На все руки доктор
Шрифт:
Я видела себя маленькой. Играла, бродила по замку, бегала по лесам. Видела родителей, Кокордию, старшего брата. Лайнель всегда обижал меня, но я боялась пожаловаться, потому что он — любимчик матери и наследник. А я — просто неуклюжая девчонка и лишний рот. Только Коко проявляла ко мне тепло и сочувствие.
С раннего детства я любила возиться с животными, пыталась лечить больных и хилых, иногда даже получалось. Но однажды пробудившийся дар некромантии отобрал жизнь у слуги, упавшего с крыши. Хотя я всего лишь хотела ему помочь.
С тех пор я замолчала навсегда, а
Монахини обращались со мной хорошо, но заставляли учиться, молиться, работать в саду и в поле. Настоятельница помогала сдерживать дар некромантии, а я работала в лечебнице при монастыре.
Бабушка иногда меня навещала, а вот родители и старший брат — не приезжали ни разу. Я помнила, с какой жалостью и горечью смотрела на меня Коко. Она знала, что судьба мне уготована не слишком счастливая: два противоположных дара будут истощать мое тело и однажды мое сердце просто разорвется. Кокордия привозила мне маленькие подарочки, писала письма.
Но был и еще кое-кто. Друг, который про меня не забыл.
Наш управляющий, Оливер Гиллаус, последние годы начал тайно заезжать ко мне в гости. Он договорился с одной из монашек, и она пропускала его через брешь в стене. Там был густой, полузаброшенный сад, и никто кроме той монахини не знал о наших встречах.
Для меня это был словно привет из дома. А еще надежда на то, что однажды я смогу вернуться. Но не нелюбимой дочерью, а уважаемой волшебницей. Оливер проявлял заботу и участие, улыбался, иногда брал за руки и долго смотрел мне в глаза. Это меня смущало, но я все списывала на то, что он относится ко мне, как к дочери.
Вместе с тем мой дар некромантии становилось все труднее контролировать, но настоятельница пока справлялась. Я узнала, что родители умерли от эпидемии какой-то хвори, что у меня появились племянники, потом пропал Лайнель, а бабушка часто болеет и грустит. Жизнь моей семьи протекала вдали от меня.
Редкие и секретные визиты Оливера безмерно меня радовали. В один из дней он привез бумагу — доверенность от Кокордии. Управляющий сказал, что бабушка велела мне снять в банке ее сбережения и ехать учиться в столицу.
Конечно, меня немного насторожило то, что отправиться в город предстоит тайно. Но Оливер убедил, что если я расскажу обо всем матушке настоятельнице, то она меня не отпустит. Он всегда представлял ее злодейкой, которая держит меня здесь силой. Я наивно поверила словам «друга» и согласилась.
Никто бы меня хватился, ведь на целых два дня меня отправили в маленькое святилище в роще, чтобы я могла помолиться там в одиночестве. Но вместо этого мы с Оливером последовали в Ринк. Я бывала там в раннем детстве и почти не узнавала его.
Было страшно заходить в огромное здание, от которого веяло роскошью и богатством. И пусть Оливер привез мне шелковое платье, я все равно чувствовала себя замарашкой. Но служители были вежливы,
меня приняли хорошо, попросили положить руку на какой-то шар, который засветился и подтвердил, что я действительно принадлежу семейству Готар.Нам выдали целый мешок золотых и серебряных монет. Оливер забрал его и сказал, что сперва съездит в столицу, выбьет мне место в магической Академии, внесет предоплату и все подготовит, а потом вернется за мной. Но я ни в коем случае не должна никому об этом говорить.
Я думала, что в столице уж точно есть маги, которые смогут навсегда запереть мой дар некроманта, и после этого я смогу жить свободно. Оливер Гиллаус догадывался о моей проблеме, но никогда напрямую не спрашивал. Иногда я замечала страх в его глазах, когда он смотрел на меня.
Ах да, еще он говорил, что скоро я смогу выйти замуж, и что у меня есть жених, который меня ждет. Конечно, мне не слишком хотелось замуж за незнакомого мужчину, но я кивала и улыбалась. Главным для меня было вырваться из монастыря.
Но время шло, а Оливер не появлялся. Я даже мысли не допускала, что он мог меня обмануть, ведь он всегда обо мне беспокоился, был добрым и участливым. Но порой накрывало отчаяние, я даже несколько раз сбегала, но потом или возвращалась сама, или меня возвращали. Дар некромантии волновался, искал выход, это волнение передавалось и мне, туманило разум.
Пришла зима, а с холодами работы в лечебнице стало куда больше, и мне некогда стало думать об Оливере. Привозили больных из окрестных сел и деревень, я ухаживала за ними днями и ночами, но спасти всех не получалось. Некоторые были слишком ослаблены и умирали у меня на руках. Тогда мой дар радовался. Чем он становился сильнее, тем слабее делалась искра целительства.
Хорошо помню ту ночь, когда монахини принесли на носилках раненого человека, найденного на дороге. Он не был похож на крестьянина: слишком мощное телосложение и необычная одежда. А еще у него были вьющиеся темные волосы с проседью и рана в груди. Похоже, кто-то ударил его боевым заклинанием.
Я слышала, как монахини шушукались и называли его нардом. Но в монастыре Пресветлой Матери все равны, мы должны оказать помощь любому нуждающемуся.
Я ухаживала за этим человеком, и вскоре он начал приходить в себя. Сначала почти не говорил, только смотрел на меня своими цепкими темными глазами. У меня мурашки по спине бежали от его взгляда и не покидало ощущение, что нард видит меня насквозь.
Один раз, когда я меняла ему повязку, он схватил меня за руку и сказал: «Ты — одна из нас. Я хочу, чтобы ты пошла со мной».
Неужели он понял, кто я? Он тоже некромант?
Я очень испугалась, но продолжала ухаживать за ним. А он все соблазнял или запугивал: «Ты пойдешь со мной, хочешь ты того или нет».
Он был очень настойчив и даже хотел меня похитить, но тогда мое терпение лопнуло. Заклинание само сорвалось с ладоней и ударило его в грудь. Незнакомец с черными глазами упал, а после расхохотался и сказал, прежде чем исчезнуть в вихре магического тумана: «Судьба все равно приведет тебя ко мне, девушка с глазами цвета бирюзы. Вот увидишь».