Насмешливый лик Смерти

Дениз внимательно осмотрела вещь.

–  Внутри мое имя. А если моя, тогда что?

–  Вы сможете установить личность покупателя, если это не подделка.

Она выдвинулась вперед, к свету, и некоторое время стояла так, переводя взгляд со шляпки на меня и обратно. Очки в темной оправе придавали ее чертам острую завершенность.

–  Речь идет об установлении личности? Вы сказали, что шляпка принадлежала жертве. Так кто жертва?

–  Ее звали Люси Чэмпион. Негритянка двадцати с небольшим лет.

–  И вы хотите узнать, продавала ли я ей эту шляпку?

–  Не совсем так. Я хочу узнать, кому вы ее продали.

–  Я должна отвечать? Покажите документ.

–  Я частный детектив. Работаю вместе с полицией.

–  А на кого вы работаете?

–  Моя клиентка хочет остаться в тени.

–  Ну, ясное дело!
–  Она дохнула на меня пивом.
–  Профессиональная этика. У меня она тоже есть. Я не отрицаю, что продала чалму, и признаю, что это не подделка. Но как я могу сказать, кто ее у меня купил? Дело-то было еще весной. Одно я знаю точно: приобрела его не цветная девушка. Цветные в мой магазин никогда не заглядывали. Я не говорю об индианках, персиянках и им подобных. Они другие.

–  То есть родились в других странах.

–  Пусть так, не будем спорить. Я ничего не имею против цветных. Но они не покупают у меня шляпок. Девушка, должно быть, нашла эту чалму, или украла, или получила в подарок, или купила на барахолке. Так что, даже если я напрягусь и вспомню, кому я ее продала, будет несправедливо втягивать мою клиентку в уголовную историю, согласны?
–  В голосе Дениз была некоторая наигранность, отзвук дневных мурлыканий с покупателями.

–  Если бы вы постарались, миссис Гринкер, я думаю, вы бы вспомнили.

–  Может, да, а может, и нет.
–  Она заволновалась, и голос стал более естественным.
–  А даже если бы и вспомнила? Это было бы нарушением профессиональной тайны.

–  Модистки дают клятву?

–  У нас свои представления о порядочности, - глухо сказала она.
–  А-а, ч-черт! Я не хочу по глупости терять постоянных покупателей. Те, что в состоянии осилить мои цены, почти все повымирали, как пристойные мужчины.

Я тут же постарался изобразить из себя пристойного мужчину.

–  Я не вправе назвать вам имя своей клиентки, но она связана с семейством Синглтонов.

–  Чарльзов Синглтонов?
–  произнесла она медленно и отчетливо, как будто продекламировала строку из любимого стихотворения.

–  Угу.

–  Как поживает миссис Синглтон?

–  Не очень хорошо. Беспокоится за сына...

–  Это убийство связано с ним?

–  Я пытаюсь это выяснить, миссис Гринкер. Но мне никогда не удастся это сделать без некоторого содействия.

–  Простите. Миссис Синглтон не принадлежит к числу моих покупательниц... Боюсь, она заказывает себе шляпки в Париже... но, конечно же, я о ней знаю. Входите.

Дверь открывалась прямо в гостиную, обшитую панелями красного дерева. В камине из красного кирпича слабо мерцал газовый обогреватель. Комната была теплая, обшарпанная и пахла котами.

Она жестом пригласила меня устроиться на кушетке, прикрытой ковром. На кофейном столике красного дерева рядом с кушеткой пузырилась кружка пива.

–  Я как раз собиралась пропустить на сон грядущий. Давайте и вам принесу.

–  Не возражаю.

Она вышла в соседнюю комнату, закрыв за собой дверь.

Когда я сел на кушетку, из-под нее выскользнул пушистый серый кот и вспрыгнул мне на колено. Его урчание то стихало, то нарастало, как гудение далекого самолета. Мне послышались звуки тихого голоса. Дениз долго не возвращалась.

Я сошвырнул кота на пол и подкрался к двери, за которой она скрылась. Дениз говорила отрывистыми телефонными фразами: «Он уверяет, что работает на миссис Синглтон». Тишина, нарушаемая только слабым потрескиванием в мембране. Потом: «Абсолютно. Нет. Обещаю вам. Конечно, я прекрасно понимаю. Я и хотела узнать ваше мнение». Опять шуршащая тишина. Наконец Дениз сладко пропела: «Спокойной ночи», и повесила трубку.

Я на цыпочках вернулся к кушетке, сопровождаемый котом, который вился у моих ног. Когда я сел, он стал тереться боками о мои брюки, с женской умильностью заглядывая мне в глаза.

Я сказал:

–  Брысь!

Как раз в этот момент Дениз вошла в комнату с пенящимися кружками в руках. Она просюсюкала коту:

–  Злые дядьки не любят кисулек?

Кот и ухом не повел.

Я сказал:

–  Есть одна история про Конфуция, миссис Гринкер. Он жил в до-коммунистическом Китае.

–  Я знаю, кто такой Конфуций.

–  Так вот, в соседней деревне сгорела конюшня, назовем ее Белла-Сити. Конфуций прежде всего спросил, не пострадали ли люди. Лошади его не интересовали.

Дениз это задело. Пена перелезла через края кружек и побежала по ее пальцам. Она поставила кружки на кофейный столик.

–  Можно любить кошек и людей одновременно, - без уверенности сказала она.
–  У меня сын в колледже, хотите верьте, хотите нет. У меня даже был когда-то муж. Где-то он сейчас?

–  Я займусь его поисками, когда покончу с этим делом.

–  Не затрудняйтесь. Вы будете пить пиво?
–  Она сидела на краешке кушетки, вытирая мокрые руки салфеткой.

–  Я расследую дело об убийстве и об исчезновении человека. Если бы вашу кошку переехала машина и кто-нибудь заметил ее номер, вы бы потребовали вам его назвать. Кому вы сейчас звонили?

–  Никому. Кто-то ошибся номером.
–  Ее руки мяли мокрую салфетку, вылепливая маленькую чашечку, напоминавшую по форме женскую шляпку.

–  Телефон не звонил.

Она посмотрела на меня мученическим взглядом.

–  Эта женщина - моя постоянная покупательница. Я могу за нее поручиться.
–  В ней говорили разом и корысть и порядочность.

–  Как шляпка оказалась у Люси Чэмпион? Ваша покупательница это объяснила?

–  Конечно. Поэтому нет никаких оснований замешивать ее имя в эту историю. Люси Чэмпион у нее служила. Потом она сбежала, прихватив шляпку и еще кое-что из вещей.

–  Что из вещей? Украшения?

–  Откуда вы узнали?

–  Сорока на хвосте принесла. Только «сорока» не совсем подходящее слово. Миссис Ларкин больше похожа на пони.