Наш человек на небе

...Сейчас Сталин со смешанными чувствами вспоминал события недавнего прошлого. Упрямец Рокоссовский трижды выходил и трижды возвращался — но всё-таки добился своего: оперативный план был утверждён. И теперь претворялся в жизнь.

Но успех плана зависел не только и не столько от действий Особого Белорусского фронта: Рокоссовский играл от преднамеренной обороны, принимал удар на себя, сковывая основные силы немцев на данном участке фронта, но исполнение общего стратегического замысла определялось способностью Василевского взять Могилёв. Несмотря на все сложности текущего периода войны, несмотря на неожиданных союзников, РККА оставалась объективно слабее армии объединённой Европы: опытом, техникой, людскими и материальными ресурсами. Со вступлением, — с неизбежным вступлением! — Испании и Швеции в войну против СССР, перевес становился ещё более угрожающим. И можно было не сомневаться: новая, куда более гибкая политика Германии на оккупированных территориях прибавит немало желающих записаться в национальные дивизии вермахта. Насчёт нейтралитета Турции Иосиф Виссарионович тоже не испытывал особых иллюзий; куда больше его заботила Англия. САСШ и Японию удалось вынести за скобки по меньшей мере на год, но Англия... даже простое перемирие в Европе будет означать для Германии возможность перекинуть на русский фронт до тридцати полноценных дивизий. Впрочем, такая оценка может оказаться и завышенной: совсем оголить свой запад немцы пока не решатся.

Пока?..

Судя по данным разведки и дипломатов, новый руководитель рейха, генерал Каммхубер — человек решительный и неглупый. Выскочил он, как чорт из подпола, обойдя куда более вероятных кандидатов в преемники — а кого не смог обойти, того уничтожил. Одно лишь то обстоятельство, что Каммхубер до сих пор воздерживался от официального провозглашения себя новым фюрером, по мнению Иосифа Виссарионовича переводило его в разряд наиболее опасных противников. При этом никто не понимал причин внезапного возвышения Каммхубера, источника его неожиданной силы.

«Сила», подумал Сталин, «сила...»

Он сидел в жёстком рабочем кресле, машинально просматривая свежие сводки по вновь разведанным месторождениям в Средней Азии, Сибири, на Дальнем востоке, и наблюдал за работой своих полководцев и офицеров связи. Антонов заметил внимание Верховного, сдвинул какой-то переключатель — над оперативным столом вспыхнуло, разворачиваясь, плоское полотнище голограммы: дубликат «живой карты».

Несколько красных пятен в Белоруссии казались совершенно незначимыми в сравнении с массивной алой дугой, протянувшейся от Полоцка до Кричева. Крупнейшее в истории наступление РККА медленно, но верно катилось на запад, охватывая и перемалывая могилёвский оборонительный рубеж. Дивизии, с помощью космических радаров спасённые от разгрома в летне-осеннем отступлении, возвращали должок.

Алексей Иннокентьевич пробежался тонкими пальцами по столешнице; голограмма приблизилась, расцветилась номерами частей. К сожалению, задействовать пока удалось далеко не всю мощь оперативных вычислителей — капитан Окто не сумел объяснить, как наполнять встроенную в оперативный стол электронную картотеку.

– Не инженер я, — обескураженно долдонил штурмовик, — простой пользователь. Тонкостей технологии не знаю...

Кроме того, размещённый в Ставке оперативный стол не имел средств прямого управления частями. На первом этапе операции работа велась из белорусской крепости, но сейчас Рокоссовский, потеряв свой стол при взрыве, был вынужден перебраться на орбиту. Сталин ожидал возражений, предполагал, что Константин Константинович потребует оставить его в непосредственной близости к своим дивизиям. Но комфронта, успевший в полной мере оценить эффективность техники союзников, отреагировал иначе: - По-моему, должно существовать одно правило: место командующего там, откуда ему удобнее и лучше всего управлять войсками. Конечно, вовсе не значит, что командующий должен всегда отсиживаться в штабе. Присутствие командующего в войсках имеет огромное значение. Но всё зависит от времени и обстановки.

Иосифу Виссарионовичу импонировала уверенная логика генерал

– лейтенанта, как и та естественная простота, с какой уступил Константин Константинович непосредственное руководство Карбышеву. А ведь Рокоссовский не мог не понимать, что в случае успеха операции большая часть славы достанется Дмитрию Михайловичу.

Впрочем, будем справедливы: организация глубокой обороны белорусского лагеря, включая обеспечение практической неприступности северного фаса группировки — прямая заслуга Карбышева. А ведь помимо решения задач обороны немолодой генерал-лейтенант активно занимался сапёрными, дорожными, строительными, даже геоизыскательскими работами. Он взял на себя и организацию большей части научной деятельности лагеря — а в этом смысле землянам было, чем заняться.

Сталин перелистнул очередную страницу отчёта: геологические партии подтверждали наличие урана в районах «4» и «18». Придётся рассмотреть вопрос о прокладке ещё одной железнодорожной ветки в северный Казахстан... какой же объём работ предстоит ещё, прежде чем Россия по-настоящему обезопасит себя от военной агрессии!

Какой удачей оказался для РККА этот месяц — месяц относительной, но передышки, пока Германию сотрясали внутренние неурядицы, а берлинские бонзы грызлись за власть.

И всё же, кто он такой — Каммхубер? В тридцатом проходил обучение в Липецке — надо запросить досье. Хотя Лаврентий наверняка уже озаботился. Роль личности в истории? Да, личность, обладающая настоящей силой, вполне способна повлиять на ход истории...

Сталин прищурил глаза, вспоминая Энгельса:

«Сила в настоящее время — это армия и военный флот, а то и другое стоит "чертовски много денег". Но сила сама по себе не в состоянии производить денег и в лучшем случае может лишь способствовать присвоению уже произведённых ценностей; деньги же, в свою очередь, тоже приносят мало пользы, как мы знаем по опыту с французскими миллиардами. Следовательно, деньги должны быть добыты посредством экономического производства; значит, и сила опять-таки определяется экономическим положением, доставляющим ей средства для вооружения и поддержания орудий борьбы. Ничто так не зависит от экономических условии, как армия и флот. Вооружение, состав, организация, тактика и стратегии прежде всего зависят от достигнутой в данный момент ступени развития производства и путей сообщения.»

Он поднял взгляд на голограмму военных действий.

 Рисунок на карте изменился неуловимо, но явственно. Тёмно-зелёные пятна в треугольнике Дзержинск-Барановичи-Лида светлели; зато сразу несколько жёлтых «потенциальных» траекторий РККА сошлись в районе Орши.

– Купились? — негромко спросил Шапошников.

– Купились, — так же тихо отозвался Антонов. — Нет, скорее, просто не выдерживают давления: смотрите, насколько 16-я продвинулась.

– Там только стрелковая. Зачем немцам противотанковые перебрасывать?

– Рокировочку желают устроить, — сказал Антонов, радостно сморщив породистую верхнюю губу. — Перебросят на Конева через Минск, уверен, а против Лукина выставят Хейнрици.

– Разумно, хотя с такой дополнительной нагрузкой на логистику...

– Снявши голову, Борис Михайлович.

– Зафиксируйте, пожалуйста, Алексей Иннокентьевич, у Вас пальцы-то поточнее будут. Впрочем, там у них только пятидесятимиллиметровые, Конев их и не заметит.

– Никак нет, — вмешался Семён Константинович, лихорадочно перебиравший бумажную картотеку, — Pak-40 тоже имеются. Вот посмотрим: поступают в вермахт с конца ноября. Та-ак, на данный момент принято на вооружение...

– Кто бы он ни был, этот Каммхубер, он хорошо понимает, что ждёт Германию, — совсем уж тихо пробормотал Шапошников. Иосиф Виссарионович упруго, — так упруго, что пришлось тут же одёрнуть себя: нельзя! Верховный главнокомандующий не имеет права выглядеть торопыгой, — поднялся из кресла. Ноги отозвались здоровым гулом; приятно было почувствовать свою силу.

Переступая мягко и уверенно, Сталин подошёл к оперативному столу. Штабисты расступились, давая дорогу.

Сталин положил руку на край столешницы и вчитался в паутину траекторий. Решительно всё указывало на справедливость выводов Шапошникова и Антонова: немцы, реагируя на оперативную угрозу с востока, действительно в спешном порядке перебрасывали свои части из-под Лиды. Сталин смотрел на карту и чувствовал незнакомое прежде... возмущение.

– Это... это что ж такое?! — с возмущением проговорил седоусый сварщик.

– Извините, товарищ Патон, — смущённо сказал Коля. — Я не подумал.

– Нет, молодой человек. Вы подумали. Вы именно что подумали. Вы подумали: «все вокруг дураки, а я стану молодец, не извольте волноваться». Вот что Вы подумали.

– Ничего такого я не думал, — сказал оскорблённый в лучших чувствах Коля. — Я помочь хотел. Хотя нет, думал, только по другому: «ни у кого не получается — а вдруг у меня получится? вот товарищ Патон обрадуется!» Очередь смущаться пришла товарищу Патону. Коля знал, что у профессора двое сыновей — а отец двоих сыновей не может не понимать молодого честолюбия.