Наследница огненных льдов

– Кто ты такой? Откуда ко мне пришёл?

– Откуда надо пришёл, – в привычной для себя манере огрызнулся Брум и сам начал засыпать старика вопросами, – Ты духу гор жертву приносил? Кидал кусочки юколы и лепёшек в огонь? Жаловался, что жизнь у тебя тяжёлая? Просил, чтобы духи помогли тебе на старости лет?

– Всё приносил, всё просил, – суетливо подтвердил дед.

– Ну так вот, явился я к тебе, раз звал. Я дух очага и уюта, пришёл к тебе всего на одну ночь, так что проси, что хочешь, помогу тебе по хозяйству.

– А почему только на одну ночь? – хотел было поторговаться Ерхолевли.

– А потому что мало от тебя жертв было. Сколько юколы, столько и дней помощи. Вообще, скажи спасибо, что меня к тебе отпустили. Дух гор долго думал, отвечать на твои мольбы или нет. Как видишь, прислал меня, большое одолжение тебе сделал.

– Благодарю тебя, дух очага, благодарю, – быстро вспомнил о вежливости дед и добавил. – А если я в следующий раз больше юколы в огонь кину, ты ко мне на недельку придёшь? А может на месяц? Лучше, конечно, на год.

– Посмотрим на твоё поведение, – величаво заключил хухморчик. – Ну, так что делать будем? Смотрю, плохонько ты одет. Штаны какие-то потёртые и поношенные. Может тебе новые сшить?

– Сшей, дух очага, сшей, – согласился старик.

– Ну так шкуры давай, я их из воздуха наколдовывать не умею.

И тут шаги переместились в дальний угол дома, раздался какой-то шум, шелест, и вскоре Брум ободряюще заявил:

– Ну вот, есть шкуры для шитья. Вот, – добавил он громче, – какая расписная, с загогулинами всякими.

– Это не для шитья, – резко возразил старик.

– Ну, это мы посмотрим. Кто тут дух очага и уюта? Я и буду решать, хватит нам другого шкурья или нет. Ты это, не убирай размалёванную нерпу пока. Пусть полежит, я подумаю, пускать её в дело или нет.

Брум, вот ведь умница! Нашёл-таки карту на нерпичьей шкуре! Как бы теперь мне её заполучить?

Я прильнула к стене и чуть не пристала щекой к оконному льду, желая слышать всё, что происходит в доме. А там вовсю кипела работа. Брум заставил старика разложить все шкуры на полу, а сам вытащил из печи уголёк и принялся рисовать по ним линии кроя. Рукодельник.

– Так, ну вот и твои будущие штанины, – объявил Брум Ерхолевли. – Вырезать бы их.

– Так режь. Дух очага ты или нет?

– Но-но, – возмутился Брум. – Я хоть и дух, а нож в ручках удержать не смогу. Помощница мне нужна. Сейчас наколдую и придёт сюда работная девка из Нижнего мира.

– Зачем из Нижнего? – испугался дед. – Лучше из Верхнего позови.

– Ты что, старик? В Верхний мир все уходят на вечный покой и сюда больше не возвращаются. Нет оттуда пути обратно. А из Нижнего мира через горы и пещеры наружу выйти всегда можно. Дух гор девку по моему зову отпустит. Но тоже только на один вечер. Так что тихо, я сейчас к нему взывать буду.

И в следующий миг по дому прокатилось утробное, бесконечно повторяющееся: "Баря-баря-баря-баря". Никогда не понимала язык хухморчиков и все оттенки его фонетики, но одно я знала точно – сейчас Брум как большой знаток здешнего фольклора предоставил мне повод войти в дом, и я должна им воспользоваться.

Встав за дверью, я дождалась, когда из дома раздалось громогласное: "Заходи, девка, кроить пора", и повиновалась.

Ерхолевли оказался сухопарым, немного сгорбившимся старичком, с абсолютно белой шевелюрой и обвисшими веками. Через щёлочки подслеповатых глаз он смотрел на меня с плохо скрываемым страхом:

– Так что, ты и есть девка из Нижнего мира?

Не успела я ничего ответить, как Брум тут же встрял:

– А что, не видно по ней? На ясноморских девок точно не похожа.

– И правда, лицо чернявое, – признал Ерхолевли и даже придумал логичное для себя объяснение. – Это она из Нижнего мира к нам пробиралась, вот в земле и перепачкалась. А почему кухлянка оленья?

– А какая должна быть?

– Холхутовая, – уверенно заявил старик.

– Да, конечно, – отмахнулся Брум. – В Среднем мире этих холхутов так постреляли, что теперь и не найдёшь. Откуда им в Нижнем мире взяться?

– Так ведь от охотников за клыками холхуты и ушли к пехличам в Нижний мир, чтоб спастись.

– Те, что к пехличам ушли, преспокойно живут в Нижнем мире, и на шкуры их никто не задирает. Так что враки это всё про холхутовые кухлянки.

– И правда, – согласился старик, – какие кухлянки, если холхуты под землёй живыми схоронились.

Я не могла надивиться, как искусно Брум жонглирует островными суевериями и отбивает у Ерхолевли всякие поводы для скептического отношения ко мне. Правда, время для разговоров быстро закончилось, и пришла пора делать дело.

– Что стоишь, девка? – повелительно обратился ко мне Брум. – Бери нож, крои шкуры, где я угольком нарисовал.

Так началась самая тяжёлая ночь в моей жизни. Резать шкуры ножом мне никогда ранее не доводилось, но под чутким руководством Брума пришлось научиться.

– Да аккуратней ты, – понукал он шёпотом, чтобы старик не слышал, – под углом нож держи и не дави сильно. И слабо не дави. Вот же бестолочь.

Когда с кройкой было покончено, на полу валялось с десяток обрезков шкур, а под ними преспокойно скрылась карта с красно-коричневыми линиями.

– Ну что, девка, теперь пора штаны шить. Принесла с собой нитки и иголки?

Не зная, стоит ли мне вообще открывать рот, раз я играю роль мифического существа, я лишь отрицательно помотала головой, после чего Брум картинно возмутился.

– Безобразие! Чего ты без ниток и иголок из Нижнего мира вообще поднималась? Иди обратно и принеси нам всё. И быстро!

Ах да, я поняла, Брум даёт мне шанс выйти из дома. Как бы мне только незаметно схватить карту и спрятать её под кухлянку?

– Эй, старик, – обратился Брум к Ерхолевли, – ты посмотри там в своём ящике, может от жены-покойницы завалялась какая-нибудь катушка с игольницей.

Всё, хозяин дома надолго отвлёкся поисками фурнитуры и на меня не смотрел. А я как можно быстрее вытянула из-под шкур карту, свернула её и кинулась прочь из дома.

Я бежала сломя голову к месту нашего постоя, а когда ворвалась в дом Тимупеля, то кинула карту на стол перед Вистингом и Эспином, а потом поспешила перетряхнуть свой рюкзак.