Начало пути

К концу второго круга у меня все плыло перед глазами. Я никак не мог отдышаться. Палки, по–моему, стали весить гораздо больше, чем два фунта. Может, Роше все-таки маг и тщательно скрывает это? А я еще я понял свою тупость, в свое время подтолкнувшую меня отказаться от занятий по физической подготовке. Сейчас бы не так было погано.

– Стоп. Вытаскивай палки. Так, теперь правую за ремень сзади, левую спереди. Все тоже самое. Вперед!

Третий круг я не помню. Мне не хватало воздуха. Пелена перед глазами стала постепенно окрашиваться в багровый цвет. Кажется, несколько раз запнувшись о корни каких-то растений и упав, я не мог подняться. Эван поднимал меня за майку, ставил на ноги и отправлял дальше, задав направление и придав ускорение пинком. Кое-как добравшись до финиша, я просто упал на траву, жадно хватая воздух ртом.

– Так, а что ты разлегся? Встать! – Я поднялся, опираясь на дрожащие руки, ноги подкашивались, я ничего не видел перед собой. – Рот закрой, дыши только через нос. И не стой, а то через пять минут вообще двигаться не сможешь, так шагом еще один кружок.

– Не надо, пожалуйста, – кажется, я начал скулить.

– Нужно! Ну же, малыш, ты молодец, настоящий боец. Учитывая твою подготовку, другой не смог бы и двух кругов осилить. А ты выдержал. Давай я тебе помогу. Обопрись на меня. Вот так. Теперь пойдем. Молочная кислота, которой сейчас твои мышцы перенасыщены, должна разойтись, а то ты действительно двигаться не сможешь.

Мне было так необычно слышать от него добрые слова, что я вначале даже растерялся.

Пройдя еще один круг вокруг сада, практически повиснув на Роше, я отправился под его конвоем на завтрак, где меня уже поджидал Филипп. После скромного завтрака, состоящего всего-то из восьми блюд, во время которого я учился держать вилку в левой руке, а нож в правой. Это, кстати, тоже являлось частью занятий. А затем мы прошли в библиотеку, где Филипп объявил о начале следующего урока. Вначале граф решил проверить, как я пишу. Интересно, а почему всех интересуют такие вещи, как мое умение читать и писать? Неужели я так плохо выгляжу? Филипп попросил меня написать письмо матери. Я пожал плечами, сел и дрожащей рукой, так как еще не отошел от «легкой» разминки, написал небольшое послание и протянул его графу. Тот пробежал его глазами и вздохнул.

– Я, конечно, понимаю современный сленг, но объясни мне, Деймос, что означает «… и вообще, с твоей стороны это просто невиданное свинство, бросить меня без кэша на замордывание двум хренам с манией убийства»? – я невольно покраснел. Я не думал, что это все серьезно, поэтому просто выплеснул на несчастной бумаге то, что успело накопиться за это утро. – Деймос, сейчас ты возьмешь книгу, любую книгу, и начнешь переписывать ее, причем переписывать ты ее будешь пером и чернилами.

Я чуть не взвыл, это же абсолютно бессмысленное и нудное задание, которое только можно себе представить. Оказалось, переписывать нужно было не просто так. Перед тем, как выдать мне все письменные принадлежности, граф принялся выводить на небольшой доске, которую он откуда-то притащил, виды каллиграфических шрифтов. Оказывается для различных случаев написание корреспонденции должно быть разным. И пришлось мне один и тот же абзац в книжке, которую я даже не запомнил переписывать много раз, старательно пытаясь выводить все эти завитушки. Я не могу сказать, что у меня хоть что-то получилось, однако, когда я снова вышел в сад, то первым моим желанием было вернуться в библиотеку и продолжить писать.

В саду специально для меня была оборудована полоса препятствий. Когда я на нее посмотрел, мне плохо стало. Эван предложил мне просто пройтись по ней и посмотреть, что же меня ожидало. Кое-как я добрался до стены, забраться на которую нужно было, подтянувшись, как на перекладине. Мое отношение к подтягиваниям не изменилось ни на миг, поэтому я с безнадежностью повис на этой проклятой стенке. Наконец, Эвану надоело ждать от меня хоть каких-то действий.

– Деймос, что ты там, как на виселице, болтаешься? – наемник подошел ко мне, покачав головой и обхватив за бока, подтолкнул вверх, так, что в конце концов я смог втянуть себя наверх. На глазах выступили слезы от унижения, я умел драться, когда еще был жив отец, я часто сбегал в город, и мне приходилось научиться драться, чтобы не быть битым самому, но умение уличной драки и то, чему меня хотели научить сейчас – это не одно и то же. Закончилось все на том, что я навернулся со стены прямо в лужу.

– Вставай.

– Не встану.

– Ты же не хочешь, чтобы я тебя вытаскивал? Нет? Тогда вставай.

Я перевернулся на спину. И несколько минут смотрел на летнее небо.

– Мне и здесь неплохо. Оставьте меня тут жить, ну или умереть.

– Иди на обед. На сегодня с тебя достаточно. Кстати, чтобы не терять времени и не искать тебя снова по всему дому, я, пожалуй, поселюсь здесь, займу какую-нибудь комнату.

– А твои головорезы тебя не потеряют? – я продолжал лежать в луже.

– Я взял отпуск, – Эван был просто образцом невозмутимости.

Я поднялся и гордо пошел на обед... Ха-ха, я полз на четвереньках, выплевывая изо рта грязь.

После обеда, включающего в себя какие-то странные блюда, один вид которых вызывал тошноту (чего только стоили полуживые медузы с соевым соусом (интересно, где их только отрыли и как заставили кобольдов что-то такое приготовить?), меня снова препроводили в библиотеку, чтобы наконец-то ознакомить с программой минимум.

В программу для наших занятий входило: языки, литература, геральдика, этикет. Самым объемным циклом был этикет. Я по своей наивности думал, что этикет включает в себя только правила поведения за столом, ан нет. Кроме того, что я буду учиться кушать, не путая вилки и ножи и не сморкаясь в скатерть, я должен был учиться правильно одеваться:

– Для каждого случая предусматривается своя форма одежды, мон шер.

Правильно разговаривать:

– С разными людьми постановка фраз и даже голоса, Дей, отличаются. Ты же не будешь одинаково разговаривать с королевой и портовым грузчиком? Тебя же просто не поймут.

Основная нагрузка ложилась на обучение правильно вести переписку:

– С друзьями, родственниками, деловыми партнерами, с любовницами или любовниками, наконец, что ты смотришь на меня такими квадратными глазами? Учиться, мон шер, ты будешь, адресуя пробные письма мне, представляя меня в различных амплуа.

По мере того, как Филипп говорил, мои глаза все больше скашивались к переносице. Вот в этот момент мне очень сильно захотелось на полосу препятствий, на стенке еще немного повисеть.

Немного подумав, Ксавье решил, что у нас мало времени, поэтому, так как есть способ, особо не напрягаясь, вложить в меня знание языков, то этим способом мы и должны воспользоваться.

– Деймос, я немножко владею ментальной магией, совсем немножко. С Фолтами мне не сравниться, конечно, но кое-что я могу. У нас практически нет времени, поэтому я прошу тебя снять щит, – я удивленно посмотрел на графа и сообщил, что у меня нет никакого щита. Филипп несколько мгновений недоуменно смотрел на меня, а затем покачал головой. Они все вообще качают головами, когда со мной общаются. – У тебя стоит щит на разуме, скорее всего он врожденный, поэтому ты его не замечаешь. Дей, ты должен всего лишь разрешить мне пройти к некоторым участкам в твоей голове. Показать этакую дорогу. Даже не дорогу, лишь небольшую тропиночку оставить, чтобы я мог по ней пройти. Я хочу передать тебе мое знание языков, как бы одним пакетом. Принцип действия твоего знания будет основан на ассоциациях, то есть ты хочешь проговорить фразу, ну, допустим, по-французски, или на каком-то схожем диалекте и твой мозг сам будет искать ассоциативные слова, облаченные в образы. Думаем-то мы все на одном языке. То же самое с обратным эффектом. Чтение и письмо на незнакомых тебе языках также будут ассоциативными. Хотя с письмом у тебя проблемы. Но ничего, сейчас ты сядешь за свое прерванное занятие по переписке этой рукописи, что ты кстати выбрал? «Квантовая физика в проекциях черных дыр». Э-э-э… ну… оригинальный выбор. Значит так, сейчас берешь первый абзац и переписываешь его разными шрифтами и на разных языках. Вначале, конечно, будет сложно, но это лишь поначалу, со временем ты языки выучишь и тебе уже не нужно будет искать ассоциации. Ну так что, рискнем?

Я рискнул и практически сразу пожалел об этом. Филипп был полиглотом. Он вложил мне знания четырнадцати языков, три из которых были мертвыми. Занятие перепиской книги осложнялось еще и тем, что я, оказывается, должен был делать это автоматически, не вникая в смысл. А в то время, когда я, высунув язык, пытался подобрать ассоциации на разных языках для слова «синхрофазотрон», мне рассказывали эпизоды древней истории, причем, на языке тех стран, где и происходило данное событие, а затем, присоединившийся к нам Эван перехватил эстафету повествований и начал усиленно впихивать в меня начала военной стратегии. А ладно бы они просто рассказывали, но меня предупредили, что с завтрашнего дня, я сам буду рассказывать им то, о чем мне сегодня рассказали, не отрываясь от увлекательного копирования.

Похоже, я не доживу до следующего полнолуния, так что по поводу Гвэйна-Эдуарда можно не волноваться.

После вечерней экзекуции меня решили сопроводить до комнаты, чтобы потом не бегать и не искать, выясняя, куда я делся. Проводить меня взялся Эван в расчете на то, что все сам осмотрит и проинспектирует наличие предположительно падающих потолков, раскрытых окон и убийц под кроватью, точно параноик. Открыв дверь, я сразу увидел читающего волка, приняв это как должное и, если честно сказать, сразу не заметил каких-либо странностей, но Эван почему-то затормозил. Гвэйн тем временем смахнул лапой очки и пододвинул мне книгу, которую читал. На развороте было нарисована точно такая же лоза, что теперь украшала мое тело.