не могу. Кто из вас сможет спокойно спать, пока мы не знаем, что случилось с кораблем, его жителями, проклятым гордецом Йандиром и остальными?
И он оглядел своих товарищей — цепкий, тяжелый взгляд задерживался на каждом не больше пары мгновений, но некоторые не выдержали, опустили глаза. Таких было немного, но Арталион мрачно усмехнулся, чуть качнув головой.
— Ну-ну. Ясно. Если кто-то не хочет идти к детям Смеющегося, вы и не обязаны. Я сам с ними поговорю.
— Ну кто-то же должен, — спокойно возразил Эарниль. — Я не отказываюсь, кстати.
— Нет… просто мы не хотим, чтобы и ты к ним шел, — тихо сказала Илани. Арталион только снова покачал головой: — Мы уже все обсудили, как мне помнится.