На седьмой день: рассказы

Орфей – прыг, и на паром. Старикашка кричит:

– А ну, осади назад! Ты кто такой? Где бумаги?

– Я, – говорит Орфей, – еще живой. Я по делу. Мне надобно с Аидом поговорить...

– Проездные документы покажь!

– Нет у меня, – чуть не плачет Орфей.

– Нет, так сойди с плавсредства.

– Уважаемый Харон, – вкрадчиво говорит Орфей, – я вообще-то от речного бога Эагра. Не простой, знаете ли, смертный...

– Да у меня божьих отпрысков каждый день – по дюжине, – говорит Харон. – Они ж там балуют, а мне – вози. Нашел тоже чем напугать.

Тогда Орфей говорит:

– А давай, дедушка, я тебе песенку спою.

Достал кифару и запел «Песню паромщика»: «Умерших много, он один у переправы...» И тут, конечно, Харон растаял и усадил Орфея поудобней на корме.

Приехали они в Царство мертвых. Встретил их на пристани здоровенный такой дядя явно еврейской национальности, грозно так оглядел вновь прибывших, на шее – звезда Давида, в руках – плетка...

– Это и есть Аид? – тихонько спросил Харона Орфей.

– Он и есть, собака жадная, – вполголоса ответил Харон. – Пятый месяц жалованье не платит. Приходится взятки брать, чтобы выжить...

Аид подошел к Орфею и подозрительно спросил:

– Что-то в тебе, парень, жизни много... Ты, часом, круизом не ошибся?

– Уважаемый Аид, – вкрадчиво произнес Орфей. – Я к вам, собственно, по одному деликатному дельцу. От Эагра Зевсовича, папы моего. Только не хотелось бы беседовать при всех этих мертвых душах, знаете ли. Отойдем в сторонку.

Жадно поглядывая на золотую кифару, Аид взял Орфея под локоть и завел в офис.

– Ну, – сказал он нетерпеливо.

– Тут у вас, уважаемый Аид, находится одна девушка, по имени Эвридика. Моя жена. Была укушена гадюкой и скончалась в страшных мучениях. Я бы хотел попросить вас в виде исключения вернуть мне ее. Естественно, не безвозмездно. Для начала вот вам моя золотая кифара. И папенька велел передать, что вскорости намерен потопить судно, груженное сокровищами Трои и отдать его вам, минуя налоговые службы.

– Имеешь, – сказал Аид, взвешивая на руках кифару. Потом сказал кому-то по селектору:

– Вызовите Эвридику.

– Слушаюсь, – сказал неизвестный голос.

Аид покосился на Орфея и сказал:

– Учти, гоим. Придет Эвридика, не смотри на нее. Просто иди и не оборачивайся. Начнете переправляться – сядь на носу, она сядет на корме. Не вздумай даже взгляд бросить. Если же это случится, Эвридика мгновенно исчезнет и доступа к ней у тебя больше не будет. Понял, гоим?

– Понял, – кивнул Орфей.

Пока они шли к пристани, Орфей просто радовался. Когда переправлялись, начал беспокоиться. Когда пошли по тропинке от Стикса ко вратам Царства живых – паниковать.

«А вдруг, – думал Орфей, – Аид обманул и, выманив золотую кифару, отправил меня восвояси, и никакой Эвридики сзади меня нет? Знаем мы этих евреев! Надо у кого-то спросить...»

И он спрашивал. У дождя он спрашивал, где его любимая – долго дождик слезы лил над его нимбом. Он спросил у месяца, где его любимая – месяц скрылся в облаке, не ответил, нет. Он спросил у облака, где его любимая – облако растаяло в небесной синеве. Он спросил у ясеня, где его любимая – ясень забросал его какою-то листвой. В этот момент показались ворота Царства живых. Орфей постучался и услышал, как поползли, скрежеща, здоровенные засовы. И тут у Орфея не выдержали нервы. Он обернулся и, о счастье, за ним шла женщина в кружевных одеждах и вуали. В нетерпении он откинул вуаль и в ужасе отшатнулся. Это была не Эвридика!

– Здравствуйте, – сказала незнакомка с сильным еврейским акцентом. – Вас, если не ошибаюсь, зовут Орфеем?

– Кто ты? – возопил певец.

– А я – Сарочка, – нараспев, сказала она. – Бывшая жена Аида. Он сказал, что вы поменялись женами. Теперь я твоя, а твоя – его. А сколько у тебя денег? А где здесь «Нейман Маркус»? А почему ты так бедно одет?

– О горе мне, горе, – сказал Орфей. – Обманул меня-таки проклятый еврей.

Шатаясь, он прошел в сад матери своей Каллиопы и сорвал яблоко, поймал змею, выдавил из нее яд, все это перемешал и съел. А для верности запил цикутой. Можно себе только представить, как ругался Харон, увидев его снова на переправе. А что случилось потом в Царстве мертвых, мы не знаем. Да только судя по тому, что Аид по-прежнему там, как-то он от Орфея откупился. Евреи всегда находят способ откупиться. На то они и евреи.

Глава 8. О РОЛИ ГЕКАНТОХЕРОВ [1] В ИСТОРИИ БОРЬБЫ С МИРОВЫМ СИОНИЗМОМ

Если верить древним грекам (а у нас нет веских оснований им не доверять), то вначале был Хаос. И конечно, все было в достаточной мере хаотично – все дергалось и суетилось без видимого смысла. Но, как это часто бывает у тех, кто практикует небезопасный секс, ритмичные хаотичные движения привели к беременности. Греки убеждены, что именно в Хаосе заключался источник жизни мира. Все возникло из безграничного Хаоса – весь мир и бессмертные боги. Из Хаоса произошла и богиня Земля – по-гречески, между прочим, Гея. Но это, наверное, просто совпадение и к теме отношения не имеет.

К сожалению, акурат в то же время, далеко же под Землей, так далеко, как далеко от нас необъятное, светлое небо, указывает известный знаток древнегреческих богов Николай Кун, друживший со многими из них и лично знавший всех без исключения, в неизмеримой глубине родился мрачный Тартар – ужасная бездна, полная вечной тьмы. Лучший стейк-тартар в Чикаго, по мнению уважаемого мною ленинградца Евгения Лурье, подается в ресторане «Фрогис». Но это так, к слову...

Из Хаоса, источника жизни, родилась и могучая сила, всеоживляющая Любовь – Эрос. Начал создаваться мир. Безграничный Хаос породил Вечный Мрак – Эреб и темную Ночь – Никту. Какого цвета могут быть дети у Мрака и Ночи? А вот и не угадали – белого! От Ночи и Мрака произошли вечный Свет – Эфир и радостный светлый День – Геморрой. И я вам скажу, если и это совпадение, то дело там заходило, конечно, далеко.

Свет разлился по миру, и стали сменять друг друга мама и сынок – Ночь и День. Могучая, благодатная Земля породила беспредельное голубое Небо – Урана, и раскинулось Небо над Землей. Гордо поднялись к нему высокие Горы, рожденные Землей, и широко разлилось вечно шумящее Море. Матерью-Землей рождены Небо, Горы и Море, и не было у них отца.

Знаете, иногда мы все задумываемся: ну почему в этом мире все так несовершенно, а порой, не побоимся этого слова, уродливо? Я вам скажу – почему. Потому что инцест или кровосмесительство ни к чему хорошему не приводит.

Уран-Небо – воцарился в мире. И вы знаете, что сделал этот Уран? Он взял себе в жены благодатную Землю – свою собственную мамашу! Шесть сыновей и шесть дочерей – могучих, грозных титанов – было у Урана и Геи. Их сын, титан Океан, обтекающий, подобно безбрежной реке, всю землю, и богиня Фетида породили на свет все реки, которые катят свои волны к морю, и морских богинь – океанид. Титан же Гипперион и Тейя дали миру детей: Солнце – Гелиоса, Луну – Селену и румяную Зарю – розоперстую Эос, или Аврору. От Астрея и Эос произошли все звезды, которые горят на темном ночном небе, и все ветры: бурный северный ветер Борей, восточный Эвр, влажный южный Нот и западный ласковый ветер Зефир, несущий обильные дождем тучи. Эти дети и внуки получились на первый взгляд неплохо.

Но кроме титанов, сообщает Николай Кун, могучая Земля породила трех великанов – циклопов с одним глазом во лбу, и также трех громадных, как горы, пятидесятиголовых великанов – сторуких гекатонхеров, названных так потому, говорят греки и их знаток Кун, что сто рук было у каждого из них.

Тут, конечно, у меня есть вопросы как к грекам, так и к Куну, потому что уж если ты называешь кого-то гекатонхерами, то нечего плести байки про руки. Если у великана пятьдесят голов, то, разумеется, у него должно быть сто рук, но тогда, будьте любезны, зовите такого великана геканторуком. Потому что грядущие консервативные поколения могут споткнуться на слове «гекантохер» и забросить изучение «Легенд и мифов Древней Греции».