Нас не сломить
Шрифт:
— Никто. Сама научилась. Ладно, я пошла. А то у тебя дело стоит. — Она приветливо помахала ему рукой и направилась в сторону деревни.
Тхун Ин еще с минуту постоял, глядя ей вслед, задумчиво покачал головой и снова принялся за работу. Тревожные мысли не покидали его ни на мгновенье. Вопрос о женитьбе был окончательно решен, а вот где найти средства к существованию? Не может же он позволить, чтобы его семья жила на те жалкие гроши, которые, возможно, удастся заработать Эй Хмьин? Чем больше силился придумать он что-нибудь реальное, тем больше приходил в отчаяние. Земля, на которой он родился, вырос, которую, не щадя сил, поливал своим потом, не могла выручить его из беды, а оставить единственное
У Шве Тейн постоянно твердил Тхун Ину, что виной всему не только помещики и ростовщики, а главным образом англичане. Но Тхун Ин это и сам отлично понимал, ежечасно испытывая их гнет на собственной шкуре. «Мы будем голодать до тех пор, — говорил У Шве Тейн, — пока не обретем независимость. Англичане навязали стране систему, при которой весь народ нищает, а небольшая кучка негодяев обогащается. Мы должны вынудить их покинуть Бирму. Только народное бирманское правительство обеспечит крестьянам нормальные человеческие условия жизни». Слова У Шве Тейна были для Тхун Ина непреложной истиной, и хотя он за всю свою жизнь ни разу не видел англичан, а знал о них лишь от отца, У Шве Тейна и Ко Шве Чо, тем не менее ненависть к поработителям горела в нем неистребимым пламенем и росла из года в год, пропорционально все увеличивающимся трудностям. Теперь это уже было не бессильное отвращение, а твердое убеждение в своей правоте, умноженное на железную решимость не отступать до последнего предела.
Стемнело. Тхун Ин отложил в сторону серп и принялся за ужин. Неожиданно появился отец. Он явно был чем-то взволнован:
— Много нам еще осталось?
— Порядочно, — ответил Тхун Ин.
— Надо побыстрее закругляться. Началось восстание, — коротко сообщил У Аун Бан эту совершенно ошеломляющую новость.
— Что ты говоришь? Где?
— У Шве Тейн сказал, что в районе Таравади начались крестьянские волнения, которые возглавил галон Сая Сан…
— Вот это здорово! Скоро они, вероятно, докатятся и до нас. Как ты думаешь, отец, когда это произойдет? — взволнованно допытывался Тхун Ин.
— Трудно сказать. Во всяком случае, надо поскорее убрать и обмолотить рис, чтобы у нас был запас.
— Какой там запас! Все придется отдать помещику в счет погашения долгов за аренду.
— Народ поднялся на борьбу против английского правительства, а ты говоришь о каких-то долгах. Мы рис сажаем, выращиваем и убираем — значит, он нам и принадлежит.
Эти слова были для Тхун Ина тем откровением, о котором он грезил только во сне. Нервы его напряглись до предела, и он ощутил невероятный прилив сил и бодрости.
— А кто такой галон Сая Сан?
— Сая Сан — организатор крестьянских отрядов, оказавших вооруженное сопротивление английскому правительству. Они выступили против незаконных поборов и жестокого обращения с народом. Всех примкнувших к нему Сая Сан называет галонами.
— Я тоже вступлю в отряд галонов.
— Пока еще рано об этом говорить. К Сая Сану сейчас отправляется У Шве Тейн. Когда он вернется, мы соберемся и сообща решим, как действовать дальше. А пока самая неотложная задача — создавать запасы риса. И еще одна новость. Как только в Таравади начались волнения, правительство тотчас направило туда солдат и полицейских, чтобы отрезать восставших от внешнего мира. Так что они, возможно, и к нам нагрянут, а мы должны встретить их во всеоружии.
По мере того как У Аун Бан рассказывал сыну о последних новостях, Тхун Ин все больше загорался неудержимым желанием присоединиться к галонам и помочь восставшим бороться с войсками и полицией. Но отец был против этого, и сын не смел его ослушаться.
— Уборку заканчивать придется тебе одному.
У меня теперь есть более неотложные дела. Завтра мы с Ко Нан Чо отправимся в деревню Кайншоджи. Там у нас назначена встреча с Ко Со Твеем и Ко Хла Сауном.— Ладно. За меня не волнуйся. Управлюсь. А если придет хозяин, что ему сказать?
— Скажи, как только весь рис провеем, тут же и долг вернем. А пока ничего ему не отдавай, слышишь?
— Хорошо, отец.
— По-моему, мы с тобой все обсудили. Я пошел к Ко Шве Чо. Надо нам с ним еще кое о чем потолковать.
Оставшись один, Тхун Ин долго не мог успокоиться. Он думал о восстании в Таравади, о Сая Сане, у которого достало мужества возглавить это восстание, и по-хорошему завидовал ему.
Завидев У Аун Бана, работающий на току Ко Шве Чо с удивлением спросил:
— Ты что в такой поздний час пожаловал?
— Мне с тобой поговорить надо, — ответил У Аун Бан и таинственно отвел Ко Шве Чо в сторону.
— В Таравади началось восстание крестьян, — сообщил он шепотом.
— Ты что, шутишь? — удивился Ко Шве Чо.
— Сейчас не до шуток. Я только что от У Шве Тейна. Он показал мне газету, где об этом написано.
— Почему же он не зашел ко мне по пути из Пхаунджи? — спросил Ко Шве Чо.
— У Шве Тейн сказал, что в Пхаунджи о восстании уже знают, а до Вачауна эта весть еще не дошла. У Ян Пьей, с которым У Шве Тейн там виделся, просил его пока держать эту новость в тайне.
— Как же он собирается сохранить эту новость в тайне, если о ней сообщают газеты?
— Так ведь в деревне никто газет не читает. Там еще долго о восстании ничего не узнают. А вот зачем ему понадобилось скрывать эту новость — я не понимаю.
— Где ты видел У Шве Тейна?
— Он меня разыскал через Ун Ту Хана. У Шве Тейн велел нам с Ко Нан Чо отправиться в деревню Кайншоджи и вместе с Ко Хла Сауном и Ко Со Твеем срочно подготовиться к отпору войскам и полиции.
— А сам-то он на встречу придет?
— Нет, он уехал в штаб Сая Сана. Ему нужно посоветоваться с ним.
— Значит, завтра в пять утра идем к Ко Нан Чо?
— Да. Встречаемся у моста.
XIII
В декабре тысяча девятьсот тридцатого года восстание крестьян охватило всю страну. Поучительный пример галонов из округа Таравади побудил руководителей повстанческих отрядов других волостей форсировать подготовку к вооруженным боям. Среди населения страны четко обозначились два лагеря. К первому принадлежали помещики, ростовщики и предприниматели, которые опасались лишиться своего богатства; чиновники, благополучие которых находилось в прямой зависимости от хозяев-англичан, и торговцы-спекулянты, понимавшие, что повстанцы действуют отнюдь не в их интересах и нарушение торговли в стране неизбежно ударит по их карману. Второй лагерь составили рабочие и крестьяне, доведенные произволом богачей до крайности и с восторгом встретившие весть об организованном выступлении против английских колонизаторов.
И все они с нетерпением ожидали последних сообщений из округа Таравади. Газеты раскупались мгновенно. В самых захолустных деревнях, где практически все население было неграмотным, руководители крестьян регулярно проводили политические информации. Неистовство полиции и военных властей доходило до того, что они уничтожали целые деревни. Так были сожжены Инкау, Пхаейчо и Ейтай. В бою у Пхаейчо погибли десять воинов-галонов. Но не оставались в долгу и повстанцы. Они расправились с сержантом полиции У Та Ханом, в бою у деревни Ве убили английского инженера Фиглера, начальника департамента лесов У Ба Ина и еще нескольких представителей колониальной администрации.