Над пропастью юности

Фрея продолжала испытывать неприятный осадок от смерти друга, но по-прежнему не была уверена, могла ли посетить похороны. Смотреть на его бледное лицо, закрытые глаза и крепко сомкнутые губы, увидеть воочию прошибленную пулей голову и окончательно убедиться в подлинности его смерти, что оставалась доселе лишь навязчивой мыслью. Мистер Кромфорд был прав, Оливер хотел бы, чтобы она пришла, но для неё слишком поздно было хотеть всего-то, чтобы он оставался живым.

— Ты должна ехать, — уверенно заявила Алисса, стоило им встретиться. — Он же был твоим лучшим другом.

— Которого я довела своими словами до самоубийства, — слова были горькими на вкус. — Я не знаю. Это для меня слишком, понимаешь?

— Понимаю, как никто другой. Но ты должна сделать это не в меньшей мере для него, как для себя. Тебе нужно отпустить его, попрощаться и, в конце концов, смириться. Последние дни на тебе вовсе лица нет. Ты, как будто сама не своя, в чем тебя сложно винить. Но эту чёрную полосу жизни нужно заканчивать. Не всегда всё будет так, как сейчас, — Алисса говорила уверенно и решительно, хоть и положение её собственных дел оставляло желать лучшего. Даже то, что она в столь непростую минуту своей жизни пыталась подбодрить подругу, заставляло Фрею ипытывать неловкость. Она снова перетянула одеяло на себя, сделав это совершенно невольно.

— Всё верно. Ты права, — Фрея вздохнула. Чувство неуверенности продолжало противиться словам подруги, невзирая на то, что рассудок принимал их убедительность и справедливость.

— К тому же наверняка ты нужна сейчас Джеймсу. Умер его брат, поэтому он нуждаеться в твоей поддержке не меньше, чем ты, должно быть, в его, — продолжала размышлять вслух Алисса. Она словно пыталась копнуть всё глубже, и её слова действительно оставляли чернильные пятна на совести девушки, что была самым сильным противником страху, что снедал её изнутри, подобно паразиту.

— Вряд ли его мать будет так уж сильно рада видеть меня. Миссис Кромфорд меня ненавидит. Если бы она знала обо всем, то, уверена, решилась бы на моё убийство с той же решимостью, что это хотел сделать Реймонд. И если бы она подобное задумала, то вряд ли бы её что-нибудь могло остановить, — от одного упоминания миссис Кромфорд Фрее стало не по себе.

Её мрачная фигура, полна кричащей обиды и тихой печали, нагоняла на девушку страх. Один взгляд женщины отбирал дар речи, единственное выпущенное ею слово пускало по телу неприятные мурашки. Она была устрашающе жуткой. Поверить, что она была женой любезного и доброжелательного мистера Кромфорда и матерью Джеймса и Оливера, было почти невозможно. Тем не менее, эти роли принадлежали ей, чего отнять у неё никто не мог.

— Мне она показалась странной, но тебе лучше знать, — Алисса пожала плечами. — Тем не менее, думаю, Джеймс не дал бы ей тебя обидеть. Если бы они были достаточно близки, он бы послушался её и давно разорвал бы с тобой отношения.

— Они вовсе не близки, — пробормотала под нос. Джеймс не был близок ни с кем из своей семьи. Казалось, никто не мог иметь на него влияние. Только фамилия и деньги — люди были не так важны. По крайней мере, все кроме Фреи. — У неё нет на Джеймса никакого влияния в ровной степени, как и у него на неё, — задумчиво произнесла. — Впрочем, это не так важно. Так мало важных вещей осталось.

Ей не хотелось вдаваться в подробности взаимоотношений с родителями, в чем они с Джеймсом не так уж приуспели. Отец был разочарован в ней благодаря Джону и считал испорченной. Был решителен избавить единственную дочь наследства, убежденный, что сделанный выбор заставит её однажды горько пожалеть. Отношение миссис Кромфорд граничило с вражеским. Она ненавидела девушку, будто это она некогда украла сердце её мужа и жестоко разбила, да и к тому же, кажеться, презирала, ведь положение Фреи нельзя было назвать выгодным. Мистер Кромфорд был единственным, кто не только был терпимым к их отношениям, но и поддерживал их. Фрея не могла быть уверенной, не было ли это благодаря влиянию Ванессы О’Конелл, призрак которой он безуспешно встречал в её лице. Она отчаянно хотела быть распознаной в свете собственной неповторимости, а не оставаться тенью матери, которая даже после смерти ослепляла чужой взор.

Их отношения напоминали хитросплетенный узел, что Фрея не была способна развязать, даже если бы Джеймс попытался ей помочь. Её решением было оставить всё, как есть, пустив жизнь на самотек. Не пытаться кого-либо в чем-небудь убедить, чтобы не терять веры в чувства самому. Не внимать, игнорировать, забыть и просто жить, как это делали люди до них и будут делать после, словно ничего другого не остаеться. Всё, что было в прошлом, напрямую их не касалось, поэтому исправить этого уже также никто не был способен. Любые попытки что-либо изменить были заведомо тщетными, поэтому Фрея решила даже не пытаться. Наименьший путь к сопротивлению, это его отстутвие.

Она убеждала себя, что боялась сорванной с цепи миссис Кромфорд или молчаливого осуждения в застыгшем навеки лице Оливера, но больше всего страшилась самой себя. Эмоции и чувства брали над ней вверх. Она не умела контролировать их, что было большим недостатком. Поэтому теперь ей нужен был всего лишь покой, в чем было стыдно признаться подруге. Уйти на дно, спрятаться, исчезнуть, раствориться, забыться на некоторое время, чтобы не видеть и не знать всего, что ещё может однажды произойти или наблюдать за последствиями того, что уже случилось. Фрея хотела выпустить страх из подсознания и растворить в себе, вместо того чтобы медленно и мучительно томиться в нем, как делала последнее время. Намеревалась избежать реальности, что выдавалось невозможным. По крайней мере, ничто не стоило ей попытаться.

— Что на счет тебя? — Фрея решила сменить направление их беседы, что становилась всё более напряжной.

— Что насчет меня? — Алисса замялась, что было заметно. В тоне поубавилось привычной решительности. Столь незатейливый вопрос быстро выбил девушку из колеи.

— У тебя не было никаких проблем после произошедшего? У нас совсем не было времени поговорить об этом, — особенно учитывая, что Алисса вернулась обратно слишком поздно, да и к тому же не на шутку расстроеная. Кроме того у них не оставалось времени для полуночных разговоров, когда Фрею тошнило.

— Мы с Дунканом немного повздорили, но уже всё в порядке. К утру он остыл, — Алисса нерешительно улыбнулась, растянув уголки рта. Фрея нахмурилась в ответ. Подозрение вызывала не размолвка с Дунканом, что была вполне очевидной, ведь девушка поступила вопреки его предупреждению ничего не делать, а всплывшие в памяти слова профессора, которого Фрея перехватила. Он предупредил, что у Алиссы будут проблемы. Не было повода сомневаться, что он не позаботиться об этом лично.

— Очень рада за вас, но я имела в виду другое. С тобой не связывался кто-либо из администрации? — спросила удивленно и в то же время с напускным волнением.

— Завтра должна состояться встреча с ректором, — на выдохе произнесла Алисса. Она плохо врала, а потому даже не пыталась. По крайней мере, не Фрее. — Не думаю, что они могут меня отчислить из-за такого сущего пустяка, — в её голосе не было уверенности. Алисса безразлично махнула рукой, но Фрея не могла не заметить, что девушку это заметно напрягало. — Всё будет в порядке, — вторила с напускной безмятежностью, когда обе на самом деле знали, что положение её дел слишком далеко от того, чтобы быть в порядке.