Начало пути

– Если ваше ведомство и в дальнейшем будет играть со мной втемную, то никакого будущего не будет: ни ближайшего, ни далекого.

Милтон слегка нахмурился, но своего недовольства больше ничем не показал.

– Это главарь группировки, которую мы разрабатываем, я тебя спрашивал, не знаешь ли ты о ней. «Дети Свободы» – это вроде как заноза, от которой вроде бы нужно избавиться, и своего рода некий клад, который может принести некую прибыль, если правильно разыграть все карты.

– А как-нибудь точнее нельзя объяснить? – я стал ерзать, надеясь, что мне сегодня все-таки хоть что-нибудь расскажут.

– Подожди. Что тебе говорил Кэмел? Ты ему что-нибудь обещал?

– Я притворился глухонемым и был не в состоянии ему что-то обещать. Как оказалось, это хороший способ показать свою интеллигентность и манеры. Всего-то пара десятков стандартных фраз, и больше ничего не нужно. В свою очередь этот Кэмел, кстати, сам он так мне и не представился, первым делом выяснил, какая у меня фамилия. Я не понимаю, почему все Ареса каким-то монстром считают? Это же был добрейший и абсолютно безобидный человек.

– Это ты его таким считал, – вздохнул Алекс, – ты никогда не поймешь, что Арес считался очень значимой фигурой, и он вел очень жесткую политику, ты просто этого не видел. Мне другое непонятно, почему он держал тебя и твою мать в этаком информационном вакууме и, так сказать, в «черном теле». Но на этот вопрос мы уже, к сожалению, не получим ответа. Продолжай, что еще произошло на свадьбе?

– В общем, этот верблюд, услышав имя Ареса, содрогнулся и решил предложить свои услуги по занятиям, я так и не понял по какому предмету, в летнем оздоровительном лагере.

– Не ерничай! – вдруг вспылил Алекс. – С таким отношением к происходящему ты вряд ли сможешь работать с серьезными делами. Если без шуток, что ты там заметил?

– Несколько человек, любящих о чем-то пошептаться в стороне. Ничего больше.

– Ладно. Сейчас слушай и не перебивай. «Дети Свободы» – это общественная организация закрытого типа. Какие цели они преследуют, нам пока не ведомо. У нас, к сожалению, нет никого в этой структуре. Пока они просто слишком громко говорят и кричат с трибун про свободу и равноправие магов. Самое главное и частое, что можно от них услышать, что обычные люди притесняют и пытаются уничтожить нас как вид. Это только пока. Что будет дальше, мы анализируем. Группировке этой от роду всего год. Пока она развивается, бессмысленно туда лезть.

– Так что нужно от меня? Внедриться туда? – я заинтересовано подался вперед. Все-таки игра в шпионов меня интересовала, как ни странно, больше, чем многие другие вещи.

– Нет. Рисковать тобой ради каких-то не до конца понятных пока целей я не вижу смысла. Мне нужно, чтобы ты, благодаря своему таланту менталиста, попробовал определить, кто находится в этой секте по принуждению, а кто на добровольных началах.

– Да я и сейчас могу сказать: Лео Дефоссе. Он ведет себя неадекватно. Но я не разбирался, списал все на предсвадебный стресс. Если бы вы сказали об этом раньше, а не играли в молчанку, то это задание было бы уже выполнено. А так, не внедряясь в группу, просканировать ее участников дело невыполнимое. Только зачем вам это нужно?

– Всему свое время. На контакт сам с ними не выходи. Так, по случаю, а потом мы определимся, как поступить.

– Повторяю вопрос: сейчас в чем заключается моя задача?

– Приглядись к своему факультету. Там могут быть люди, стоящие так сказать на распутье. Может быть, кто-то о чем-то будет говорить, агитировать или у кого-то могут быть некие расстройства сознания.

– Вы хотите, чтобы я копался у них в мозгах?

– Я не знаю, как тебе будет удобно – так и действуй, – он улыбнулся и встал из кресла.

– Ну, лишняя практика никогда не помешает. А к наблюдательной деятельности я волка своего привлеку, – глядя на развалившегося возле порога Гвэйна, подытожил я.

– В смысле? Как ты представляешь себе волка-разведчика? – с опасением глядя на белоснежного зверя, спросил у меня Алекс. Гвэйн тоже поднял морду и удивленно на меня уставился.

– А он у меня очень умный и способный, вы не сомневайтесь. Он умеет читать, а иногда писать и считать.

Гвэйн зарычал и вздыбил шерсть, а Милтон недоуменно переводил взгляд с меня на волка.

– А еще он очень воспитанный и никогда не нагадит хозяину в любимые тапочки.

– А ты где его вообще взял?

– О, это трагическая история бедного несчастного животного и доброго темного мага, она длинная скучная и неинтересная.

Под конец моей речи Гвэйн поднялся с пола, встряхнулся и подошел к двери, ведущей в гостиную. Поднявшись на задние лапы и прислонившись к двери передними, он выпустил когти и со скрипом оставил на двери глубокие царапины.

– Фу, как тебе не стыдно, Гвэйн. Ты ведешь себя неподобающе твоей родословной.

– А что, у волков есть родословная? Они же не собаки, – ошарашено проговорил Милтон и сел обратно в кресло.

– У этого конкретного индивида есть. Вы что не видите, у него на морде порода читается. Исходит, между прочим, из тех самых придворных императорских волков, да-да, – Гвэйн подошел и, усевшись напротив меня, между мной и Милтоном, пристально посмотрел мне в глаза.

– Это такое странное чувство, когда ты чего-то не знаешь и находишься абсолютно не в теме разговора, – покачал головой начальник Отдела. – Впервые за многие годы. Тебе есть чем удивлять, Деймос Нейман. Ладно, время уже позднее и я, пожалуй, пойду. Присмотрись ко всем и пиши.

С этими словами он поднялся в очередной раз и вышел из гостиной, оставив меня наедине с обидевшимся в очередной раз волком.

Вернулся я в школу на следующий день. Находиться в огромном поместье, всегда наполненном какими-то шумами и скрипами, в одиночестве оказалось невыносимо и я решил провести каникулы в своей комнате и лаборатории Фолтов. К моему удивлению и разочарованию, в этом году в школе осталось довольно много студентов. В основном, со Второго факультета. Но и в нашей гостиной не было пусто. Около десяти человек и те, в основном, со старших курсов. Оставив в их окружении Гвэйна, я решил отсидеться и особо не светиться, потому что такие явные изменения в моем поведении, как тяга к общению, тем более произошедшие за неполных три дня, может быть воспринята несколько подозрительно. А волка все любили и воспринимали, как обычную домашнюю зверушку. Полнолуние через десять дней – тогда он и расскажет, что ему удалось выяснить. Мы с ним договорились, и он зла больше на меня не держит.

За книгами и попытками воспроизвести зелья, рецепты которых я переписал из сожженного дневника, прошли новогодние выходные и первый учебный день. Практически поселившись в лаборатории, я пропустил начало занятий, за что был отчитан куратором Бретт. Вернувшись в мир гостиной и факультета, я с удивлением обнаружил, что Регган не вернулся в школу. На вопрос где мой префект, мой крестный пожал плечами и сказал, что родители решили закончить обучение сына дома и, так как Гволхмэй был уже совершеннолетним, то никто не может им в этом препятствовать. Хотя браслет противодействия будет украшать руку Рега до сдачи им выпускных экзаменов. А еще префектом Первого факультета в связи с этим обстоятельством сейчас является Ник Монро. Да уж. Не самый лучший выбор. Но с директором я спорить не стал и только предупредил, что за малейшую агрессию со стороны этого типа в мою сторону, он будет бит. Монро, конечно, не крестный. Алекс ухмылялся, но мне было все равно. Мое дело предупредить. Тем более я был абсолютно уверен в том, что он является членом группировки Детей, а не только предположительным ее участником. Одним из вечеров я немного поверхностно покопался в его голове, не по своей инициативе, разумеется. Просто однажды написал письмо Милтону, где говорилось о моих подозрениях. И мне практически был отдан приказ проверить Монро. Как выяснила проверка, он мало того, что был человеком нетрадиционной ориентации, так еще и садистом, каких поискать. И в этой самой группировке под руководством верблюда Ник присутствует на сугубо добровольных началах.