Надо помочь Ральфу

Эмилий послушно сплюнул. С приметами в параллельном мире и борьбой с ними, все было, примерно, в таком же состоянии, как в мире Максима.

– Где четыре часа, там и пять, – прикинул Максим. – Ужинать будем у эльфов. Но до эльфов еще топать и топать. Не перекусить ли нам, пока мы в тенечке? Что скажете?

– Я – за, – высунулся юниор. Юниоры всегда хотят есть. Растут. У них вся еда в рост и уходит.

– Пожалуй, следует перекусить, – согласился Эмилий. – Самое время. Подкрепимся и вперед.

А Гарнет промолчал, как будто это его не касалось. Даже отвернулся, стал с интересом рассматривать уходящие ввысь стены оврага.

– Значит, беремся за дело… За самое важное в нашей жизни дело… Потому что без еды, не туды и не сюды… – Максим снял сидор, сел, вытянул ноги и прислонился спиной к прохладной стене. – Когда нашагаешься вволю, или, как сейчас, чуть поболее того, только тогда поймешь, как это хорошо посидеть на дне включенного в списки достопримечательностей овраге, в тени его высоких стен, и побаловать себя соком кирандино. У себя дома, даже в выходной день и на самом мягком диване, никогда такого удовольствия не получишь. – Он растянул завязки сидора, вынул двухлитровую бутыль кирандино и красную глиняную кружку, которую захватил на кухне герцога, вместе с соком.

Кирандино хорош. Особенно в дороге. Всегда немного прохладный, восстанавливает силы и возбуждает аппетит (весьма подходящий продукт для честной рекламы). Очень полезно пить перед едой, для возбуждения аппетита… Но когда путешественники выложили свои припасы, то оказалось, что возбуждать аппетит не следовало. Две лепешки, кусок овечьей колбасы, и три пучка корешков, непонятно какого цвета, то ли зеленые с коричневым отливом, то ли коричневые с зеленым оттенком. Если быть справедливым, следует сказать, что пахли корешки приятно. Была бы у наших путешественников сейчас необходимость что-то нюхать, наверняка, все остались бы довольны. Но нюхать никому не хотелось, и не было такой необходимости. Хотелось есть. Даже очень хотелось. Максим и Эмилий позавтракали, но когда он был, этот завтрак, и каким он был? Если собираешься в дальнюю дорогу, то завтракать надо по-другому, основательно. А они и не собирались, это их Ральф турнул, и совершенно неожиданно. Не оставалось у них ни времени, ни возможности посидеть перед дорогой и побаловать себя пирогом или, хоть бы, просто хорошим куском мяса из кухни их светлости.

Гарнету и Бригсену тоже подошла пора, как следует заправиться. Их прямо с тренировки сорвали. Как после хорошей тренировочки есть хочется, Максим и сам знал.

– Чего это вы? – окликнул Максим гномов, – садитесь, доставайте, что захватили и начнем.

– Тут такое дело… – Гарнет поморщился, – нечего нам доставать.

– Тоже скажешь: «нечего»… – Максим принял ответ Гарнета за неудачную шутку. Он знал, что не могли хозяйственные гномы, отправиться в путь, не захватив хорошего запаса провизии. Да и полненькие сидора их выдавали. – Не тяните, развязывайте сидора! Они у вас тяжеленькие. Даже интересно, чего вы туда уложили. Без пирогов, наверно, не обошлось. А начнем мы с прекрасного кирандино, – он налил полкружки и передал ее Эмилию.

Гномы переглянулись.

– Угу, полные сидора… Только у нас, в сидорах, пращи и камни, от того они и тяжелые. Больше ничего нет, – Гарнет смутился. «Смущенный Гарнет!» – такое показывали редко. На это стоили посмотреть. Но Максим, вроде бы и не заметил этого смущения.

– Ну, вы даете, – удивился он. – Гномы отправились в дальнюю дорогу и не захватили ничего поесть… Такое никому и рассказать нельзя, никто не поверит.

Наверно чрезвычайные обстоятельства, – заступился за гномов Эмилий. – Что-нибудь случилось?

– Ничего не случилось, – Гарнет сбросил сидор и сел на него. – Вернемся домой, доедим.

– Как же это получилось? – стал допытываться Максим. – Секиры захватили, каски нацепили, камзольчики у кого-то позаимствовать успели, даже камни в сидора насыпали. А в смысле поесть, не сообразили. В наших местах считают, что все гномы мужики обстоятельные и отсутствием аппетита не страдают. Так это неправда? Или вы просто лопухнулись?

Ясно, что лопухнулись. Бригсен и не стал объясняться. Он юниор, ему думать не положено, должен выполнять. За него думают тренер и капитан. Они и приказывают: когда лежать, когда стоять, а когда и бежать. Приказали – иди, он и пошел. А Гарнет – центрфорвард в основной команде. Он всегда должен соображать: где, как и почем? И насчет поесть – тоже. Ему и объясняться.

Гарнет объяснялся нехотя:

– Так это же Уллифф… – скорчил он кислую физиономию. – Вы же его знаете. Наш любимый и непререкаемый капитан… Я ему: «Надо захватить что-нибудь пожевать». А он: «В дороге разживетесь!» В дороге… А в этой степи вся живность: жуки да лягушки, так их же ни один гном есть не станет. Это для хаврюг еда, а для нас сплошная гнусь. – Ну, – говорю, – хоть на пять минут, в буфет сбегаю… – Так он на меня свору кобелей напустил: «Только о жратве и думаете, чучела длинноухие, растопчи вас косоглазый крот три раза подряд!» – пробасил Гарнет и оскалился, очень удачно изображая капитана Уллиффа. – «Там наши парни помощи ждут, а у этих хромых черепах одна забота – брюхо набить, разрази вас гром, среди ясного неба!» – прямо, как будто это сам Уллифф рычал. – «Ну, за что меня судьба, такими недоумками наградила? Хоть бы ты, Веселый Рудокоп, этих смешных придурков вразумил!» Да что говорить… Это же Уллифф... – Гарнет безнадежно махнул рукой, дал понять, что он представил только трех кобелей и, возможно, самых безобидных, из своры, которую напустил на него и юниора капитан. – Разве после этого в буфет побежишь?! После этого хочется бежать куда-подальше. Даже чужие камзольчики не примеряли, – он с сожалением посмотрел на длинные полы заметно великоватого камзольчика, – подхватили и бегом… Не идти же в трусах и маечке… А камни в сидора ребята, спасибо им, насыпали… Оно дешевле от голода умереть, чем слушать Уллиффа, когда он заведется… И это при болельщиках, растопчи их крот: те уши развесили, рты раззявили… Наверняка уже на базаре рассказывают. Теперь по всему герцогству разнесут… – Вот так отчитался Гарнет. Прав, конечно, был центрфорвард, не упрекнешь.

Разделили лепешки и колбасу, по-братски, на троих и, хоть не торопились, прикончили «обед» в два счета. А Эмилию что? Он не торопясь наслаждался своими разноцветными корешками. Даже угостил: «Вкусно, мол, и питательно». Максим отказался. Перекусил и хватит, не такой уж голодный, чтобы на подножный корм переходить. Гарнет поступил точно так же, и по той же причине. А Бригсен не удержался, угостился. Взял корешок, откусил хороший кусок и стал жевать.

– Очень полезно, – благожелательно просвещал его, тем временем, Эмилий. – В корнях Элении Гленор (такое красивое название, оказывается, имело растение, чей корешок он жевал) семь процентов вещества составляют особые растительные жиры и эфирные масла, которые мгновенно усваиваются организмом. А еще в ее состав входят восемь видов различных витаминов и два вида целебной сахарозы. У разумных существ, регулярно принимающих в пищу корешки Элении Гленор, отмечается интенсификация деятельности не только серого вещества, но и костного мозга, а также улучшение координации движений, что особенно важно для молодых людей, посвятивших свою жизнь, такой замечательной игре, как футбол.

Говорил Эмилий медленно, равномерно, без выражения, и невозможно было понять, рекламирует он эти корешки, или издевается над футболистами.

Бригсен слушал и продолжал равномерно жевать. Скулы неторопливо двигались и в ритм им, юниор покачивал головой. Вид у него был задумчивый. Возможно, он прислушивался к свежим мыслям, которые, в это время, появлялись в его сером веществе и даже в костном мозгу, от поступающего в них животворного сока корешков «Элении Гленор». Но вслух юниор ничего не сказал, жеванное проглотил так же медленно, в два приема, а оставшуюся часть корешка вернул хозяину.

Вот так грустно и тихо закончилась скромная трапеза. Вполне можно было еще посидеть и, как это принято, и в том, и в другом, параллельных мирах, отдохнуть перед дальней дорогой. Но, наверно, существуют все-таки, какие-то тайные, неведомые никому, силы, которые влияют на путешественников и портят им жизнь. Возможно, такие силы наблюдали за отрядом. Они убедились, что скудный обед, закончен и приступили к действиям.

Гарнет потянулся, развел руками и даже зевнул… Зевнулось сладко, ленивенько… Лень, она всегда приятна, вездесуща, таиться за каждым кустом, за каждым поворотом. И устоять против ее соблазнов нелегко. Стоило перекусить, и она тут как тут. Гарнет и прикинул: отчего бы часок не посидеть, не понежиться в тени высокой стены оврага. «Не все ли равно, – думал гном, – придут они к эльфам на час раньше, или на час позже. Ничего от этого не изменится…» И думалось хорошо, спокойно, ленивенько. В эту особо приятную минуту, когда Гарнет окончательно расслабился и, даже, впал в приятную полудрему, на него сверху и ливануло! Ни с того, ни с сего, при ясном небе, окатило водой, с головы до башмаков. Причем, вода была какой-то вонючей, теплой и жирной, будто в ней только что посуду помыли… И все на него одного, как будто ему больше всех надо. На остальных едва брызнуло. Гном оторопел, чуть не задохнулся от неожиданности и возмущения, такого, здесь, в степи, в далеком от разумной жизни глухом овраге, никак нельзя было ожидать. Потом вскочил.

– Убью! – сказал он негромко, но очень убедительно. Короткое и емкое слово прозвучало твердо, как закаленная сталь и угрожающе, словно блеск лезвия секиры. Максим и Эмилий сразу поверили, что не затягивая, прямо сейчас, гном отряхнется, пойдет и убьет.

Тут еще раз ливануло. Опять не более хорошего ведра, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы окатить с головы до ног Бригсена. Теперь оторопел юниор. «Ну, клин!..» – растерянно выпалил он, и тоже вскочил. Максим и Эмилий брызнули в стороны. Кто их знает, этих шутников там, наверху, кого они, третьим выберут.