Наследница огненных льдов

Я ждала чего угодно и уже сжалась в предвкушении кары, глядя в закипающие гневом глаза. Но Мортен ничего мне не сделал, он просто медленно поднялся, повернулся ко мне спиной и отошёл к нарте.

– Дрянь, – доносилось до меня его бормотание. – Такая же дрянь, как и она. Такая же прыгунья из койки в койку ради личной выгоды. А теперь ещё и говоришь её словами.

Потом он кинул в нарту копьё, подошёл ко мне, чтобы забрать рюкзак и забросил его туда же, а я попыталась перевернуться на живот и сесть на колени, раз уж Мортен не успел связать меня по ногам.

Наблюдая за моими барахтаньями, он не подошёл ближе, не стал помогать, просто взирал свысока, будто наслаждался моей беспомощностью.

– Знаешь, что держало меня на плаву все последние недели? – неожиданно заговорил он. – Я представлял, как вернусь во Флесмер, представлял, как меня атакуют толпы газетных крыс, как рвёт на части контрразведка, как судьи с прокурорами втаптывают в грязь. Я готов был стерпеть и не такое, потому что надеялся, что дома меня будет ждать женщина, которую я люблю, и которая любит меня. Самая храбрая и безрассудная женщина из всех, кого я когда-либо встречал. Женщина, с которой мы уже столько всего пережили... Вот эти мысли и придавали мне силы. А теперь, оказывается, любящей женщины у меня нет, а значит нет ни малейшей причины возвращаться домой и биться там головой о стену. Зачем мне свобода, если все вокруг от меня отреклись?

Я замерла, слушая его признания, и только теперь начала понимать, как сильно человека может ранить слово. Я не хотела быть жестокой лгуньей, но Мортен сам вынудил меня пойти на обман. А теперь он говорил:

– Ты просто невероятное создание, Шела Крог. Сначала ты вселила в меня уверенность, что я ещё смогу побороться за самого себя. А теперь ты растоптала все надежды, просто вытерла о них ноги. А ведь я верил, что моя борьба не будет напрасной, что я смогу отделаться от всех обвинений, восстановлю своё честное имя ради красавицы-жены и наследника, которого она обязательно мне родит. Но тебе, я вижу, ничего этого не нужно. Тогда и мне плевать. Будь что будет.

На этом он замолчал, долго перебирая в нарте мои вещички, чтобы сдвинуть их сторону, а потом подойти ко мне, схватить меня и уложить на дно байдарки.

Так он и повёз меня обратно к стойбищу, а я больше не пыталась улизнуть. Всё, что оставалось мне, так это прокручивать в голове всё сказанное Мортеном и корить себя за глупость и бессердечность.

Пехличи не обманули меня, а я правильно истолковала переданное мне предсказание. Мортен уже успел представить меня в роли жены, и даже задумывался о детях. А я растоптала и свою, и его мечту…

Мне стало горько, обидно и досадно, но я не могла найти слов, чтобы просто сказать Мортену – я не могу разделить свою любовь надвое, чтобы отдать один её кусок дяде Руди, а другой ему. Так не бывает, это невозможно – отречься от одного, чтобы спасти другого. Хотя, разве не это я только что сделала?

Теперь я всё поняла и похолодела от страха. Что же я натворила? Что за наваждение застлало мой разум и заставило произнести столько необдуманных слов? Как же так, ведь я не хотела… А Мортен, неужели теперь он не станет отбиваться от обвинений в шпионаже? Даже если его осудят и казнят? А дядя Руди, как он вернётся домой? А я, как я могу помочь им обоим? Неужели всем мечтам и надеждам пришёл конец? Похоже, теперь я останусь ни с чем. Я безвозвратно потеряла всех дорогих мне в этой жизни людей. И зачем тогда мне самой возвращаться во Флесмер? Ради кого?

Мы добрались до стойбища, когда снег почти прекратился, только ветер переносил выпавшие хлопья над настом подобно пыли. Пока Мортен развязывал меня, пастухи и их жёны высыпали из яранг и принялись откровенно посмеиваться над нами.

– Что же это за муж, раз от него жена сбегает?

– Да какой он без своего оружия муж? Уже и не добытчик, и не кормилец, и не защитник. От такого ещё как сбежишь.

Кажется, я, сама того не желая, унизила Мортена своей строптивостью. Теперь нам не будет спокойной жизни в этом стойбище. Стало быть, придётся нам вскоре сниматься с места и уходить на юг в поисках стада Терхитыны. Или Мортен больше не станет печься обо мне и оставит здесь, а сам уйдёт?

Пока он разгружал нарту, я забежала в ярангу, чтобы ещё раз увидеть Тэйми, а нарвалась на Брума, что уже больше не прятался от хозяев и сидел на краешке котла:

– А, вернулась. А я всё про тебя рассказал охотнику, как ты нас бросила. А ведь мы тебя столько времени и кормили, и поили, а ты вот так с нами. Неблагодарная.

– А ты ябеда, – отрезала я, и пошла дальше.

Тэйми снова сидела у полога Эспина, а рядом с ней стояла миска с водой, в которую Унч крошил жёлтый мох. Значит, нашли, что искали. Вот только какой толк от окрасившегося в жёлтый цвет варева? Как бы Тэйми не отравила им Эспина. Или в этом и есть истинный смысл совета из сна?

– Шела, мы нашли лекарство, – заметив меня, поделилась радостью Тэйми. – Теперь всё будет хорошо, как и говорила бабушка. Мой муж будет пить отвар и скоро поправится.

Я смотрела на бледное лицо и неподвижные губы Эспина и уже не верила, что он сможет сделать хоть один глоток.

– Ничего ему уже не поможет, – словно прочитав мои мысли, проскрипел голос немолодой женщины, что шила чижи возле очага, – помрёт скоро парень.

– Не помрёт, – жёстко ответила ей Тэйми, – я его вылечу. А потом мы уйдём отсюда и никогда не вернёмся в такое стойбище, где живого человека без спросу резать по горлу хотят. Самые злые и негостеприимные люди здесь собрались. Мы с такими больше дел иметь не станем.

– А ты не дерзи мне, – осадила её женщина. – Ты со мной вежливой должна быть, если хорошо жить хочешь. Когда испустит дух твой муж, ты что делать будешь? А у меня младший сын ещё холостой, ты ему приглянулась. Так что не артачься, всё равно с нами жить останешься. Идти-то тебе некуда.

Бедная Тэйми. Я ведь так настойчиво хотела выдать её замуж за достойного человека, но жить в стойбище грозного Питариля ни за что не пожелала бы. Не её это место и люди здесь не её. Ей надо уезжать на юг, к побережью, а лучше перебираться на родной остров, где никто ничего не знает о настоящей северной дружбе.

Внезапно в ярангу ворвался Мортен. Я съёжилась в ожидании чего угодно, а он мазнул по мне равнодушным взглядом и заострил внимание на очаге.

– Тэйми, – обратился он к ней, – давай разделимся. Один котёл мы оставим тебе для еды, другой для чая, третий для собак, а два оставшихся заберём с собой.

– Поступай, как знаешь, – ответила она и поднесла миску с моховым отваром к губам Эспина.

Мортен не стал трогать котлы, что висели на цепях, зато начал перебирать наши вещи, будто производил инвентаризацию. Он разделил не только посуду, но и парочку примусов с керосиновыми лампами.

– Ворчун, – окликнул он Брума, – ты умеешь ими пользоваться?

– Я всё могу, – гордо откликнулся хухморчик. – И зажигать, и чистить.

Теперь настала очередь канистр с керосином. Маленькую Мортен оставил в яранге, а ту, что мы нашли на шхуне, понёс к нарте.

Потом настал черёд припасов со шхуны, кусков медвежьего мяса и остатков оленины. Мортен всё разделил из расчёта, сколько еды понадобится одной Тэйми и её семи собакам, а что останется нам. Нам ли? Выходит, он собирается сегодня же покинуть стойбище. Один или со мной?