Начало тьмы

…Оставшиеся два часа Отари скоротал без сна. Снедаемый нетерпением, он в то же время слегка побаивался предстоящего и невольно торопил время. Хотелось, чтобы всё уже было позади… Как в детстве перед экзаменом по агрохимии (Отари не выносил червей). Судорожно зевнув еще пару раз, он в конце концов не выдержал и встал. Туалетный узел был заряжен великим множеством процедур — освежающих, бодрящих, разминающих… Отари перепробовал их все — и вошедший доктор застал его за изощренным электростатическим массажем лица.

— Решили быть сегодня в форме? Похвально… — меланхолично заметил он и поторопил: — Заканчивайте, нас ждут…

Отари молча выключил потрескивавший искрами массажер и поднялся. Судя по всему, сегодня действительно предстояло что-то важное — раньше доктор никогда сам не заходил за ним.

…Через десять минут Ило понял, что подвигнуло доктора на это — в «мозговом центре» лаборатории находился Эш Телал Бронтом. Отари тихо стоял в сторонке (под бдительным присмотром двух стражей) и наблюдал за работой своего непосредственного начальника — согласно штату. По существу же — полного хозяина жизни и смерти. Впервые Отари представилась возможность рассмотреть его вблизи в спокойной обстановке — поддерживаемый глубоко запрятанной надеждой на спасение, он мог сейчас делать это без особой предвзятости (хотя, конечно, и не вполне объективно). Первое, что бросилось в глаза — лицо руководителя экспедиции вовсе не было таким уж чугунно-твердым, каким казалось с экрана. Если бы не застывшее властное выражение, его можно было бы назвать даже скорее округлым, и уж наверняка ничем не примечательным. Глаза, воспаленные от систематического недосыпания, часто моргали и казались свинцово-тусклыми, лишь иногда ненадолго оживляясь от предмета разговора — тогда они превращались в маленькие колючие буравчики, поскольку оживление носило в основном негативный характер. Судя по раздражительности, с какой гран-эрмиер реагировал на неизбежные заминки, он был на пределе — еще немного, один шаг, и все может вылиться в безобразный истерический припадок. Его удерживала в рабочем состоянии железная воля профессионала — однако вокруг него, словно отражение внутреннего состояния, царила атмосфера страха. Он, по-видимому, уже привык к ней за время своего безраздельного владычества… Мелкие деспоты — самые страшные, они ничего не забывают. Отари уловил два-три взгляда, как бы случайно брошенных на него — глаза гран-эрмиера при этом оставались такими же свинцово-тусклыми, как если бы он смотрел на неодушевленный предмет…

Работа пока что сводилась к уточнению деталей плана эксперимента и проверке готовности техники. Надо признать — проводилось все на должном уровне, четко и организованно. Впрочем, о другом странно было бы и подумать. Дошла очередь и до него — вернее, до «группы испытателей». Так выразился Бронтом, сразу поставив все в узкие рамки формальных отношений. Все свелось к короткому обмену репликами:

— Испытатель предупрежден? — в характерном суховатом тембре голоса не слышно было ни тайного злорадства, ни каких-либо других чувств.

— Да. Инструктаж будет проведен на месте, — тотчас отозвался доктор, сразу утратив свой обычный скучающий вид. Безразлично скользнув взглядом по остальным, Бронтом коротко кивнул и отвернулся. На всякий случай выждав еще пару секунд, доктор повернулся и направился к выходу. Идя следом, Отари гадал, зачем было тащить их с Мачо сюда — диалог оказался пустой формальностью. Просто показались на глаза начальству? Спина доктора выражала едва прикрытую досаду. Оглянувшись, Отари встретился взглядом с Мачо и повел глазами на впереди идущего — тот только пожал плечами. «Какие-то местные дрязги», — решил Отари. Медик не производил впечатления завзятого интригана — скорее уж, жертвы интриг… Но ему-то что за дело? И Ило с облегчением вернулся в привычный круг мыслей.

Через пять минут они были в трюме. Шахта подъемника, словно дуло гигантского орудия, направила их точно в пятачок одной из стационарных площадок. Капсула бесшумно убралась наверх, и люди остались посреди огромного пустого пространства. Тишина и яркий свет без теней напоминали операционную — для гигантов. Отари слегка знобило, когда они подошли к совсем небольшой в сравнении с этим пространством решетчатой конструкции.

— Вот ваш пост, — просто сказал доктор, указывая на нее. Жест явно был излишним — во всем трюме больше ничего не было. Отари присмотрелся — конструкция больше всего напоминала птичью клетку со всеми удобствами, немногим отличаясь от нее размерами. Первой мыслью было: «Неужели сюда поместиться взрослый человек?» Кресло испытателя терялось в гуще прутьев силового каркаса, придающего всему посту неизящную форму груши. Как проникали внутрь его предшественники, оставалось загадкой. Впрочем, недолго — пока Ило обозревал сооружение, инженер Мачо Лароза деловито щелкнул несколькими замками и приподнял клетку. Оживив аппаратуру (Отари, наконец, узнал психотрон, бесцеремонно запиханный под кресло), он пробежался по крохотному пульту на подлокотнике и хмуро покачал головой.

— Нужна настройка? — догадался доктор (как показалось Ило — обрадованно).

— Да… Кто-то из техников постарался — говорил, не надо их пускать…

— Успеешь?

— Конечно. Минут десять уйдет…

— Хорошо, не будем тебе мешать. — Доктор повернулся и не спеша, прогулочным шагом, двинулся прочь, подхватив Отари под локоть.

— Мы не будем ему мешать, он — нам, — со смешком объяснил он, — а пока есть время, я тебя должен проинструктировать.

— Опять «ни о чем не думать, расслабиться»? — осмелился подать голос Отари, невольно ободренный веселым расположением духа у своего теперешнего начальника. Медик коротко хохотнул:

— Ну нет, совсем нет — прямо противоположное… — он откашлялся, продолжил с запинкой: — Обычно… Да, обычно этот цикл начинают с проверки защиты. Для этого нужно создать максимальное давление на энергощит и замерить его — у каждого испытателя оно индивидуально.

— А вдруг защита не выдержит?

— Этого не произойдет, она выдерживает до сотни тонн на квадратный сантиметр.

Отари присвистнул:

— Откуда такая мощность?

— «Холодные» батареи — там, в фундаменте.

— Пост управляется…

— Он автономен, я же говорил… Программу заложит Мачо, и в дальнейшем никто не сможет на нее повлиять. Сам понимаешь, связь в таких условиях гарантировать невозможно…

Отари молча переваривал эту новость — нечего и думать выключить защиту, раз нет выключателя. Программу для силового блока, скорее всего, составляют в «мозговом центре» — может быть, даже сам лично Эш Бронтом… Он чуть не плюнул с досады — вот не везет! Сунуть голову в пасть зверя и обнаружить, что это мусорный бачок…

Они уже возвращались к посту — оторвавшись от приборов, Мачо призывно махал рукой. Пребывая в мрачной задумчивости, Отари, согнувшись в три погибели, полез в клетушку, напутствуемый доктором: «Ни о чем не беспокойтесь — в случае чего сработает медстистема… Главное — побольше напора!»

«Может, и правда — испытать на прочность?» — подумал Отари, усаживаясь поудобнее. Мысль не лишена оснований — если удастся в какой-то степени управлять ПУВ. И если нацелить всю массу в одну точку… И успеть после пробоя и вывода из строя защиты отдать приказ о своем переносе… Он только крякнул. Мачо торопливо щелкал замками, то и дело оглядываясь на стоящего у подъемника доктора. Атмосфера в трюме изменилась — словно в воздух начал потихоньку просачиваться запах опасности. Даже свет стал казаться неестественно-бледным… Это включилась защита — голубоватое марево колпаком накрыло Отари, сразу оглушив — теперь он слышал лишь свое дыхание и близкое зудение аппаратуры. Раздавшийся шип заставил вздрогнуть — Отари почувствовал на шее мягкое дуновение — заработал воздуходел. Изолированный мирок жил своей жизнью, полностью независимой от человека — мигал огоньком, отсчитывая мгновения, таймер-синхронизатор; с тихим попискиванием оживали контрольные приборы; марево вокруг дрожало, казалось, все чаще… Все громоздкие усилители и ретрансляторы остались на главном посту — нынче он один, вооруженный лишь психосъемником. От него ждут свершений — прежде, чем уйти, мавр должен сделать свое дело…

Внимание отвлекло какое-то мельтешение — подняв глаза, Отари обнаружил, что палуба уже на палец покрыта водой. Люки открылись неслышно — теперь из них так же неслышно фонтанировали тугие пенистые струи. Он невольно представил, какой сейчас в трюме стоит плеск. Вода постепенно поднималась — оставалось только ждать, когда она остановиться. Эксперимент начался — излучатели реакторов работали, но пока еще ничего не говорило о том, что это не просто вода, а некое вещество. Ему предстояло пронаблюдать все стадии этого превращения, и в предвкушении зрелища он начал устраиваться в кресле поудобнее.

…Метровый слой воды замер, отражая свет прожекторов — сидя в своем глухом коконе, Отари каким-то шестым чувством ощущал установившуюся снаружи тишину. Так, должно быть, видят ее глухие…

…Глянцевая поверхность слепила. Отари потер слезящиеся глаза, не замечая, что давно уже дышит раскрытым ртом, ухватившись рукою за ворот комбинезона. Что-то менялось вокруг, в стылой неподвижности… Бибикание таймера пробивалось словно сквозь вату — опустив глаза, Отари некоторое время разглядывал мигающий сигнал — ему показалось, что цвет его стал другим… Но никак не удавалось вспомнить, каким он был. Неожиданно потемнело — человек испуганно вскинул голову, обшаривая взглядом окружающее пространство. До него не сразу дошло — гладкое зеркало воды стало матовым, не отражая больше света… Свинцово-белые волны лениво колебались у самого лица, отделенные ставшей теперь заметной силовой завесой. Выгнутые прутья клетки казались неестественно яркими на фоне серой воды… Отари со всей остротой почувствовал, что он один здесь — наедине со стихией, запертой в трюме. На миг ему стало по настоящему страшно. Весь замысел сразу показался детски наивным…