На стороне мертвецов

— Печи в бараках… — мгновенно убрала улыбку Ада.

— А Михайло Михайлович на них как выскочит! В медвежьем обличье! Как заревет! Как они разбегались — только пятки сверкали!

— Больше не решились протестовать и остались зимовать в бараках без печей. — сухо откликнулся Ингвар. — К весне два десятка человек умерло.

— Я не отрицаю, что польза от казаков есть. — снова покивал Алешка. — Но ведь того же самого можно было достичь цивилизованными методами… нагайками разогнать, например!

Над компанией повисло краткое молчание, на которое Алешка вовсе не обратил внимания.

— Работники, если их не подзуживает какой-нибудь вольнодумец из полуобразованных… — Алешка покосился на Ингвара. — …как правило, место свое знают. А все остальное время бузотёрят сами оборотни. Животная натура толкает их задирать местных жителей, драки устраивать, истории всяческие… прошу прощения у барышень… любовные, и отнюдь не романтического толка. Какой пример они подают нам, молодому поколению! — Алешка, видно, почувствовал, что это прозвучало глупо, слегка смутился и пробубнил. — Это не я, это отец так говорит. Но я с ним согласен!

— Да-да, весьма заметно, что вы говорите с чужих слов. — буркнул Митя. По существу, возразить нечего, сам только что наблюдал и бузотерство, и любовную историю «отнюдь не романтического толку». Да и в защитники оборотням он не нанимался, назащищался уж с утра, для одного дня хватит.

— Можем ли мы быть уверены, что однажды в ком-нибудь из них звериная натура вовсе не возьмет верх? Натворят чего-нибудь… ужасное! — Алешка демонстративно передернул плечами.

От прилавка, который хозяйка, прислушиваясь к их беседе, уже натерла до неземного сияния, донесся легкий возглас — то ли испуганный, то ли наоборот, заинтересованный.

Как же вовремя Алешка об опасных оборотнях заговорил — прямо в точку попал! Любопытно… Митя даже вилочку для торта отложил, чтоб не отвлекаться от откровений Лаппо-Данилевского.

— Когда господин Потапенко… с сыном… к нам в имение заезжали… — чуть подрагивающим голоском вмешалась Лидия. — Мне было так страшно… так… Voil`a comme c'est terrifiant!

— Ах, так ты поэтому на младшего Потапенко то и дело натыкалась! — протянула Липочка (или Капочка?)

— И в саду…

— И в гостиной…

— И на лестнице…

— От ужаса, оказывается…

— Бежать хотела, а с перепугу направление путала…

— Куда не кинешься: всюду он, всюду он…

— А мы-то думали, ты на медведя охотишься! — в один голос закончили бандитки.

— Довольно! — Лидия вскочила и принялась нервно натягивать перчатки. — С вами мы после поговорим… — она одарила близняшек многообещающим взглядом и обернулась к соседнему столику. — Если вы уже выпили чаю… а вы уже выпили чаю! — надавила она голосом, глядя на почти полную чашку Зинаиды и едва тронутый торт на тарелке у Ады. На Митю она старательно не смотрела. — То нам пора идти, не то опоздаем на примерку!

Единственная смолотившая торт до последней крошки Алевтина окинула брошенные сладости исполненным трагизма взором, но молча поднялась со стула, поджимая подрагивающие губки.

Ну, уж нет, Алексей, после эдаких откровений вы так просто не сбежите!

— Платья для дебютного сезона? Пожалуй, сопровожу вас. — Митя лениво поднялся.

— К модистке? — вскинулся Алеша.

— Наверняка она сможет посоветовать мужского портного! Вы же знаете, Алексей, какая беда у меня с гардеробом…

Быстрый обмен взглядами: настороженный — Алешки, и совершенно невинный — от Мити в ответ.

— Мне срочно надо заказать… да почти все надо заказать!

И побыстрее, пока даже та небольшая сумма, что есть, не разлетелась на пирожные! Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не глядеть на оставленную на столе купюру с сожалением. Всю светскую выучку приложить пришлось, чтоб обронить ее с должной небрежностью. Мелькнула мысль: а многие ли из тех беспечных господ, на которых он глядел издалека в кофейнях Петербурга, так же страдали, расставаясь с деньгами?

— Вы говорили, что в Екатеринославе ничего приличного не сошьют! — процедил Алешка.

Вот же… тварь злопамятная!

— Клянусь, тут же все отдам прислуге, как только прибудет гардероб из столицы! — Митя прижал руку к сердцу.

— Хотелось бы взглянуть! Надеюсь, к началу сезона посылка поспеет? — с деланной озабоченностью спросил Алешка.

— Надеюсь… — выдохнул Митя. Пожалуй, ему срочной нужен тот портной, чьи сюртуки можно выдать хотя бы за берлинские! Тоже ведь столица… А пока… Быстрый шаг в сторону, мгновенно обойдя Алешку и… Митя оказался так близко от Лидии, что выбившиеся из золотистой косы волоски пощекотали ему нос. Та замерла, почувствовав его рядом, вскинула голубые, как васильки глаза… и розовые губки тронула чуть смущенная и… довольная улыбка. Лидия потянулась к нему и…

Митя отвернулся.

— Зинаида, позвольте же вашу руку! А вы, Ингвар, предложите руку Аде… вы же хотите расспросить, кого она тут учит, если все крестьянские дети остались в деревне?

— Здесь есть рабочие… и большинство из них недавние крестьяне.

— Да-да, Ингвару интересно! — кивнул Митя, кладя руку Ады Ингвару на локоть прежде, чем тот успел сунуться к предмету своего обожания. Если Ингвар сам не понимает, что смешон, таскаясь за Лидией как телок на веревочке, не Мите его учить. Но шествовать с привычной свитой он Лидии не позволит. Месть неверной!

[1] — Что господам угодно?

— Дайте нам ваших булочек!

— Кофе, пожалуйста, дорогая фройляйн, а к нему… Что предложите?

— Прошу занять столик, господа!

[2] Цвета нарцисса

Глава 14. «Домъ модъ для дамъ и господъ»

Митя смотрел на дом и казалось ему, что он уже видел эти полуколонны на фронтоне и вывеску: «Домъ модъ для дамъ и господъ». Только сообразить — где и когда — никак не мог. В одном был уверен — дом этот ему не нравится. При одном взгляде на него начинало мутить и подташнивать и больше всего хотелось попросту повернуться на каблуках, да и убраться прочь как можно скорее. А сестрички Шабельские станут глядеть ему вслед и гадать: зачем он с ними напросился? С Алешки станется и вслух спросить. Чего Мите не хотелось даже больше, чем тут оставаться — это выглядеть дураком, который и сам не знает, чего хочет.

— Вижу, здесь не только для дам! — процедил Митя.

Младший Лаппо-Данилевсикй ответил ему невозмутимо-холодным взглядом.

Модистка сестричек Шабельских обреталась на самой окраине «чистого» района — прямиком за домом уже торчали трубы пресловутой «Фабрики». Но сам дом лоснился от свежей штукатурки. По одну сторону от общего входа была нарисована дама в палевом туалете, по другую — господин, в угольно-черном, намекая тем самым, что обшиваться дамы и господа будут отнюдь не вместе, а по отдельности, с соблюдением всех приличий. Впрочем, на белоснежном жилете господина чья-то дерзновенная рука коряво намалевала слово из трех букв, эти самые приличия безжалостно поправ. И еще стрелку вниз пририсовала, чтоб без ошибок.