Надо помочь Ральфу

– Чао-кокао! – приветливо помахал ярким хвостом подающий надежды. – А о погоде вы узнаете следующий раз, когда мы прилетим к вам с новыми потрясными новостями. Расскажем и о погоде, и о природе, и о том, чего вы не ждете! Вы не ждете, а мы расскажем! Ауф видерзайн! Адью! Банзай! Покедова! Ждите нас с нетерпением. «Независимый крокодан» вернется и осчастливит вас такими сообщениями, что вы ахнете, потом еще раз ахнете и попросите холодненькой водички!

Крокоданы сделали еще один круг и улетели искать следующих слушателей. Эти трудолюбивые птицы вполне могли служить примером упорства, усердия и бескорыстного служения. Они, в поте лица (это образное выражение, в действительности, птицы не потеют, да и лиц у них, вроде бы, нет), заботились, чтобы народные массы были охвачены.

Наступила тишина. Путешественники были, как выразился бы Максим, «ошарашены» ворохом обрушившихся на них новостей. Нарушил молчание Бригсен.

– Во дела! – возмутился юниор. – Зайцы не выдержали, рвут когти за границу, клин… Конкретно! Такая, вот, житуха фиолетовая пошла… Ну, вообще... Зайцам всю демократию зажали. Что же это в герцогстве делается? И волки за ними нацелились, голодать стали… Принципы защищают. А я ничего такого и не знал… Так, и живешь, гоняешь мяч от ворот до ворот, а в то, что за воротами, не врубаешься.

– Брехня это все, – стал выправлять ему извилины в мозгах Гарнет. – Крокоданы, они такие… Увидели скучающего зайца под кустом, и стали накручивать. Крокоданов за это и кормят, задери их хромой крот. Сколько крокодан накрутит, столько ему в кормушку и насыпают. Ты сам посоображай, зачем зайцу демократия?

Соображать Бригсен не стал.

– А что, если ты заяц, так никаких свобод уже и не нужно? – продолжал он возмущаться. – Вообще! Сначала зайцы, клин, потом волки, потом и до нас, до футболистов дойдет, клин березовый! – Чувствовалось, что Бригсен не в первый раз слушал крокоданов.

– Какие им еще свободы нужны? Они же зайцы, – пытался вразумить юниора Гарнет. – Чихали они на все границы. И на демократию они чихали. Заяц и так делает все, что хочет. Бежит, куда хочет, травку скубет, какую хочет, спит – где хочет. И нигде не работает. Свободное длинноухое существо! Зачем ему еще и демократия? Чего ты их слушаешь? Ты сам задумайся.

Но Бригсен хорошему совету не последовал, задуматься не стал.

– А про кикивардов?.. – спросил он. – Это что, по-твоему, тоже брехня? Кикиварды возмущаются и поддерживают. Активно, клин! Ты же слышал: громадный лозунг. Хотят повеситься за свободу хаврюг! Конкретно.

– Брехня. Ну где ты, Бригсен, видел, чтобы за свободу вешались? Повесившемуся, никакая свобода и вовсе не нужна.

– Ха! Зачем тогда каждый кикивард несет в правой руке удавку из качественной пеньки? Реально? – с допустимой юниору долей ехидства поинтересовался Бригсен у центрфорварда. – Ну, зачем, клин, все кикиварды с удавками идут? – повторил он.

– И это брехня! – отрезал Гарнет. – Никто из них ничего не несет. Ты, малыш, слушай, что я говорю. Повидал я этих крокоданов, и наслушался. Брехня, раздери их крот по перышку! Их Шкварц подкармливает, они и каркают то, что ему надо.

Бригсен промолчал, но держался железно, смотрел на центрфорварда упрямо и уверенно, как смотрит, частенько, ушедшая в ботву, футбольная поросль, на отживающих свой век ветеранов.

– Врут они, Бригсен, врут, – поддержал гнома Максим. – Так врут, что уши вянут. Я понимаю, потрепаться иногда и им хочется. Тем более – работа занудная. Но крокоданы такое несут, что не перешагнешь.

А Эмилий несколько изменил направление разговора. Дракона не волновало, что крокоданы врут, дракона волновали совсем другое.

– Очень жаль, что мы встретились… – он печально покачал головой. – Это же такая невезуха поперла («Попершую невезуху» дракон услышал от Максима. Оценил и позаимствовал)… Теперь крокоданы непременно про нас каркать станут. Придумают что-нибудь неправдоподобное и разнесут по всему герцогству.

– Они о нас ни слова не сказали, – напомнил Гарнет. – Эти вредные птахи, обдери им крот хвосты, не знают, куда мы идем, и зачем идем.

– Не сказали, так скажут. К следующему выпуску непременно накрутят. Знаю я, как они работают. Это же совершенно неприличная контора («контору» Эмилий также позаимствовал у Максима)… Они не придерживаются никаких разумных правил. Полный информационный беспредел. Этика на уровне каменного века. Не отдают себе отчета… А эти, – он посмотрел в сторону, куда улетели крокоданы, явно, кормятся у Шкварцебрандуса. Непременно накаркают такое, что поставят под угрозу выполнение поручения их светлости. Вы слышали, что они несут? Шкварцебрандус у них профессиональный борец за свободу и демократию. Профессию придумали! Бред какой-то… Теперь нас на каждом перелеске шкварцебрандусовские банды встречать будут.

– Ничего, пробьемся, – бодро заверил дракона Гарнет. – Не такие встречались, а «Рудокоп» в финале!

– То футбол, а то банды…

– Что вы их терпите? – спросил Максим. – Отловили бы несколько пар, этих крокоданов, посворачивали головы. Другие бы врать перестали.

– Гномы их не держат и к себе не пускают, – Гарнет глянул в небеса, но крокоданов там уже не увидел. Умчались «труженики слова», спешили удивить население герцогства потрясающими новостями. – Кто их подкармливает, для тех и врут. Эти, что сейчас пролетели, для Шкварца. Есть такие, что у баронов кормятся…У герцога Ральфа тоже есть – свои. Так мы же давно сообразили, что врут они все. Мы их и не слушаем. Разве что молодые, – он кивнул на Бригсена. – Что с ними поделаешь: молодежь, спецподготовка, заманчивые перспективы. Играют без головных уборов, а на ногах крепкие бутсы. Куда, по-твоему, таком случае, мозги уходят?.. Правильно, в ноги. Ноги у них умные.

Юниор спорить не стал, но многозначительно ухмыльнулся. Он был уверен, что прав, ноги, как раз и должны быть умными. Именно они открывали юниору дорогу в благополучное будущее.

– Я и не знал, что у Ральфа свои крокоданы, – удивился неожиданной новости Максим.

– Всего одну пару держит, – дракон пожал плечами, утверждая, что никакого отношения к этому не имеет. – А что ему делать, если кругом такое вот твориться… Свобода слова. Им глотки не заткнешь. Приходится своих держать. Отбиваемся, как можем. Информационная война.

– Ваши крокоданы работают в той же манере? Такую же околесицу несут?

– Что нам делать, если они по-другому не умеют? Их светлость, герцог Ральф, крокоданов два раза в год меняет. Иногда лично инструктирует, ставит задачи. Требует, чтобы несли правду в массы… Им, специальные политинформации, три раза в день читают. Гипнотизеры и психологи от них не вылезают. А они… – Эмилий развел лапками. – Слушают, говорят, что все понимают, обещают, что больше никогда… Вроде, все искренне. А только взлетят…– он опять развел лапками, еще шире и еще безнадежней. – Они по-другому не могут. Такая профессия. Между прочим, очень древняя профессия, с прочно устоявшимися традициями. Наши ученые «Таблетки правды» создали. Соки каких-то редких трав и растений… Действуют совершенно безотказно. Проглотит кто-то такую таблетку и два дня ни слова соврать не может. Представляете: плачет, а говорит правду. Крокоданов, по приказу их светлости, этими таблетками до отравления желудка закармливали. А результат отрицательный. На них не действует: природный иммунитет.

– Разогнать их всех, к чертям собачьим, вырастить новых, молодых… – это Максим так…

Пробовали и такое, – сообщил Эмилий, – и разгоняли, и выращивали, и воспитывали с птенческого возраста, еще желтоклювых, в соответствующем духе… Все одно и то же. Я же говорю – такая профессия. И, в добавление к этому – еще и какие-то профессиональные гены. – А ваши крокоданы не вешают грязные носки на заборы? – спросил он с недоверием и с легкой завистью.

Максим понял, что «грязные носки» и «заборы», означают здесь, то же самое, что в его пространстве «лапша» и «уши».