На закате

— Вот тебе раз, да у тебя еще мечты остались?

— Слушай-ка, сидел я как-то с одним парнем. Смазливый был, как баба, ну чисто альфонс, музыкантом работал в каком-то закрытом клубе. Как после смены придем, он все давай что-то рисовать. Я как-то отнял у него его мазню, смотрю — там чертеж, что ли, какой-то, че это, спрашиваю, а он говорит, это, мол, ипподром в Квачхоне.

— Ну и чего, теперь мечтаешь по-крупному поставить?

— Правильно мыслишь. Хочу все выгрести у них.

Отсидев, с музыкантом он больше не встречался, но план его не забыл и сам поехал на ипподром, чтобы там осмотреться. На ипподроме было множество касс, в каждую из которых по выходным поступали миллиарды вон. В каждой кассе, закрытой на электронный замок, дежурили кассирша и охранник. Код замка менялся каждый раз, когда кто-то входил или выходил, а в чрезвычайной ситуации замок автоматически блокировался. Если взять кассиршу в долю, то дело верное.

— Там минимум четверо человек нужно, — добавил он.

— Ты фильмов не пересмотрел, часом?

Никак не реагируя на слова Мину, он показал ему на телефоне несколько фотографий, сделанных в окрестностях ипподрома. Так что Мину уже месяц жил по соседству с парнем, который лелеял такие грандиозные мечты.

Как-то позвонил водитель экскаватора. Семья, живущая в доме на самой вершине холма, отказывалась выезжать. Все вокруг уже демонтировали, а тут застряли. Бригадир и Мину, взяв с собой нескольких охранников, прибежали на место и увидели, что экскаватор, сломав забор, стоит с включенным двигателем во дворе, а перед ним лежит старик, рядом стоит мужик средних лет, вероятно его сын, с поленом в руках, две женщины и трое детей. Самый старший — тощий высокий парень, лет десяти — что-то кричал во всю глотку. Бригадир отдал привычное распоряжение:

— Так, взрослых четверо. Со взрослых начинаем.

Дело было несложное, и охранники не спеша двинулись во двор.

— Да хорош, успокойтесь.

— Пошли-пошли, а то хуже будет.

— Все уже, давайте отсюда.

Урезонивая людей, охранники поволокли их прочь со двора. Женщины вырывались, старик махал руками и ногами, но их удалось выгнать за забор, а мужик, видимо хозяин дома, сопротивлялся, обороняясь поленом. Мину и бригадир вцепились в полено и, вырвав его из рук мужика, отбросили подальше. Дети с ревом побежали за взрослыми на улицу, но старший доходяга, что-то крича, вдруг сорвался в сторону напоминавшего гигантскую руку экскаватора, который как раз начинал движение. В суматохе никто не обратил на мальчишку внимания, и тот схватился прямо за железную ладонь. Его хрупкое тело взмыло вверх, как бабочка на ветру, и со стуком упало обратно на землю. Заглушив двигатель слишком поздно, водитель вылез из кабины. Поглядев на окровавленное тело мальчика, распростертое на обломках цементных блоков, он повернулся к остальным рабочим и завопил:

— Вы видели? Он сам полез на машину!

Женщина, вырвавшись из удерживающих ее рук, пронзительно завизжала и бросилась к телу. Бригадир обратился к Мину:

— Эх, нехорошо получилось. Надо скорую быстрей.

Мину позвонил в скорую и в главный офис. Вся семья, будто обезумев, побежала обратно на участок. Погибший на месте парень, как оказалось, был умственно отсталым. Налетели журналисты, и стройку на некоторое время закрыли. Ким Мину вернулся в офис, и спустя месяц его уволили. Своего нового друга, бригадира, он больше не встречал. На ипподроме в Квачхоне каждые выходные кишмя кишел народ, но ничего необыкновенного там не случалось.

7

Удивительная штука человеческая память. Одни и те же события с течением времени у разных людей могут полностью забыться или превратиться в совершенно непохожие друг на друга воспоминания. Так было у меня и Чха Суны. Ей казалось, что я легко выкинул из головы и ее, и наш район, но она ошибалась.

Внимательно перечитав письмо Чха Суны, я вспомнил, как впервые приехал домой, уже став студентом университета. Начались каникулы, я был свободен от занятий, мне не нужно было платить за комнату, и я мог ненадолго вернуться в наш район. По вечерам я сменял отца в лавке и готовил омук. Девушка, которая раньше помогала отцу, ушла, потому что обожглась кипящим маслом, и рабочих рук не хватало. Летом начиналась жара, и заказов у закусочных и лавочек становилось меньше, но стоило подуть прохладному ветру, и клиентов сразу было предостаточно. Во время душного и влажного сезона дождей находиться рядом с натопленной углем печью, на которой стояла кастрюля с кипящим маслом, было особенно тяжело — пот градом катился по спине и груди. Чуть облегчало жизнь то, что рыбу теперь измельчали в мясорубке и смешивать фарш с крахмалом и растертыми бобами стало не так трудно. За короткие несколько дней я на своей шкуре почувствовал, каково было отцу с его парализованной ногой все эти годы.

Кажется, родители страшно переживали, что я в свои каникулы помогаю им. Мама, не умолкая, нахваливала своего сына-студента перед другими торговцами, а неразговорчивый отец, лишь только наступал вечер и клиентов становилось больше, спешил вытолкать меня из лавки.

Как и раньше, я, завернув в газету развалившийся на куски омук, направился вверх по главной улице. Открыв дверь лапшичной, услышал радостный возглас мамы Суны:

— Батюшки! Когда ж ты успел так повзрослеть? Встретила бы на улице — не узнала!

На шум вышел отец Суны, а следом показалась и она сама. Девушка похудела и смотрела уныло. Едва кивнув мне, заспешила обратно в комнату.

У меня не было сестер, в школах в наше время мальчики и девочки учились раздельно, и в отношениях я был полным профаном. Я был совершенно сбит с толку и не мог даже предположить, почему Суна вдруг так холодно обошлась со мной. Я с досадой сказал себе, что пора бы уже перестать бегать за симпатичной девчушкой с соседней улицы. Нужно взять себя в руки. Решимость построить свою жизнь как можно дальше отсюда помогла мне совладать с обидой и разочарованием.

Заходил я и к братьям Чемёну и Чегыну. Дела у них шли хорошо, и они устроили обувную чистку, сняв помещение в 7 пхёнов на первом этаже здания в переулке за кинотеатром. Самодельный шатер на деревянных шестах сменился презентабельным помещением. Чемён расположился за столом в дальнем углу комнаты, а ребята чистили ботинки, сидя на раскладных стульях или табуретках для рыбалки. В стороне стояла в ряд вычищенная обувь. Некоторые клиенты, листая газеты, ждали прямо тут, пока почистят их пару. Больше не нужно было дежурить у театра или чайной, чтобы заполучить клиентуру, — весь район вокруг перекрестка теперь чистил обувь только у них. Под командованием Чемёна было больше десяти ребят, Чегын отвечал за восьмерых; у входа на рынок они организовали самую настоящую штаб-квартиру.

История с тренером тхэквондо продолжалась. После того как Чесоп выбил из него дух, тренер на некоторое время пропал, а потом пришел Пень и сказал, что тот предлагает выйти на честный бой. Условия были такими: в шесть часов вечера на стадионе у начальной школы встречаются главные противники, Чемён и тренер, с собой каждый может привести только по одному свидетелю. Чесоп, который и так редко появлялся дома, да к тому же уже имел судимость, после инцидента с тренером где-то затаился. Пень, скорее всего, думал, что с одним Чемёном тренер справится на раз-два. Они понятия не имели, что Чемён занимался спортом и был бойцом, поднаторевшим в настоящих схватках. Хотя, безусловно, то, что Чемён здесь жил и зарабатывал на хлеб, связывало ему руки — он не мог разойтись и устроить настоящую бойню. Только Чесоп, который уже отсидел в тюрьме и бывал дома лишь наездами, ничем не гнушался. Чемён и Малой давно меня не видели и теперь рассказывали, радостно перебивая друг друга, чтобы ни одна подробность от меня не укрылась.

— Вроде это май был? Ну так вот, он после того случая свой зал и прикрыл. Видать, даже на работе авторитет потерял, — тараторил Малой.

В шесть часов вечера на стадионе только несколько мальчишек играли в мяч да пара младшеклассников притащили огромный велосипед и пытались научиться на нем кататься, поминутно падая и поднимая друг друга. Чемён привел с собой Малого, а у школы их уже ждали тренер с Пнём. Тренер сказал, что вокруг слишком много лишних глаз, надо найти место потише. «За школой пойдет», — коротко ответил Чемён. Там был огороженный забором пустырь, настолько просторный, что впоследствии на нем устроили парковку.

Тренер пришел в спортивной одежде и наброшенном сверху джемпере, а Чемён как был — в дешевеньком костюме начальника чистильщиков обуви. Тренер снял джемпер и отдал его Пню, с хрустом наклонив голову вправо, размял шею и, встав ровно, затянул потуже пояс. Чемён в свою очередь снял пиджак, отдал его Малому и расстегнул пару верхних пуговиц на рубашке. Противники заняли исходную позицию и пошли друг на друга. Тренер попытался первым ударить ногой с разворота. Но Чемён ушел в сторону и, схватив его за грудки, наклонил и повалил на землю. Тренер пытался подняться, но Чемён хладнокровно бил его по лицу. Раз, второй, третий. Тренер не мог сделать ни одного приема из тхэквондо и, как в прошлый раз, оказался в нокауте.