Наследница огненных льдов

Пришлось подставить Бруму ладонь и поднести его к кипящему котлу. Мне было жутковато смотреть, как он усаживается на край горячего металла, как свешивает ножки над парящим варевом. Но Бруму всё было нипочём. С недовольной физиономией, он усиленно помешивал кашу и снимал пенку.

Пока мы кухарничали, снег начал валить с прежней силой, что и накануне. Неприятно, но терпимо, особенно когда рядом есть крыша над головой, и ты знаешь, что в любую минуту можешь под ней укрыться.

Костёр трещал, но не гас. Дым поднимался вверх прямо к снежному облаку, а под ним растянулся клин. Перелётные гуси то выныривали, то терялись в пелене, но держали путь точно на север.

– А ведь у тебя есть ружьё, – сказала я Эспину когда он спустился вниз, уселся на пенёк рядом со мной и проследил за направлением моего взгляда. – Дичь мы ещё не пробовали. Или ружье постигла участь примуса?

– С ружьём все нормально. Вилпунувен помог почистить его ещё в Кедрачёвке.

– Тогда самое время расчехлить его, вдруг пролетит ещё клин.

– Конечно, пролетит, – неожиданно согласился Эспин, но к домику за оружием не кинулся. – В такую погоду только и лететь к оси мира, пока охотникам снизу ничего толком не видать. Птицы тоже хотят жить.

– Тогда что им делать на севере? Учёные говорят, что только старые птицы летят туда на зиму, чтобы погибнуть. Возле оси мира нет места жизни. Так они пишут в своих книжках.

Зря я вспомнила все эти теории орнитологов. Ведь если они верны, то дяде Руди и его спутникам долго не жить. Успеем мы с Эспином найти их? Сумеем помочь им вернуться? А сами потом сможем ли найти дорогу обратно?

– Ты чего? – внезапно спросил меня Эспин. – Что случилось? Из-за чего ты расстроилась?

– Да так, – не стала отвечать я и опустила голову.

– Шела, – Эспин внезапно дотронулся до моего подбородка, так трепетно и нежно, что я невольно подняла глаза, – с дядей Рудольфом всё в порядке. Ты же и сама знаешь, он был полностью готов к аварийной высадке на оси мира.

– А раньше ты был иного мнения, – всё же заметила я.

– Раньше я о многом думал иначе. И о многих.

Он так проникновенно смотрел на меня, и я понимала – сейчас Эспин говорит обо мне. А когда его взгляд задержался на уровне моих губ, я невольно прикрыла глаз. Ладони Эспина легли на мои плечи, и я послушно подалась вперёд. Как же мне хотелось немного романтики, особенно теперь, когда вокруг ненастье и серость, а в душе вот-вот раскроется дивный бутон нежданных чувств.

Едва губы Эспина приблизились к моим, я услышала громогласный топот, будто на нас несётся табун лошадей. Невольно отпрянув, я увидела Дозорку, то есть Зоркого, и неизвестную мне серую собаку. Вдвоём они подбежали к костру и заинтересованно уставились на нас.

– Ну вот, привёл дружка, ещё одного дармоеда, – заворчал Брум, продолжая помешивать кашу. – Кормить не будем. Нам и самим, считай, есть нечего.

Собаки будто поняли каждое его слово и рванули обратно, чтобы пропасть из виду за стеной снега.

– Скоро к нам придут гости, – задумчиво заметил Эспин и поднялся с места.

– Почему ты так решил? – ещё не успев прийти в себя, спросила я.

– Собаки просто так по тундре не бегают. Значит, серый пёс шёл с кем-то. Будем надеяться, что с каменцами.

Через четверть часа снег стал понемногу стихать, и вдали показалась упитанная туша холхута. На его боках болталась какая-то громоздкая поклажа, а рядом вышагивали три человеческие фигуры и две собачьи.

Брум тут же бросил ложку и пожелал спрятаться в кармане Эспина. Я уже давно заметила, что он не очень-то любит показываться чужим людям на глаза. Опасается чего-то.

Зато Зоркий ничего не боялся и прибежал к нам со своим новым приятелем, порыскали вокруг пустых юкольников и снова рванули к людям с холхутом, у которого теперь отчётливо виднелся один целый и один наполовину отломанный клык. Так псы и носились между нами, пока путники не достигли Каменки.

Трое мужчин, видимо отец с двумя возмужавшими сыновьями поспешили снять со спины холхута разобранный бат – две узкие лодки, связанные друг с другом верёвками. Вот ведь повезло! Значит, эти люди могут помочь нам быстро сплавиться по реке к устью. Лишь бы они не обозлились, что мы с Эспином без спросу хозяйничаем в их селении.

Но все мои опасения были напрасны. Подойдя к костру, старший из мужчин добродушным тоном тут же завязал с нами разговор:

– А я смотрю, возле реки собачка бегает, гольчиков ловит. Неспроста, думаю. У нас в Каменке ни у кого такой белой собачки нет. Значит чужая. А раз чужая, выходит кто-то пожаловал в Среднюю Каменку.

Общими силами мы соорудили в одном из домиков стол из ящиков, зажгли пару керосиновых ламп и принялись ужинать. Риса на пятерых оказалось мало. Хорошо, что в запасах Эспина были две банки свиной тушёнки – её-то он и подогрел на углях в самый кратчайший срок.

За трапезой мы познакомились с рыбаком и звероловом Рантумэ, его старшим сыном Юхагыйныном и младшим Ирнайнавом. И, что самое удивительное, им уже было известно кое-что он нас.

– А я так и подумал, что вы те самые путешественники из Флесмера, дирижабль ищете.

– Откуда вы знаете? – поразилась я.

– Так Мортен приходил в Верхнюю Каменку, рассказал про вас.

Вот это да! Я и думать забыла про Мортена Вистинга, а он и в Каменке успел оставить свой след.

Эспин заметно напрягся, услышав знакомое имя, и спросил:

– Что про нас говорил Вистинг?

– Мортен, что ли? Так дней пять назад он пришёл к нам, в Верхнюю Каменку, притащил толсторогов, две туши. Всем раздал и рога на поделки, и шкуры на унты, и мясо. Погостил у нас денёк и сказал, что надо бы ему переправиться на Медвежий остров. Вон, младший мой сразу вызвался сплавиться на бате. Старшой поддержал, в Сульмар ему хотелось. Ну и собрались мы. Юхагыйныну я наказал идти пешком к устью вместе с Серым и Зубчиком, а сам с Ирнайнавом и Мортеном поплыл вниз по реке. Мортен всю дорогу по сторонам смотрел, как будто найти кого хотел. Я ничего спрашивать тогда не стал. Приплыли мы, денька два старшого прождали, он с собачкой и холхутом и подошёл. Всё, можно плыть в Сульмар. А Мортен попросил ещё денёк подождать. Ну я и спросил, что случилось, что он такой смурной ходит. Уж сколько лет знакомы, сколько раз вместе в горы на охоту ходили, никогда его таким не видел. А он и говорит, должны были тут двое пройти, им тоже в Сульмар надо, давай, мол, их подождём, вместе и переправимся. Я и спросил, кого ждём, а он про вас и рассказывает. Говорит, парень и девушка, хотели в Каменку по западному побережью пройти. Ну, я и говорю, значит пройдут. А он ничего не ответил, только ещё грустнее стал. В общем, на следующее утро сдался он, поплыли мы на Медвежий остров. Всю дорогу Мортен сидел в байдаре мрачнее тучи, в руках какие-то железки перебирал. Тонкие такие, пополам загнутые. Только на берегу в карман их спрятал и сказал мне, когда на остров вернусь, чтобы шёл строго вдоль русла река, вдруг вас встречу. А сегодня и встретил. Вот и славно, значит, завтра сплавимся к устью, я вас в Сульмар переправлю. Встретитесь там с Мортеном, пусть порадуется.

Подумать только, да неужели Вистинг раскаялся и пожалел, что не взял меня с собой в горы? Наверное, решил, что мы с Эспином утонули в непропуске, и теперь винит в этом себя. А он, оказывается, сентиментальный, раз хранит мои шпильки, да ещё с тоской во взоре перебирает их. Кто бы мог подумать…

Ложились спать мы каждый в облюбованном им домике. Рантумэ с сыновьями отправился на окраину, как он сказал, в жилище его тёти. Мы же с Эспином остались там, где и ужинали. Зоркий как верный охранник улёгся под днищем нашего пристанища, его друг Серый пошёл стеречь покой своих хозяев. Только холхут Зубчик топтался возле потухшего костра, сонно покачивая щупальцем.