Начало траектории
Шрифт:
— Ты боишься?
— Каждый день. Страшно? Конечно. Но это не слабость. Это как фонарик в темноте — светит туда, где надо быть осторожным. Сегодня я не один. Сегодня — вы моя страховка. Вы либо рядом, либо по другую сторону. Но если вы по другую — придётся иметь дело не с пацаном. С делом, которое не сломать ударом в нос.
Они молчат. Долгая пауза. Потом первый говорит:
— Ладно. Присылай через Николая. Но если хоть раз запахнёт ментовкой — найдём. Понял?
— Понял. Но если хоть раз кто-то из ваших тронет моих — я выхожу из игры с вами. Иду напрямую. Найду других. Даже если это будет
Они уходят. Тяжело. По асфальту. Не оборачиваются.
Август остаётся один. Долго стоит. Потом медленно садится на бетонный блок. Голова гудит. Ноги дрожат. Сердце стучит, как пуля в стенку. Он устал. Впервые — по-настоящему. Не от действий. От веса.
Он чувствует, как внутри что-то меняется. Он уже не мальчик, строящий игру. Он — координатор силы. Центр тяжести. Он больше не может просто исчезнуть. Не может позволить себе ошибку.
Он достаёт тетрадь. Пишет дрожащей рукой:
"Первая угроза. Всё сработало. Но это — не победа. Это — отсрочка. Я продал тишину. В обмен на время. Теперь я должен построить новую ступень. Там, где они не дотянутся. Над их уровнем. Где моя сеть будет не только незаметна — но и неуязвима.
Усталость. Но не слабость.
Пока я думаю — сеть жива. Пока сеть жива — я неуязвим."
Он поднимается. Смотрит в небо. Там всё ещё светло. Но в воздухе уже шумит гроза.
Глава 14
Первая трещина
Прошла неделя после встречи на мосту. Всё выглядело спокойно. Старшие не появлялись. Продавцы работали по расписанию, коробки передавались без задержек. Деньги шли — не рекой, но уверенно. Макс шутил. Валя как обычно забирала товар. Артём молчаливо делал своё дело. Всё будто устоялось.
Но именно в этом Август и почувствовал тревогу.
Он знал: настоящие проблемы не приходят с грохотом. Они просачиваются. Крадутся. Появляются в виде мелочей, которые можно проигнорировать. Но если игнорировать их слишком долго — они превращаются в трещину. И если её не залатать — рушится всё.
Первая трещина появилась в цифрах. Ничего страшного: восемь гривен, потом пять, потом три. Сначала Август подумал — ошибка. Потом — совпадение. Но на третий раз насторожился. Он не любил совпадений. Особенно повторяющихся.
Он достал тетрадь с маршрутами и начал сверку. Откуда товар. Куда пошёл. Кто передал. Кто забрал. Где случилась потеря. И всегда — одна точка. Макс.
Он молчал два дня. Просто наблюдал. Смотрел на Макса — тот смеялся, общался, нёс коробки, как обычно. Только вот глаза стали уставшими. Не испуганными. Уставшими. Как будто в голове крутилась одна мысль, которую он не мог выкинуть.
Валя первой заметила. Подошла к Августу у выхода из школы:
— Он какой-то странный. Будто ждёт, когда его спросят. Но не хочет, чтобы спрашивали.
— Значит, пора говорить.
Шахта. Вечер. Тихо, прохладно. Слабый свет от фонарика. Август сидит на ящике. Макс — у стены. Опустив голову.
— Садись, — сказал Август спокойно.
Макс опустился.
— Ты знаешь, зачем ты здесь.
Макс долго молчал. Потом выдохнул:
— Да.
Знаю. Я… я не хотел. Правда. Просто… один раз не хватило на маршрутку. Потом в столовке что-то купил. Потом ещё раз. И уже сам не понял, как… Я думал, верну. Всё верну. Потом.Август кивнул. Медленно встал, подошёл ближе.
— Я не злой. И я не полицейский. Но я не могу строить на шатком фундаменте. Ты знаешь, как работает сеть. Всё держится на доверии. Один трескается — другие падают.
Макс сжал кулаки.
— Я… я не крыса. Я не специально.
— Я верю. Но теперь ты — вне схемы. Не потому, что ты плохой. Потому что ты устал. А уставший человек — уязвимый человек. А уязвимый — опасный.
Макс не спорил. Только кивнул. Тихо.
— Я помогу твоей маме, — добавил Август. — Через Николая. Пусть будет подработка. Чтобы ты знал: мы своих не бросаем. Но сейчас — тебе нужен отдых. Понял?
— Спасибо…
Когда Макс ушёл, Август остался в шахте. Сел обратно на ящик, обхватил руками колени и долго смотрел в пустоту. Тишина вокруг казалась густой, как масло. Он знал, что такое предательство. Знал цену потери. Он был к этому готов. Но не был готов к равнодушию. К тихому, безмолвному исчезновению человека, которому он доверил один из самых уязвимых слоёв схемы.
Он не считал Макса братом. Никогда. Но считал тем, кто мог бы стать частью ядра. Тем, кто понимал его без слов. Кто смотрел не глазами, а маршрутом. И именно поэтому его уход — без объяснений, без попытки остаться, без желания хоть как-то бороться — оказался не просто неожиданным. Он был болезненно пустым.
«Почему он не сказал ничего? — думал Август. — Ни слова. Ни „прости“, ни „я не справился“. Просто кивнул и ушёл. Как будто я был начальником, а не человеком, который верил. Как будто мы не сидели ночами над коробками, не проверяли списки, не строили первую сеть вместе…»
Он провёл рукой по лицу. Тепло ладоней не помогло. Ощущение внутреннего холода не уходило. Он не злился. Но и простить пока не мог. Не за потерю денег. За молчание. За то, что Макс не захотел остаться.
Он собрал Валю и Артёма на следующий день.
— Макс — вне схемы. Временно. Пока не вернётся в себя. Это не наказание. Это — защита.
Артём нахмурился:
— Ты уверен, что он вернётся? И что не сболтнёт ничего?
— Я уверен, что он не предатель. Но даже если и скажет — он не знает центра. Он знал маршруты. Но не схему. Он был частью. Не ядром.
Валя тихо сказала:
— Мне его жаль.
— Мне тоже. Но жаль — не значит «оставить». С этого дня — новые правила. Каждый куратор отчитывается не только по деньгам. Ещё и по людям. Настроение, срывы, молчание. Всё пишем. Всё отмечаем.
Артём сжал зубы:
— Это уже… как будто не сеть, а разведка.
— Это уже — безопасность. Нас много. Мы растём. Трещина в одном месте может стать разломом во всей структуре.
Он замолчал. Потом добавил:
— И ещё. Если кто-то хочет уйти — скажите. Лучше сразу. Без давления. Без обвинений. Просто скажите. Мы не держим никого. Но если остались — значит, несёте вес.
Они остались. Никто не ушёл.
Позже, один, Август записал в тетрадь:
"Первая трещина. Не от удара. От усталости. От тишины. От слабости, которую никто не заметил.