Наследница огненных льдов

– Ну ладно, трусиха, – провёл он широко ладонью по моим волосам, – останусь с тобой. Ложись уже, к завтрашнему дню нам надо отдохнуть и набраться сил.

Эти слова и прикосновения немного успокоили меня, а вот неистовство собак по ту сторону палатки – не очень.

– Волки не уходят, – заключила я.

– Хороший знак, – зевнул рядом Вистинг.

– Что же в нём хорошего?

– А то, что волки просто так по тундре не бегают. Видимо, эта стая выслеживает добычу, вот и идёт за ней, может, даже не первый день. А добыча в этих местах одна – олени.

– Думаете, где-то неподалёку бродит домашнее стадо, которое мы и ищем?

– Очень на это надеюсь.

Новый день показал, что Вистинг оказался всецело прав. К полудню он обнаружил волчьи следы на снегу и повёл нас по ним на восток. Вскоре мы набрели на вытоптанную поляну, где снег перемежался с ошмётками мха, а до захода солнца оленье стадо воочию предстало перед нами.

Обойти его и разыскать три похожие на шатры яранги получилось только с началом потёмок. Внутри крайнего жилища нас ждал холодный приём, но это уже не удивляло. Снова никаких угощений, снова всё пришлось варить самим, зато спальное место у большого семейства для нас нашлось, правда, всего одно – нам с Мортеном ночлег обещали предоставить в соседней яранге. А пока мы все вместе ужинали, хозяева поведали о страшной напасти – длиннохвостые стригут оленье стадо.

– Длиннохвостые, это…

Не успела я спросить, как на меня шикнул усатый мужчина средних лет:

– Не называй их по имени, а то услышат своё имя, ещё явятся сюда и нас сожрут.

Только прозвучали эти угрожающие предупреждения, как шкура на входе в ярангу отогнулась и в проёме показалась морда Зоркого. Без всякого стеснения он забежал в жилище, чтобы подластиться ко мне и, наверное, попросить что-нибудь вкусненькое. Как хорошо, что хозяева не рассердились и гнать пса из яранги даже не думали. Напротив, хозяин указал на Зоркого и махнул рукой вдоль его туловища.

– Вот, у этого хвост закрученный, аккуратный. А у тех, кто оленей убивает, хвост раскрученный и длинный.

Ну всё понятно, речь о волках. Наверное, даже о снежных волках – белых и зубастых.

– Почему же вы их не убьёте? – поинтересовалась я.

– Нельзя убивать длиннохвостого, – разволновался хозяин, – иначе его жёнка придёт и отомстит за него. Ещё больше оленей загрызёт. И охотника тоже. Нет, нельзя длиннохвостых убивать.

– А как же тогда олени?

– А мы ими с длиннохвостыми всегда делимся. Как только забиваем оленя, потроха и кусок мяса длиннохвостым оставляем. Задабриваем, значит. А этой зимой слишком много длиннохвостых развелось. А всё оттого, что прошлым летом логово с щенятами нам разыскать не удалось, а щенята теперь выросли и в полную силу вошли.

– А что, щенят, значит, убивать можно? – не поняла я.

– Можно, но хитростью. Если к логову прийти, пока мать на охоте, и щенят сразу убить, она, когда вернётся, все равно учует, кто к логову приходил, поймёт, что за охотник детей её жизни лишил, и пойдёт тогда ему мстить. Потому не надо сразу щенят убивать, надо их отловить и вокруг шей ремешки завязать. Мать потом вернётся, учует чужой запах, забудет про него, ведь щенята в логове живые, ничего с ними не случилось. Пройдёт неделя, пройдёт другая. Щенята будут подрастать, а ремешки на шеях в шкуры вопьются и однажды задушат их. Мать над мёртвыми щенками пострадает-пострадает, но не догадается, отчего они умерли. Запах человека, что к логову приходил, ведь давно выветрился. Не пойдёт она охотнику мстить.

– Как же это жестоко, – не сдержалась я. – Ведь дети… они же так долго будут мучиться.

– Будут. Зато длиннохвостая убийца за детей своих не отомстит. И стадо оленей на следующий год некому будет стричь.

Вроде бы и логичное объяснение, но этот тезис про мстительную волчицу уж больно похож на обыкновенное суеверие. А волчата из-за него должны страдать.

– Есть предложение, – неожиданно заявил Вистинг и кивнул в сторону Эспина. – Завтра мы пойдём на охоту и принесём вам шкуры ваших обидчиков.

Тут все обитатели яранги замерли и чуть ли не с открытыми ртами уставились на Мортена, а он, выждав паузу, продолжил:

– Уж если длиннохвостые и будут мстить, то нам. А мы, как только добудем их шкуры, тут же покинем ваше стойбище. Но взамен с вас туша оленя за каждую шкуру. Нам мясо очень даже пригодится в походе.

Тут начались бурные обсуждения. С одной стороны оленеводы были очень даже не против, чтобы кто-то вместо них перестрелял надоевших хищников. Оленей в уплату услуги им жалко не было, смущала лишь возможность всё-таки стать объектом волчьей мести. Ведь если выжившие члены стаи пойдут по следу Вистинга и Эспина, он может повести их не за нашим удаляющимся от стойбища караваном, а обратно к оленеводам, раз уж сегодня мы собираемся ночевать в здешних ярангах.

Долгий спор прервала сухонькая старушка. Она ничего не сказала, зато уселась возле костра и начала перебирать в руках связку из множества сучковатых, похожих на маленькие рогатки, палочек. Она долго ощупывала каждую, будто выискивала одну конкретную, а потом отвязала сучковатую рогульку и кинула её в огонь:

– Загрызли эту оленуху, и эту, – тут она бросила в костёр ещё одну палочку и принялась отвязывать следующую. – И этого быка загрызли, и оленёнка, и ещё этого…

В итоге она сожгла пять палочек, а потом предложила остальным домочадцам проверить свои связки рогулек. Все как один от мала до велика достали из своих вещей подобные связки. У мужчин постарше они были самыми длинными, наверное, из сотни рогулек, у молодых девушек намного короче. Даже дети таскали с собой крохотные связки из трёх-десяти палочек.

Я с интересом наблюдала, как каждый начал перебирать рогульки на тоненькой жиле, будто пересчитывая их. Как и бабушка, домочадцы отвязывали по одной или несколько палочек, чтобы сжечь их, и таких палочек в общей сложности набралось больше четырёх десятков.

– Вот видите, – поучительно произнесла старушка, – столько наших оленей с начала лета длиннохвостые поели. А сколько ещё поедят к началу следующего? Пусть чужаки с железными палками уйдут на охоту и убьют их. Оленя за шкуру – это справедливая плата. Один длиннохвостый, пока жив, больше оленей поест.

Всё, сопротивление было сломлено, и хозяин яранги согласился с предложением Вистинга. Выдвигаться на охоту он собирался завтра, но оленеводы пригласили Вистинга с Эспином пойти вместе с ночными пастухами к стаду и пробыть рядом с оленями до самого утра.

– Хищники охотятся в ночи, – пояснил хозяин яранги. – Значит, и охотнику надо идти по их следу под покровом ночи.

– Странствующему охотнику, – парировал Вистинг, – надо точно знать, что пока он на охоте, на его жену не набросится другой хищник. Смекаешь, к чему я веду?

Не знаю, как хозяин, а я смекнула быстро. Не хочу ночевать в яранге в окружении одних только незнакомцев. Да ещё и в другой яранге, где я пока не была.

– Что ты такое говоришь? – чуть ли не обиделся хозяин. – Мы, оленные люди, не жулики. Это прибрежные люди постоянно ездят к нам на своих собаках, клянчат наших жирных оленей, а в обмен предлагают дружбу. А если не получит такой жулик согласия, дождётся он, когда муж пасти оленей уйдёт, чтобы шасть за полог к его жене, а наутро мужу сказать, я с твоей женой спал, теперь ты на побережье приезжай, с моей спать будешь, и ещё тушу оленя прихватить с собой не забудь. А мы не такие. Не хочешь быть моим другом по жене, и не надо. Мне твоя чернявая жена тоже ни к чему. Сегодня ты здесь, а завтра уже на другом острове. Зачем мне такой друг, если его не отыскать, когда он нужен? Нет-нет, иди к длиннохвостым и ни о чём не волнуйся. Наши жёны за твоей женой присмотрят. А оленей за шкуры ты обязательно получишь. Только избавь нас от длиннохвостых разбойников.