Начнем с Высоцкого, или Путешествие в СССР…
Шрифт:
Теперь предстояло перетащить необходимый скарб из ненавистной коммуналки и начинать новую жизнь!
Отправившись на ночлег по адресу пока еще актуальной прописки, увидел у голубенькой стекляшки гастронома соседа Юру. Тот, пританцовывая на ветру, стоял поодаль от входа в ликероводочный отдел, напряженно наблюдая за милиционером, даже не столько за милиционером, сколько за человеком с мятым лицом, кто, отвернувшись с безразличным видом, стоял возле стража порядка, просматривающего его паспорт — тоже мятый. Человек был одет в тяжелое драповое пальто, лоснящееся стальным блеском. Пальто было много шире и явно старше своего хозяина.
Увидев
— Кореша! — вскричал Юра, обнимая меня и притягивая за рукав «мятого». — Вот и встретились все одиночества! Вот и третий нашелся! Классика должна быть классикой! О, кстати, знакомьтесь: Рыбий Глаз, — хлопнул он «мятого» по плечу, отчего поднялась некоторая пыль, что, впрочем, того не смутило, как и подобное представление. — А это… — указал Юра на меня, — сосед мой. Замечательный… чувак… большой души! — закончил с чувством.
Рыбий Глаз покачал головой, пусто взирая сквозь меня фарфоровым оком с нарисованной точкой зрачка. Второй его глаз, натуральный, был не более выразителен, чем искусственный, единственно — более мутноват. Я поневоле вспомнил зону: подобных типажей в ней хватало. И — удручился глубиной приобретенного жизненного опыта… Где ты, пионерское детство, с сообществом ясноглазых, румяных, ангелоподобных сверстников?
— Дом расселяют, решение принято, — доложил я.
— Этого следовало ожидать! — с чувством сказал Юра. — Если я берусь за дело… И такой результат надо отметить! Ты, Андрюха, не спрыгивай, я тебя знаю, это — не по-мужски…
К прилавку магазина, тянулись две очереди: справа — благочинная, состоящая из граждан дисциплинированных, и слева — комплектующаяся из наглецов или же завсегдатаев, получавших товар иногда с конфликтом, но неизменно оперативно. Юра, внимания на очереди не положивший, угрем пролез в амбразуру окошка выдачи зелья, с эффектным стуком выставив из-за пазухи пустую бутылку, отчего все, в том числе и наглецы, на мгновение оторопели.
— Ну-к, Тамар, — молвил он, отпихивая напиравшую публику локтями и на робкие замечания справа, равно как и на матерные слева, не реагируя. — В той «бомбе» сколько вольт? Шес-снадцать? Идет! Две давай!
— Фу, — морщилась толстая розовощекая продавщица, послушно доставая «бомбы». — Перегаром-то прет…
— Какой перегар?! — возражал Юра гордо. — Свежак! — И под проклятья опомнившихся очередей, через угрюмые лица, выкрики: «Блатной, что ли?!» — передавал бутылки мне, механически их принимавшему.
— Где… врежем-то? — спросил Рыбий Глаз, поджидавший нас у входа.
— В гости идем… Ко мне! — провозгласил Юра. — Сыр у меня, огурец… Вилок, вот нет, затерялись где-то…
— Вилок? — удивился Рыбий Глаз. — Ну и чего? Мы же… не американцы!
В прокисшей Юриной комнатенке с выцветшими обоями, потолком в мелких кляксах убиенных комаров, кособоким шифоньером с треснувшим зеркалом, койкой, чей матрац был застелен одеяльцем с печатью какого-то учреждения, нашлось полбуханки каменного хлеба, банка консервов, охарактеризованных Юрой как ветчина, сыр — на удивление свежий, и три непрозрачных стакана.
Упомянутый огурец не отыскался, хотя Юра перерыл даже шифоньер и карманы одежды, висевшей на прибитой к стене вешалке. Но тут уж выручил я, принеся яблоки, маринованные грибы и бокалы, вызвав таким поступком большое к себе уважение у компаньонов.
Выпивали
на балконе, стоя, как на официальном приеме и, разместив закуску на раскладном столике, ровно задернутом черной угольной пылью, в обилии летевшей сюда с близкой железной дороги.— Э-э!.. — отставляя бокал, закряхтел Рыбий Глаз, рукавом утирая рот.
— У-у!.. — в тон ему откликнулся Юра, впиваясь в сочное алое яблоко, зашипевшее на губах его водянистым соком. — Я… в ботаническом саду раз яблоки рвал, — поведал, морщась и причмокивая. — Во — яблоки! Во такие! — развел руки от одной стены до другой. — Экспериментальные, понял? На экспорт. Охраняли… Ну, ночью залезешь и рвешь. С забора. Забор высокий… Однажды упал — хорошо, внизу снег… Так по грудь! Ну-с, — он поднял стакан, — за наши безнадежные дела…
— И как в тебя влезает-то? — сокрушился я. — Ведь каждый день… Или страдаешь от избытка хорошего самочувствия?
— Кхм, — презрительно отозвался на такое замечание Рыбий Глаз. От водки и другое его око остекленело, стало недвижно, и, чтобы разгадать, какое искусственное, а какое нет, требовало теперь известного труда и наблюдательности. — Ты спортом занимаешься? — внезапно спросил он меня. — Б-бегом?
— Ну, нет…
— О-о! — кивнул Рыбий Глаз. — В чем и дело. Застой крови, мышц… Плохо! А стакан — все равно, что четыреста метров. С барьерами. Понял? Вот… некоторые. Сто грамм шлепнул — и с копыт. Почему? Сердце нетренированное. А его надо тренировать… учти! — Он выпучил губы и потряс пальцем, предостерегая.
— Подтверждаю, как будущий медицинский работник, — кивнул Юра.
— Причем здесь ты и медицина? — вяло удивился я.
— Доцент… ну, который без обезьяны остался, в институт меня подготовить обещал! Да я и сейчас любой запой устаканить могу лучше всяких там докторов! — запальчиво поведал Юра. — Знаю их, шарлатанов, навидался! Приедут, сами вдрабадан, у больных все оставшееся допьют, шакалы… А если бы я за дело взялся… У-у-у! — провыл восторженно. — Вот, закуси хотя бы… — прицелившись, Юра ткнул вилкой в кастрюлю, откуда извлек грязно-желтую куриную ногу с когтистой лапой и вареным колечком лука. Услужливо протянул ее мне.
Я категорически отказался.
— Это ж натуральный лебедь! — убеждал меня Юра. — Я вот в армии, помню, служил… — Он бросил ногу обратно, выплеснув на бесстрастного Рыбьего Глаза фонтанчик мутного бульона. — У нас там озеро рядом… И лебеди. Ну возьмешь автомат… Однажды пошел, глянь — сидит! Я — очередь. Сидит! Что такое? Э?.. Замерз во льду! Ну я ползком… на животе…
— По-п-ластунски! — вставил Рыбий Глаз деловито и, нахохлившись, икнул.
— Ну да. Наст тонкий… Хвать его за шею — и домой. Двадцать семь… килограмм веса! Отдал матери, сам на печку… Ох, время было… — Тут Юра запнулся, устремив встревоженный взор на карниз дома, откуда с легким шорохом оборвалась наледь, и сверкающая перевитая сосулька колом полетела к земле.
Я, следуя Юриному взгляду, также посмотрел сначала вверх, а после вниз и поневоле охнул: по тротуару, навстречу летящей сосульке, с беспечной неторопливостью шагал участковый милиционер.
Внезапно мне показалось, что, сделай тот еще один шаг, и…
Очевидно, то же самое показалось и Юре, поскольку, набрав полную грудь воздуха, он истошно завопил:
— Стой! Сто…
Участковый замер. Поднял недоуменно голову.
В этот момент сосулька с мистической точностью угодила ему в темя — хорошо, защищенное шапкой.