Начало траектории

Ядром.

Чего он не знал — это шквал мыслей, который накрыл Лёшу после того, как Август ушёл.

Он сидел, как будто его опрокинули внутрь себя. Локти соскользнули с парты, пальцы дрожали, хотя на улице было не холодно. Сердце било не сильно — но гулко. В ушах стоял не звон, а тишина. Давящая. Как будто звук исчез, и осталась только пустота, заполняемая осознанием.

«Кто он вообще? Откуда у него… всё это?»

Лёша пытался разобрать сказанное, разложить на логические блоки. Но слова Августа не поддавались формальной структуре. Они не были угрозами — но в них было что-то сильнее. Вес. Давление. Присутствие. И — знание. Как будто Август видел его насквозь. Знал, что он скажет, ещё до того, как Лёша открыл рот. Знал, где будет бить. Знал, как удерживать паузу, чтобы ты сам провалился в неё.

Он впервые почувствовал себя маленьким.

Не по возрасту. По масштабу.

«Он знает, как говорить так, будто его предложения — уже решения. Как будто вариантов нет. И самое страшное — я поверил. Поверил, что у него есть план на пять лет. Что он не шутил про фондовые рынки, ценные бумаги, биржи. Что у него действительно есть карта — а я просто хожу по полю, которое он уже обвёл карандашом».

Лёша почувствовал, как в груди зашевелилось что-то незнакомое. Смесь уважения, страха и злости на самого себя. Потому что он, олимпиадник, собранный и точный, вдруг понял: он — не стратег. Он — исполнитель. Строитель. Но не архитектор.

Август был другим. Странным. Взрослым. Не в словах — в тембре, в паузах, в том, как не повышал голос, но заставлял слушать. В том, как его предложения звучали как данность. Как будто история уже написана — и он просто читает следующий абзац.

Лёша попытался найти слабость. Хоть одну. Но в разговоре её не было. Он понял — его пытались не задавить. Его тестировали. Как будто кто-то из более далёкого будущего проверял: «Дотянешься ли ты до следующего уровня?»

Он дотянулся. Но дрожащими пальцами. С растерянной уверенностью. С осознанием, что если бы Август захотел — он бы разрушил его за неделю. Спокойно. Хирургично. Не из злобы — из расчёта.

И в этом было самое пугающее. И самое притягательное.

Лёша не понимал, кем был Август на самом деле. Но теперь он знал: этот человек — не случайность. Он не просто создал систему. Он был системой.

И если быть рядом с ним — значит, прикоснуться к чему-то большему.

И если однажды это всё взлетит — Лёша хотел бы быть на борту.

Глава 17 Перестройка

Май наступил мягко, но уверенно. Воздух наполнился запахом прогретой земли и гудящими далёкими ожиданиями лета. Дворы ожили: пыльные клумбы, футбол в кедах, потёки мороженого на руках. Но для Августа это был не сезон прогулок — это было начало новой фазы.

Он сидел в подвале, наклонившись над картой. Перед ним — графики, старые школьные тетради, где цифры переплетались с фамилиями. За последнюю неделю сеть вышла на новые обороты: десять школ, три спортивные секции, шесть стихийных точек и, что важнее всего, три внешних связных, не привязанных к учебным заведениям.

В структуре было 63 человека. Некоторые выполняли двойные роли. Валя управляла логистикой и параллельно вела точку на дворовом рынке. Артём координировал учёт и обзванивал продавцов под видом «проверки закупок». Лёша, с момента принятия, показал нечто большее, чем надёжность. Он вёл записи в отдельной тетради, аккуратно, по дням: точки, объёмы, оборачиваемость, задержки, дубли. И главное — ошибки.

— У тебя зрение как у бухгалтера, — сказал Август ему на третий день.

— Нет. Просто порядок в голове, — пожал плечами Лёша.

Он не улыбался, но когда отдавал записи, делал это с лёгкой гордостью.

С ним сеть стала двигаться иначе. Мягче. Быстрее. Точки сбыта стали менять товар с учётом спроса. Если в одной школе больше брали стикеры, туда завозили дополнительную партию. Если где-то снижалась прибыль, группа из двоих проверяла — не связано ли это с внешним давлением или усталостью продавца.

Прибыль выросла. Чистыми — почти 2400 гривен в неделю. По курсу — около 500 долларов. Средняя зарплата взрослого — 550 гривен. Каждый в команде получал свою долю. Не большую, но стабильную. Остальное шло в «фонд развития», который Август вёл сам.

На тот момент фонд насчитывал 5100 гривен. Для большинства это была сумма на велосипед, одежду, кассеты и мороженое на год вперёд. Но для Августа — это был стартовый капитал. Он знал, что в скором времени начнёт формироваться реальный рынок мобильной связи, откроются первые возможности для скупки паёв в старых ЖБК, пойдут по рукам акции предприятий, которым ещё не научились придавать цену.

«Если я вложу грамотно — я получу десятикратный рост к 2004-му. Главное — не спешить. И не светиться.»

Он завёл вторую тетрадь, чистую, с тиснением. На первых страницах — таблицы с датами, колебаниями курсов, фамилиями старших школьников и даже взрослых, у которых можно было бы аккуратно выкупить долю участия в приватизированных объектах: старом пищекомбинате, гаражном кооперативе, пустующем складе.

«У каждого из них свои цели. Кто-то хочет уехать, кто-то погасить долг. Я могу прийти, как внук знакомого. Спросить, есть ли желание избавиться от ненужной бумаги. Без давления. Без афер. Только с пониманием: деньги сразу. Бумаги — в обмен.»

Он также составил список будущих «точек роста»:

покупка старого холодильного оборудования с целью сдачи в аренду по дворам;

скупка спиралей и радиодеталей у пенсионеров и перепродажа на радиорынке;

торговля открытками и канцелярией оптом с центрального склада, с наценкой через знакомых;

возможная аренда части недействующего склада, чтобы перевести туда складскую логистику своей сети;

использование первых сотовых телефонов — не для связи, а как атрибут статуса: один старый Siemens или Alcatel, пусть нерабочий, но внешний — как витрина, чтобы дети тянулись.

«Это не вложения ради прибыли. Это вложения ради создания пространства, в котором всё подстроено под мою логику. Даже статус — должен быть осязаем.»

Он сидел в подвале, скрестив руки, слушал, как Артём докладывает об очередной проблеме — у одного из младших курьеров мама обнаружила коробку и угрожала пожаловаться в школу.

— Что делать? — спросил Артём. — Говорит, что расскажет директору.

— Подожди. Дай мне день. Завтра приду к ней как «двоюродный брат». Скажу, что мальчику передали по ошибке. Заберу товар. Скажу, что сам возмущён. Подарю коробку конфет. Пусть думает, что всё закончилось. Мы её потеряли, но остальное — спасём.

— Думаешь, сработает?

— Думаю, она не хочет проблем. Она хочет, чтобы её слушали. Дадим ей это. И уйдём красиво.

План сработал. На следующий день женщина встретила Августа на крыльце. Он был в рубашке, сдержанный, вежливый. За пятнадцать минут она уже сама предлагала «быть внимательнее» к мальчику. Он ушёл, оставив коробку конфет и хороший след.

На вечернем совете Август собрал всех ключевых. Лёша принёс новый отчёт. Валя — список нестабильных точек. Артём — две новые школы, в которых появился интерес.