Нарисуй узоры болью...

– А люди?! – Гроттер попыталась приподняться, но ремни держали её крепко, а Таня теперь даже мог ла понять, зачем вообще её держали.

– А люди, слава богам, находились слишком далеко от того места. Но это не уменьшает твоей ответственности. Мы обязаны заняться твоим здоровьем, если ты желаешь когда-нибудь покинуть эту больницу и жить нормальной, счастливой жизнью, - холодно пояснил Бейбарсов.

Таня едва ли не расплакалась – несколько слезинок действительно стекли по её щекам, но Бейбарсов осторожно вытер их, а после, будто бы издеваясь, прикоснулся губами к её щеке.

– Всё будет хорошо, - прошептал наконец-то он совсем-совсем тихо. – Не переживай, Таня, всё будет просто прекрасно, когда этот ужас наконец-то закончится. Верь в это, и ты обязательно выберешься.

Трудно было верно истолковать его слова, но почему-то Гроттер показалось, что Глеб намекал на что-то.

На что-то такое, что она должна совершить ради того, чтобы вообще остаться живой.

========== Боль тридцать девятая. Голоса ==========

Гроттер пыталась заставить себя подчиниться тому, что тут называли лечением – это давалось ей чрезвычайно трудно, но, тем не менее, она продолжала мечтать о том, что однажды будет совершенно здоровым.

Для тихой ходы тут даже расстелили ковры, мягкие-мягкие, неимоверно приятные наощупь.

Тоже белые, естественно.

Ремни с неё снимали редко. Тем не менее, надо было как-то поесть, ведь физически она была вполне здорова, и Гроттер, под действием успокоительных, имела право подниматься и даже немного ходить, чтобы не испортить ещё и физический аспект собственного здоровья.

…Таня попыталась пройтись, но ноги затерпли и подкашивались. К тому же, она вынуждена была ходить между пустыми кроватями, потому что здесь не было больше ни единого живого человека.

Спустя час к ней должны были прийти, чтобы вновь заковать её в проклятые ремни, и Таня надеялась на то, что у неё будет хотя бы одна лишняя минутка, чтобы немного расслабить собственные мышцы.

Она непроизвольно вырывалась всякий раз, когда её приковывали, пыталась убедить всех в том, что будет вести себя тихо.

Они не слушали.

Таня попыталась отыскать тут окно, но его не было. Двери оказались тоже закрытыми, да и решётчатое окошко сегодня было заперто – а стекло завешивали вечно какими-то тряпками.

Гроттер громко шмыгнула носом, пытаясь успокоиться и смириться с тем, что она должна сейчас лечиться.

Она хотела уже сесть, только осторожно и на пол, чтобы ничего не испортить, но, тем не менее, замерла, услышав голоса.

Комната, к счастью, была совсем даже не герметичной, и кое-какие звуки разобрать было всё же реально.

Таня прислушивалась к ним как можно внимательнее, стараясь не пропустить ни единого слова.

Что-то подсказывало девушке, что на самом деле это может стоить ей жизни, а Тане так хотелось выбраться отсюда.

Если честно, то любой ценой, хотя вряд ли кто-то разрешит девушке просто так сбежать отсюда.

Гроттер устала бороться, у неё подкашивались ноги, да и она слишком давно не ходила, чтобы сейчас иметь силы стоять здесь, вот только, тем не менее, оно стоило того, чтобы заставить себя собраться.

Рыжеволосая всем телом прижалась к двери, внимательно прислушиваясь и узнавая голоса.

Одним из людей, которые говорили под дверью, явно был Бейбарсов. Его Гроттер уже научилась отличать от всех других, да и его собеседница, судя по тону, была женщиной, правда, с отвратительным и скрипучим голосом.

Спустя мгновение Таня поймала себя на мысли, что, скорее всего, это опять Чума, которая, впрочем, не особо часто наведывалась к ней.

Гроттер провела тут уже примерно неделю, но, тем не менее, так и не смогла исправить собственное отвратительное самочувствие.

Ей было плохо.

Таня шмыгнула носом, пытаясь как-то собраться и наконец-то разобрать слова, которые сейчас говорила Чума.

– Девчонка поверила в то, что ей надо лечиться? – она хрипловато рассмеялась, и в этом смехе чувствовалось откровенное издевательство.

Гроттер содрогнулась.

Ей стало не по себе, да и странное предчувствие вынуждало кривиться и очень сильно пугаться.

Таня мечтала о том, чтобы оказаться как можно дальше отсюда, да и вообще, всё это показалось ей кошмаром, предельным кошмаром, тем самым, который может поглотить её с головой.

Гроттер чувствовала себя не просто испуганной, нет, ей казалось, что на самом деле сейчас её просто убьют.

Это было предательством.

– Да, конечно, - Бейбарсов, наверное, кивнул и, судя по всему, тоже усмехнулся. Гроттер вспомнила, как усмешка каждый раз портила его лицо, и содрогнулась – ей почему-то стало до ужаса неприятно.

Гроттер хотелось открыть дверь и выцарапать Бейбарсову глаза, но она просто не могла этого сделать.

Ей бы и не разрешили.

Ведь в таком случае следует ждать очередной порции слишком сильных лекарств, противодействовать которым невозможно.

А потом она больше никогда не проснётся, всем же, если это будет очень нужно, скажут, что умерла от передозировки чего-либо, что попыталась покончить жизнь самоубийством.

– Как думаешь, долго её ещё готовить? – опасливо поинтересовалась Чума. – Я хочу поменять тело как можно скорее.

– Я не могу тут ничего сказать, за это отвечает Александр, да и Елена тоже понимает в подобных аспектах куда больше, - равнодушно отозвался Бейбарсов. – Но не беспокойтесь, всё завершится в кратчайшие сроки. Хотя…

– Хотя что? – наконец-то переспросила женщина, словно опасаясь услышать какой-то ответ.

Гроттер почувствовала, как её проняла дрожь. Она сама не понимала, откуда взялось столько страха, вот только не испытывать ужас в подобной ситуации было практически невозможно.

Таня чувствовала, как её буквально затопило сплошной волной. Она словно продолжала задыхаться.

Зачем это?

– Ну, вы ведь понимаете, что есть определённая опасность, поскольку она… - Бейбарсов перешёл на таинственный шёпот.

Таня не могла разобрать ни единого слова.

Собственно говоря, ей и не хотелось. Гроттер уже услышала всё, что предрешило её окончательную судьбу, а тут даже бежать было некуда. Таня не понимала, за что они поступали с нею так, но выбора не оставалось – либо она сбежит, либо банально умрёт.