Над пропастью юности

— Мне кажется… — начал было Спенсер, но запнулся на полуслове, когда Джеймс решился зайти в комнату, прервав тихий разговор. Выслушивать опасения Спенса, в которых он представлялся злодеем, а Фрея невинным милым существом, было уже слишком. Он услышал достаточно и больше не находил смысла в подслушивание. Он не хотел знать о большем или даже того, что успел невольно подслушать.

***

Мир обретал новые краски. Всё вокруг пестрило горячим желтым и обжигающим красным, что согревали глаз, невзирая на холод, медленно подводящий к зиме.

Было всего семь утра, когда Джеймс возвращался домой после ночи проведенной у девушки, которую встретил в пабе, куда заглянул поздним вечером пропустить бокал эля. Ему пришлось выпрыгнуть из окна, когда в её комнату постучалась соседка, которой та обещала сделать праздничную прическу невесть для чего так рано. Он не был уверен, что видел её прежде, и под утро имя совершенно стерлось из памяти. Медленно бредя домой, Джеймс задумался о том, что уже успел забыть и черты её лица. Тело изнывало от боли — кровать была слишком неудобная, к тому же почти всю ночь незнакомка либо толкалась, либо лежала на нем. Он был намерен вернуться домой и поспать до обеда, не раньше, а затем провести весь день дома, не выходя на промозглую улицу лишний раз.

Холодные лучи осеннего солнца совершенно не согревали. У Джеймса першило в горле, которое пронзала боль. Глаза слипались ото сна, рука всё время тянулась ко рту, чтобы скрыть зевоту. Утром всегда было намного прохладней, чем днем или даже ночью, но он всё равно не мог заставить себя идти быстрее. Благо тому, что улицы пустовали в это время. В субботнее утро никто никуда не торопился, позволяя себе ещё час беззаботного сна, о котором мечтал и Джеймс.

Ему показалось, что он уснул на ходу, и действительность обернулась сном, когда заметил знакомую фигуру девушки, озирающейся вокруг, прежде чем перейти дорогу. Проезжали редкие машины, но их движение не поднимало много шума, поэтому город всё ещё был сонным и неповоротливым. Джеймс остановился и потер глаза, когда Фрея продолжала идти напротив. И едва её глаза нашли его, как она наклонила голову набок, сжав губы в тонкую полоску, испытывая неловкость предстоящей встречи.

— Даже не хочу знать, откуда ты возвращаешься, но вид у тебя, откровенно говоря, побитый. С этой прической ты особенно похож на бродячего пса, — заявила сходу, чуть притормозив, оказавшись рядом с парнем. Он улыбнулся, ожидая более напряженного начала разговора, который не случался после той самой нелепой выходки Дункана.

— Куда ты выбралась в такую рань? — Джеймс развернулся на месте, когда Фрея прошла мимо и продолжила идти вперед. Спрятав руки в карманы брюк и втянув голову в приподнятый ворот пиджака с теплой подкладкой, он неспеша посеменил за ней.

— Искать вдохновение. Нужно нарисовать пейзаж, но воображение меня подводит, — он только теперь заметил прижатый к бедру большой кожаный портфель, где, скорее всего, хранились принадлежности для рисования. Фрея чуть обернулась, будто бы проверяла, продолжал ли Джеймс следовать за ней.

— В такую-то рань? — сквозь зевоту спросил он.

— Не спиться.

Он быстро догнал её, чтобы идти в один ряд и видеть выражение на лице, что было непривычно спокойным и безмятежным. Фрея была в хорошем расположении духа, и ему хотелось знать причину этому. Сам Джеймс ужасно хотел спать, буквально изнывал от усталости, но всё равно продолжал идти в противоположном от дома направлении, будто и выбора у него другого не было. Он заметил на щеках румянец, что скорее был вызван холодом, нежели стеснением. Ему нравилось, что волосы она собрала в низкий хвост, а не подобрала наверх, как делала обычно.

— Ты идешь в определенном направлении или…

— Нет, — Фрея посмотрела на него украдкой и кротко улыбнулась. — Я не знаю, куда направляюсь на самом деле. Просто ищу красивые места, — стегнув плечами, призналась.

— Тогда тебе повезло, что ты встретила меня, — Джеймс резко притормозил, вынудив и Фрею остановиться, чтобы посмотреть на него вопросительно. — Я знаю самое красивое место в городе. И даже безвозмездно для тебя его открою.

Наклонив голову чуть набок, она смотрела на него неуверенно, не решаясь соглашаться. Нос и мочки ушей покраснели от холода, ледяные руки прятались в натянутых рукавах кардигана, что, казалось, совершенно не согревал. В глазах застыла сонливость, которую испытывал теперь и он, но вместе с тем сомнение. И чем дольше продолжалось молчание, тем ощутимее было безрассудство Джеймса, вгрызающееся внутрь мерзким отвращением к нелепым попыткам навязаться, что он делал не весьма осознанно.

— К чёрту. Будет лучше оставить тебя одну, — он вскинул в воздухе руками, готовый развернуться и уйти, испытывая разочарование, вскрывающее внутри чёрную дыру. Джеймс всё ещё упрямо напоминал себе, что не должен был чувствовать чего-либо, но противиться тоже не мог.

— Нет, стой, — Фрея отдернула его за рукав пиджака, хоть он и не успел двинуться с места. Тонкая ладонь выскользнула из-под рукава кардигана, и он бросил на неё быстрый взгляд, отметив, что кольца на безымянном пальце не было. — Покажи мне дурацкое место. В любом случае я либо потеряюсь здесь, либо просто обойду несколько кварталов и вернусь ни с чем, — она отпустила его, хоть Джеймс даже не успел двинуться с места. Он пытался выискать взглядом вторую её руку, которая тоже оставалась неокольцованной.

Они медленно побрели вверх по улице, углубляясь в жилые кварталы, подальше от студенческой суеты. Закусочные ещё были закрыты, как и магазины. Они проходили мимо низких кирпичных домиков, сложенных вместе, как домино, и поднимались всё выше и выше, пока небо понемногу хмурилось, набираясь серых красок.

Осенний пейзаж завораживал. Фрея только то и дело, что с интересом рассматривала переодетые в яркий желтый деревья, ногами поддевала шуршащие листья и шмыгала влажным носом. Они болтали лениво, но непринужденно.

Фрея первая начала разговор о кузене и его дурацкой выходке. Это побудило Джеймса рассказать об их выходках в первый учебный год, когда подобные представления они устраивали достаточно часто.

Это был закрытый клуб, участие в котором было тайной, запечатанной за семью замками, разглашение которой стоило обусловленной цены. Оговорившегося привязывали к импровизированному постыдному столбу, у которого виновник должен был простоять целый день, от полночи к полночи прямо посреди кампуса. Деятельность этого клуба заключалась в том, что прямо посреди городских улиц, кампуса, порой даже библиотеки или столовой разыгрывались короткие театральные сцены. Все участники действия переодевались в соответствующие костюмы и надевали маски, чтобы оставаться неузнаваемыми, а потому зачастую оставались безнаказанными за нарушенное спокойствие.

— Зачем ты мне рассказал это, если это запрещено? — Фрея не могла перестать улыбаться, воображая всё это безумство.

— Я больше не участвую в этом, потому могу свободно болтать. К тому же я уверен, что ты никому об этом не расскажешь, — он стегнул плечами, подавляя зевоту. Чем выше солнце поднималось вверх по небосклону, тем теплее становилось. И всё равно ему хотелось спать.

— Я могла бы рассказать об этом Алиссе. А если бы об этом узнала Рейчел, то вскоре и весь город, — Фрея украдкой взглянула на парня, прежде чем оба засмеялись. Упоминание Рейчел оказалось безвредным. — Почему ты бросил это?

— Был слишком плох в зубрежке текстов. И в целом я не большой поклонник театра. Мы пришли, — Джеймс опередил Фрею, которая намеревалась спросить ещё о чем-то.

Они остановились у подножия холма, по которому вверх вела тонкая тропинка. Джеймс вышел чуть вперед, прежде чем подал девушке руку, за которую она схватилась сперва слишком неуверенно. Но стоило ей немного поскользнуться, как Фрея ухватилась крепче, с силой сжав холодной ладонью теплую руку Джеймса. Взобравшись наверх, она застыла в изумлении.