На закате

Вскоре пришел и мой черед оканчивать школу. Пак Мину, став студентом лучшего вуза Республики Корея, появлялся дома все реже. Потом он совсем пропал, я как-то не выдержала, пошла на рынок за омуком и, преодолевая стыд, спросила, когда он приедет. Оказалось, что теперь он появляется раз в несколько месяцев, да и то забежит в лавку, поест наскоро и опять уедет. Он устроился домашним учителем в богатую семью и теперь сам зарабатывал себе на образование. Стиснув зубы, я корпела над учебниками, чтобы быть не хуже него. Осталось всего годик потерпеть, а там и я уеду.

На этом рассказ обрывался. Что хотела мне сказать Чха Суна? Зачем она ворошит прошлое, зачем написала все это? И что было дальше? Я задавался все новыми вопросами, как вдруг неясные до этого момента воспоминания начали одно за другим обретать очертания. Чха Суна все написала правильно: поступив в университет, я заезжал домой все реже и реже, а потом пошел в армию и совсем отдалился от семьи. Отслужив, я сначала восстанавливался в университете, потом был занят поисками работы, устроился в компанию «Хёнсан констракшн» и окунулся с головой в работу. Домой приезжал хорошо если раз-два в год. Когда я учился за границей, мои родители переехали из съемного дома в свой собственный, а вскоре после этого умер отец. В течение последующих десяти лет наш район на склоне горы стали обновлять, перестраивать и все соседи разъехались кто куда.

Как бы то ни было, я поймал удачу за хвост — поступив в престижный университет, я смог выйти на совершенно новую дорогу. Когда я уехал из дома, для меня стали очевидными некоторые вещи, о которых раньше я даже не задумывался. Большинство жителей нашего района были уроженцами провинции Чолладо, и семьи из провинции Кёнсандо, вроде моей или семьи Чха Суны, были там чужаками, как фасоль, которая случайно попала в миску с соевыми бобами и стала там прорастать. Когда я попал в большой мир, мое южное происхождение вдруг зазвучало совершенно по-новому. Выходцы из провинции Кёнсандо, начиная с генерала Пак Чонхи, годами крепко держали в своих руках политическую власть и бизнес. Заведут двое разговор в каком-нибудь учреждении или офисе и, к обоюдному удовольствию, слышат родной кёнсанский говор. Я даже жалел, что приехал с родителями в Сеул. Лучше бы остался на юге и оканчивал школу в городе Тэгу, он недалеко от Ёнсана. Там обзавелся бы нужными знакомствами и вполовину облегчил бы себе дальнейшую жизнь. Говорят же: «Дерись, бранись, а за своего держись». Вот и получается: куда ни глянь, всюду чей-то земляк или родственник.

Как только я поступил в университет, приняли конституцию Юсин [4] и обстановка в стране и за ее пределами накалилась. Из-за протестов закрывали университеты, каждый день кто-нибудь из моих однокурсников пропускал занятия, попав под арест, и количество задержанных все росло и росло. Я твердо решил, что домой не вернусь. Как мул, которому надели на глаза шоры, я, не глядя по сторонам, ходил только по одной дороге: в библиотеку и университет. Как только выпадало свободное время, я носился по абитуриентам, готовя их к вступительным экзаменам. После этого возвращался в съемную комнату близ университета и падал от усталости. Так я и жил изо дня в день.

4

Конституция Юсин — конституция, принятая правительством Республики Корея в 1972 г. с целью, помимо прочего, уменьшить зависимость страны от США, продолжить экономические реформы и обеспечить несменяемость действующей власти.

Я снимал комнату с одним парнем из провинции. Жить вдвоем было неудобно, и даже поесть было проблемой, потому что кастрюля для риса у нас тоже была одна на двоих. И вдобавок ко всему он еще был какой-то недоделанный активист. Я так думаю: лучше бы он шел да агитировал народ на заводах или в деревнях. А он вместо этого прятал в нашей комнате всякие листовки и книги бунтарского содержания. Из-за него я там только занимался иногда. Потом вообще съехал, чтобы работать домашним учителем, и это решение было весьма удачным. Я вошел в круг людей, который прежде был закрыт для меня, сына секретаря уездной администрации.

В молодости я не был таким циником. Я сочувствовал тем, кто борется с несправедливостью, и мне стоило больших трудов терпеть и мириться с собственным бездействием. Со временем подобный самоконтроль стал привычным, и я приобрел способность отстраненно и равнодушно наблюдать за собой и окружающими. Я считал это зрелой позицией. Наступали восьмидесятые, когда большинство людей смогли наконец перевести дух после долгих лет удушающей нищеты, и подобный отказ от борьбы и фатализм распространились повсеместно подобно тому, как ранка затягивается и становится частью тела. Только иногда напоминает о себе легким неудобством.

6

Открыв запертый на два оборота замок, я почувствовала привычный запах. Там было много всего намешано, но ярче всего выделялся промозглый запах плесени. Дом был построен на горе, так что моя комната за исключением той стороны, где был вход, находилась практически полностью под землей. Под потолком было крошечное прямоугольное окно с металлической решеткой, в которое было видно только ноги прохожих. Из-за плохой гидроизоляции внешняя стена постоянно была сырой — летом из-за влажности, зимой из-за разницы температур на улице и в помещении, поэтому на ней расцвела и пустила корни плесень. Позапрошлым летом в сезон дождей стало еще хуже. Ким Мину сказал, что, живя в таком месте, и заболеть чем-нибудь недолго, купил гидроизоляционную жидкость, покрыл ею стену, закрыл пенопластом и сверху поклеил новые обои. Но зимой пятнышки плесени начали появляться снова. Летом, стоило только пройти небольшому дождю, плесень безжалостно оставляла свои следы. Я оттираю их тряпкой с хлором, но плесень тут же растет опять. Я лежу, глядя на растущие пятна, у меня перехватывает дыхание и мне хочется заорать во всю глотку. Однако приближается сухой сезон, и можно будет хоть немного пожить. Я снова оглядываю комнату. Матрас, раковина, плита и микроволновка в стороне, небольшой холодильник, стиральная машина в темном закутке, стол и стул из фанеры, платяной шкаф, две тусклые лампы — одна над раковиной, вторая посреди комнаты, вот и все. Для меня одной вполне достаточно, правда? Я задерживаю квартплату месяцами, и хозяйке несложно найти мне замену, так что мирюсь со скромными жилищными условиями и ничего не требую. Полежав на старом матрасе, я поняла, что мне не заснуть, встала и села за компьютер. В последнее время я страдала бессонницей и питалась кое-как, так что у меня начали выпадать волосы. Они валяются по всей комнате, действуя мне на нервы. Как давно я уже не высыпалась всласть, придя с ночного дежурства и рухнув в изнеможении на матрас!

В последнее время я провожу часы, свободные от дежурства в магазине, запершись дома, и либо лениво просматриваю интернет, либо, пользуясь тем, что я наконец одна, пытаюсь что-нибудь написать. Мне хотелось бы, отложив немного театральные дела, поучаствовать в конкурсе киносценариев, но я привыкла работать со спектаклями и переключиться на кино никак не получалось.

Благодаря морю информации в Интернете я вижу мир, не выходя из дома. Когда плохо пишется, я скачиваю фильмы на пиратских сайтах, иногда играю в видеоигры. Сценарии, игры, сцена — все это фантастическая вселенная. Игра, которой я увлеклась в последнее время, очень, как бы это сказать, творческая. Гораздо интереснее, чем даже карточные игры онлайн. Тут играешь с реальным человеком, и, чтобы не ударить лицом в грязь, нужно хорошенько подготовиться. Я открываю недавно созданный файл. Он называется «Лисий хвост». Внимательно перечитываю то, что записала туда. Курсор мигает около последнего предложения, на котором вчера я торопливо закончила, мучаясь от головной боли и не в силах продолжать дальше. Начав с новой строчки, я написала: «Даже сейчас, вспоминая тот случай, я понимаю, насколько сильно он повлиял на мою жизнь». Написала и задумалась. Имею ли я право на такое признание? Кажется, это неуместно. Как сложно писать что-то дальше.

Выхожу в Интернет и залезаю в почту. Удаляю и отправляю в спам ненужную информацию и проверяю, есть ли уведомление о прочтении письма, которое я отправила на прошлой неделе. «Прочитано». Однако ответа до сих пор нет. Чего я жду?

Я просматриваю статьи на главном экране. Видно, совсем людям приходится туго — сплошь сообщения о жутких убийствах. В основном все из-за денег. Прочитав статью про строительство, я по привычке ввожу в строку поиска три слога имени: Пак Мину. Интернет выдает разную информацию о нем. На глаза попадается старая статья о том, что его назначили ответственным за открытие цифрового центра «Ханган». В статьях и блогах полным-полно его фотографий, видео с его участием, твитов о нем — читай не хочу. Но рассказывается ли о нем, настоящем? Недавно я купила его книгу «Архитектура: искусство разрушать и строить». Зарабатывая шестьдесят тысяч в день, потратила на нее пятнадцать с лишним. От сердца оторвала, можно сказать, ведь я обычно беру книги в библиотеке и без крайней необходимости их не покупаю. И не пожалела, потому что в ней говорилось не только о строительстве. Во многом там повторялось то, о чем он говорил на лекции, на которую я ходила, но из книги становилось лучше понятно, кто он: каковы его идеи, его философия.

Из-за того, что их звали одинаково — Мину, — мне отчего-то хотелось найти между ними связь. Когда я поделилась своими догадками с матерью Ким Мину, она, печально улыбаясь, сказала мне: «Тебе бы сценарии для мыльных опер писать». Я снова уставилась в экран компьютера. Вышла из интернета и открыла один из файлов, который назывался «Черная футболка».

Это случилось прошлым летом, когда в сезон дождей затопило мой полуподвал. Мне страшно было заходить в квартиру, поэтому я позвонила Мину, и он примчался на своем стареньком джипе. Мы молча вычерпывали грязную воду из комнаты и кухни. Помещения и постель были совершенно мокрыми, и я не могла здесь ночевать. Я спала в подвальном помещении театра на надувном матрасе для кемпинга. Ким Мину, узнав об этом, говорил, что лучше бы я поехала к ним домой. В конце концов я решила и вправду пожить несколько дней у него. Мы не встречались, и появляться у него дома было неловко, но в моей ситуации это казалось наилучшим вариантом.

Его мама жила в Пучхоне в съемной квартире с одной спальней и кухней, служащей также и гостиной. Когда мы приехали, дома никого не было. Ким Мину заварил лапшу и поставил ее на стол вместе с миской кимчи. Квартира располагалась на двенадцатом этаже, и из окна дул освежающий ветерок. Мне подумалось, что тут можно жить человеку, в отличие от моего подвала. За дверью был коридор, ведущий в кухню-гостиную, в котором стоял длинный книжный шкаф, выглядевший в этой квартире чужеродно. Там было на удивление много книг. Некоторые из них я читала, некоторые только хотела прочитать.