Наши танки дойдут до Ла-Манша!

Чтобы скрыть наше выдвижение, вся десантная техника (даже та, что оставалась на позициях) некоторое время газовала в своих окопах и капонирах, а кроме того, Трефилов приказал расчётам своих ЗУ-23-2 вести беспорядочный огонь в сторону противника. Думаю, что англичане ничего не поняли, поскольку в ответ они почти не стреляли, и никаких передвижений на их переднем крае не наблюдалось.

Наши десять танков стояли, вытянувшись в линию. Позади нас выстроились десантные БМД и БТР-Д. Здесь же, разумеется, торчал Тетявкин со своим радийным БРДМом. На верхней задней части корпуса всех наших машин мы закрепили куски разрезанных ярко-оранжевых парашютов, которых богато валялось по всей авиабазе. Какие-никакие, а опознавательные знаки для своей авиации. А то, чего доброго, не заметят на своей сверхзвуковой скорости и влупят со всей дури. А этого мне очень не хотелось бы...

Как раз в этот момент из темноты появились обе секретные офицерши, скорым шагом направившиеся к нашей шеренге танков. Сидящая на броне своих жестянок десантура невольно сделала равнение в их сторону.

Разведчица Татьяна была всё в том же мятом костюмчике, на каблуках и с чемоданом, но без оружия. Ольга Смыслова — в своём прежнем гражданском одеянии, дополненном лёгкой летней, светло-серой курточкой, без поклажи, но с бесшумным автоматом «мини-узи» в руках, с пистолетной кобурой на поясе и снайперской винтовкой G3 за плечом. В подсумках на поясном ремне и в карманах у неё просматривались запасные обоймы. Решила всерьёз повоевать? Устроить сафари на английских джентльменов? Называется, подготовились к заграничной экскурсии летним утром.

— Ну, и куда нам? — спросила Танька.

— Давайте лезьте, — ответил я, вылезая из своего командирского люка и кивая на него. — Ольга в наш танк, а ты, дорогуша, вон туда. Только о зенитные пулемёты не бейтесь.

И я указал ей на танк сержанта Лаптева, после чего девки с весьма недовольным видом полезли, куда я велел.

— Да как вы тут вообще ездите?!! — удивлённо прогундела снизу Смыслова, размещаясь в ногах у командирского места. — Тут же хуже, чем в шпротной банке!

— Зато броня крепка и нам никакая пуля не страшна, и даже не всякий снаряд! — обнадёжил я её.

— Это, конечно, бодрит, — ответила Ольга, брякая своими ручными стрелялками где-то под моим командирским сиденьем. — Но, если нас, не дай бог, зажгут, я отсюда хрен вылезу….

— Сплюнь и не думай о таких вещах, — ответил я и, повернувшись, крикнул Лаптеву: — У тебя там как, вторая барышня разместилась?

— Так точно, — ответил тот, при этом на его деревенской роже даже в рассветном сумраке читалось нешуточное удивление.

— За неё головой отвечаешь, понял?

— Так точно!

Ну тогда можно было уже и начинать.

Я чисто автоматически глянул на светящийся циферблат своих «командирских».

До назначенного времени оставалось девять минут. Как возвышенно пишут всякие прозаики — безвременье перед смертью или подвигом….

Я зарядил турельный НСВТ и провернул его по-походному, стволом назад, после чего, забравшись ногами в люк, поправил шлемофон, вставив тянущийся от него провод в соответствующий разъём.

Сразу же ожила Р-123М.

— «Лиман», я «Первый»! — выдал я в эфир. — Как меня слышите, приём?

Позывной «Лиман» был у подполковника Трефилова. Интересно, с какого это одесского кичмана он сбежал во времена шпанистой юности? Любопытные всё-таки в ВДВ нынче попадаются командиры.

— «Первый», слышу вас хорошо, — ответил сквозь треск помех глухой голос товарища подпола. — «Первый», вы готовы?

— Так точно, «Лиман», полная готовность!

— Тогда я даю отмашку на работу авиации. Они уже на подлёте. Как отработают — сразу вперёд. «Первый», как поняли?

— «Лиман», я «Первый», вас понял, — отозвался я и добавил: — Всем тишина в эфире, как поняли?

Все командиры танков и БМД ответили, что поняли.

На некоторое время действительно установилась некоторая тишина, и мы ждали, гоняя двигатели на холостых оборотах.

Между тем небо на востоке помаленьку начало светлеть и наступило бледное английское утро. Просматривающиеся впереди нас деревья и крыши домов обрели цвета, но веселее от этого не стало, тем более что где-то в боевом охранении началась лёгкая перестрелка, но именно что лёгкая — чуть ли не одиночными. Противник, похоже, по-прежнему ни о чём не догадывался.

А через несколько минут я наконец услышал в небе характерный, быстро надвигающийся рёв реактивных двигателей, Судя по звуку — своих.

Сначала из-за горизонта вынырнули четыре больших самолёта с изменяемой стреловидностью крыла — вроде бы это были «Су-24». Через секунду от них отделились тёмные капли бомб, а ещё через секунду, ещё до того, как я услышал взрывы, бомбардировщики резво исчезли из вида, не оставив после себя в утреннем небе ничего, кроме инверсионных следов.

Взрывались сброшенные ими бомбы хорошо, громко. И хотя до места бомбёжки было далеко, и я и Дима Прибылов невольно нырнули за крышки своих люков. По тому, как содрогалась земля, я понял, что бомбили чем-то серьёзным, не иначе «пятисотками».

Но, ещё когда впереди нас рвались последние бомбы, над моей головой на малой высоте с особенно жутким рёвом проскочила пара тупоносых краснозвёздных «Су-17». Истребители-бомбардировщики осветились снизу яркими вспышками пламени, и я понял, что это они выпустили десятки неуправляемых ракет — впереди нас между поднимающихся среди крыш и деревьев многочисленных дымов вспух целый лес разрывов. Потом над нами проскочили ещё три пары «Су-17», тоже бившие по земле из блоков НАР. За ними с минимальным интервалом появилось ещё одно звено таких же «сушек», высыпавшее впереди нас дождик из бомб, на сей раз это было что-то, поменьше «пятисоток».

Видимо, на этом авиационная подготовка завершилась, поскольку в наушниках моего шлема ожил голос подпола Трефилова:

— «Первый», я «Лиман», птички отработали! Вам зелёный свет!

— «Второй», «Третий», «Четвёртый», «Пятый», «Шестой», «Седьмой», «Восьмой», «Девятый», «Десятый», «Филин», «Прохоровка», «Орёл», «Курск», «Белгород» и все «Тулы» — вперёд! — передал я и нырнул в боевое отделение, прикрыв над собой люк. Ольга Смыслова страдальчески кряхтела, скорчившись у меня в ногах.

«Прохоровка» была позывным БМД Маргелова-младшего, «Орёл» — лейтенанта Расторгуева, «Курск» - лейтенанта Симановского, «Белгород» — лейтенанта Бурмина, а все БМД-1 и БТР-Д десанта имели позывной «Тула», от «один» до «шестнадцать». Это не я придумывал, это они сами постарались, как видно, от большого ума...

Разом взревели три десятка моторов, и наше «ударное подразделение», медленно набирая скорость, пошло вперёд.

— «Первый», я «Белгород», — услышал я в наушниках голос лейтенанта Бурмина, — я с «Тулой-три» и «Тулой-пять» выдвигаюсь в авангард!