Наши танки дойдут до Ла-Манша!
Шрифт:
— Добро, «Белгород», согласился я. Так и было задумано, на этих трёх БМД-1 следовал десантный разведвзвод.
Наш танк раздвигал корпусом придорожные кусты, и в оптику я видел, как впереди нас что-то горит, не особо сильно, но тем не менее.
— При обнаружении противника тут же докладывать! — передал я в эфир. Но пока что вообще никакого огня по нам не было, то ли заслон англичан снесло бомбёжкой, то ли они тихо офигели, то ли драпанули, иди пойми.
— По сторонам дороги сильно не рассредотачиваться! — передал я, наблюдая, как три облепленные ребятишками в зелёно-жёлтых маскхалатах и голубых беретках (стальные каски не надел ни один из них, пижоны хреновы!) БМД резво молотят траками по шоссе,
Я практически не заметил, как мы прошли уже километра четыре. Момент, когда мы миновали наше боевое охранение, я тем более не уловил. Только мелькнул торчавший у дороги уже пробитый чем-то во многих местах указатель с надписью «Reading».
Потом где-то на левом фланге послышалась пулемётная стрельба, впрочем, почти мгновенно оборвавшаяся. В оптику мне было плохо видно, что там происходит.
— «Первый», я «Тула-девять»! — доложил юный голос у меня в шлемофоне. — Обнаружил противника! Несколько пехотинцев пытались вести огонь по нам из стрелкового. Подавили пулемётами. Больше не стреляют! Приём!
— «Тула-девять», я «Первый»! Понял тебя! Всем продолжать движение! — ответил я.
Наш «Т-72» слегка колыхнуло, когда Черняев зацепил левой гусеницей воронку от авиабомбы. Похоже, мы наконец вышли к тому месту, которое бомбила авиация.
На дороге и по её сторонам, где тянулись небольшие, огороженные участки на которых, возможно, росло и что-то полезно-культурное, кроме банальной травы (и это у них наверняка называется «полями»), начали попадаться воронки, поваленные, погнутые или сломанные напополам телеграфные и фонарные столбы, брошенная и горящая техника. А несколько торчащих неподалёку зданий были непоправимо разрушены (два из них горели ярким пламенем) — похоже, туда угодила часть «пятисоток». Впрочем, летуны знали, что атакуют, поскольку между разрушенных домов и перед ними я увидел четыре подбитых самоходки «Эббот» и горящие армейские грузовики.
В кювете перед нами стояли, скособочившись на пробитых шинах, десяток «Лендроверов» и тупоносых грузовых машин в английской армейской раскраске (камуфляж в два зелёных оттенка). Некоторые таратайки светились осколочными пробоинами, выбитыми стёклами и фарами, а от пары грузовиков не осталось почти ничего, кроме рам — видимо, следствие прямого попадания НАРов. На земле возле машин валялись какие-то ящики, коробки и брошенные автоматические винтовки.
Возле машин в полном беспорядке лежало десятка два трупов в тёмно-зелёном и пятнистом.
Метрах в пятидесяти слева от дороги стояло три «Центуриона». Один горел, из его полуоткрытых верхних башенных люков словно из паровозной трубы шёл густой чёрный дым. Рядом с вторым танком, похоже, было попадание чем-то серьёзным (как любят говорить артиллеристы, «близкое накрытие») — на его правом борту не было экранов, пушка лишилась половины ствола, а размотанная гусеница растянулась по изрытой воронками траве далеко вперёд. От третьего однотипного танка осталось одно дымящееся шасси — в него, похоже, пришла серия НАРов. И здесь тоже были трупы в британском обмундировании, с десяток, не меньше. У дороги торчал указатель с надписью «Maidenhead».
За «Центурионами» горела БРМ «Скимитер», в которую тоже явно попало несколько НАРов. Дальше просматривались стоявшие в неглубоких окопах три или четыре установки ПТУР «Страйкер» на шасси лёгких «Скорпионов», знакомые мне по Бельгии. Было видно, что от ближней к нам установки остались только гусеницы и днище — или авиабомбой попотчевало, или НАРами достало. И здесь тоже были трупы.
У меня возникло впечатление, что эта битая английская техника в большинстве своём просто стояла у дороги, а экипажи вместо
того, чтобы занять оборону, занимались чёрт-те чем. Хреново ребята воюют, хотя чего с этих лейб-резервистов её высочества взять?Мы миновали это «поле брани», прошли ещё десяток километров абсолютно пустого шоссе с редкими строениями по сторонам и прошли по нетронутому мосту через неширокую реку. За мостом нам попался указатель с двумя стрелками и надписями — «Slough» и «Windsor». Далее по сторонам шоссе начинались городские постройки — двух- и трёхэтажные домишки, не выглядевшие столь опрятно, как немецкие и бельгийские. Кое-где между старыми домами торчали коробки более свежей постройки, как я понял, в основном это были магазины, все как один запертые и с опущенными жалюзи — мелкобуржуазное явление, уже хорошо знакомое нам по ФРГ и Бельгии.
Интересно, но и здесь я увидел следы свежего авианалёта в виде воронок от бомб. А ещё по сторонам проезжей части там и сям стояли брошенные армейские грузовики, «Лендроверы» с открытыми дверями — чуть дальше попалась даже пара мелких броневиков «Феррет». Трупов здесь не наблюдалось, как, впрочем, и живого населения. Осматривая из своего приоткрытого командирского люка окрестности, я даже за, местами выбитыми взрывной волной от бомбёжки, окнами и ставнями не увидел никакого движения. Только ветерок колыхал кое-где шторы. Похоже, жители отсюда уже слиняли, не желая находиться непосредственно на линии фронта. Надо признать, что инглишмены организовали довольно широкую «полосу отчуждения» вокруг зоны боевых действий, но её всё равно оказалось недостаточно. Ну, ничего, Первый Белорусский фронт уже идёт к вам в гости, господа...
— Андрей, что там, снаружи? — потянула меня за штанину комбеза Ольга Смыслова, голова которой показалась внизу в люке, на уровне моих сапог. Я её не сразу услышал из-за шлема и окружающего шума.
— Да особливо ничего, — ответил я. — То, что можно было считать за передний край, мы прошли, как и то, что можно было считать «прифронтовой полосой». Теперь пошли городские постройки, но тут пусто и народу совсем никого, пока не на что смотреть.
Смыслова удовлетворилась и убралась обратно, в низы боевого отделения.
По мере нашего въезда в глубину городской черты шоссе сужалось, и скоро нам пришлось свернуть боевой порядок и снова встать в растянутую колонну. Всё равно противника пока не наблюдалось.
Пока вперёд ушёл всё тот же разведвзвод на трёх БМД, за ними пятёрка «Т-72» Маликова, ещё десяток БМД и БТР-Д, в одной из которых находился Маргелов-младший, ну а потом моя пятёрка танков с БРДМом Тетявкина. Замыкали колонну семь БМД и БТР-Д.
Над дорогой висел выхлопной синеватый соляровый чад, который в условиях города рассеивается особо плохо и медленно.
Впереди и по сторонам мелькали, сменяя друг друга, стены домов и заборы.
И всё тут было какое-то провинциальное. Хоть и говорят порой — Англия то, Англия сё, а я в этих городишках решительно ничего выдающегося не вижу. Где, спрашивается, вся эта пошлая романтика в стиле Шерлока Холмса отечественного разлива: «Как ваше имя? Бэримор, сэр! Послушайте, Бэримор, а что это за гадость вы мне принесли, когда я попросил закурить? «Беломор», сэр! Бэримор, а что такое у меня на тарелке? Мухомор, сэр! Послушайте, Бэримор, если я ем мухомор и курю «Беломор», то кто я, по-вашему, такой?! Дуремар, сэр!» Смех смехом, а вместо старейшей страны Европы, культурой которой принято восторгаться у отечественных вшивых интеллигентов, я пока что вижу вокруг себя какие-то поношенного вида населённые пункты, где, судя по характерным трубам, до сих пор топят печки углём и дровами. Тоже мне сверхдержава, какой-нибудь райцентр в Эстонской ССР выглядит куда круче. Хотя одно дело литература и искусство и совсем другое — ближний бой в городских условиях....