Насмешливый лик Смерти

–  Частично. Ее боли провоцировались нервами.

–  Я бы не сказал, что нервами.
–  Беннинг разошелся, демонстрируя мне свое просвещенное превосходство.
–  Психосоматические заболевания провоцируются личностью в целом. В нашем обществе негры, а особенно такие профессионально подготовленные, как мисс Чэмпион, часто переживают разочарования, которые могут вести к неврозам. Сильная личность иногда загоняет начальный невроз вовнутрь, и он проявляется в физических симптомах. Я объясняю примитивно, но именно так обстояло дело с мисс Чэмпион. В жизни она чувствовала себя скованной, и ее дискомфорт выражался в спазмах.
–  Он остановился, чтобы перевести дыхание.

–  А что она делала в Белла-Сити?

–  Сам хотел бы знать. Она уверяла, что ищет работу, но, по-моему, у нее не калифорнийский сертификат. Дорого бы дал за ее историю.

–  Она из Детройта. Из бедной необразованной семьи. Это вам что-то говорит?

–  О ее психической жизни не слишком много, согласны?

–  А чем так важна ее психическая жизнь?

–  Я сразу понял, что страх болезни не единственная ее фобия. В ней жил более глубокий и более абстрактный страх, имевший разные проявления. Я попытался ей это объяснить, помочь разобраться в себе, но она только разрыдалась и долго плакала у меня на плече. Тогда и выплыли другие ее страхи.

–  Чего же она боялась?

Он раскинул руки, как лектор.

–  Трудно даже сформулировать. Я не психиатр, хотя пытаюсь следить за литературой.
–  Он оглядел свою обшарпанную приемную, и какой-то неясный импульс заставил его добавить: - Чего нельзя сказать о моих коллегах в этом забытом богом городе.

–  Ее страхи были реальными или воображаемыми?

–  На этот вопрос я смог бы ответить, если бы был лучше информирован.
–  Его глаза затуманились думой.
–  Страх всегда субъективно реален. Разумнее было бы спросить, уместен ли он, оправдан ли ситуацией? Похоже, что в данном случае он был оправдан. Мисс Чэмпион казалось, что ее преследуют, что ее подстерегает смерть.

–  Она говорила что-нибудь конкретное?

–  Нет. Я не имел времени завоевать ее доверие. Об этом страхе преследования она впервые упомянула только вчера. Вы занимаетесь выяснением обстоятельств ее жизни и смерти, мистер Арчер. За ней действительно кто-то следил? И в конце концов ее настиг?

–  Не знаю. Я сам за ней следил и умудрился все прошляпить. Если ее мучил страх, одной моей слежки было бы достаточно, чтобы она потеряла голову.
–  Я заставил себя спросить: - А вы не считаете, что она могла покончить с собой от ужаса?

Доктор Беннинг принялся шагать взад-вперед по дорожке, протоптанной от одной двери до другой. Когда он остановился и посмотрел на меня, вид у него был смущенный.

–  Буду с вами откровенен. Я опасался за нее в этом смысле, вот почему и приложил все старания, чтобы рассеять ее тревоги.

–  Вы полагали, что у нее мания самоубийства?

–  Я этого не исключал. Больше ничего сказать не могу. Я не психиатр.
–  Он неловко развел руками, изображая беспомощность.
–  Ее рана допускает самоубийство?

–  Пожалуй, она слишком глубокая. Брейк или судмедэксперт лучше ответят на этот вопрос. И Брейк наверняка захочет взять у вас показания.

–  Я готов, если вы едете в участок.

Я сказал, что еду. Беннинг вышел в холл и нахлобучил шляпу. С прикрытой лысиной он выглядел куда моложе, но ему явно не хватало ни презентабельности, ни обеспеченности, чтобы соответствовать такой жене, какую он имел.

С порога доктор крикнул:

–  Я ухожу, Бесс. Тебе ничего не нужно?

Молчание было ему ответом.

Глава 18

Грязно-белое кирпичное здание муниципалитета отличалось от окружающих магазинов и учреждений только флагштоком без флага, торчавшим посреди газончика с выжженной травой. Цементный спуск вел от парковки прямо к исцарапанной зеленой двери полицейского участка, находившейся с тыла. Перед дверью Беннинг оглянулся.

–  Схождение в Аид, - с кислой усмешкой сказал он.

Коридор с отвратительными зелеными стенами тускло освещался несколькими лампочками в проволочных сетках. Свежие ароматы мастики и полироля не заглушали смешанных запахов страха и карболки, нищеты и застарелого пота. В самом дальнем, самом темном углу, напротив двери с надписью: «Дежурный по отделению», на деревянной скамье громоздилась монументальная фигура.

Это была дородная негритянка в черном полотняном пальто. Волосы, выглядывавшие сбоку из-под ее черной фетровой шляпы, цветом и фактурой напоминали стальную мочалку. Когда она повернула к нам голову, я сразу же ее узнал.

Беннинг первым воскликнул:

–  Миссис Норрис!
–  И бросился к ней, вытянув вперед руки.

Она схватила их, подняв к нему свое тяжелое темное лицо.

–  Как я вам рада, доктор.
–  Ее исчерченные тенями нос, рот и подбородок походили на черный камень, обтесанный годами непогоды. Жизнь светилась только в ее горестных глазах.
–  Они арестовали Алекса. Его обвиняют в убийстве.

–  Это наверняка ошибка, - сказал он мягким голосом сиделки, утешающей больного.
–  Я знаю, Алекс хороший мальчик.

–  Алекс хороший мальчик.
–  Она вопросительно взглянула на меня.

–  Это мистер Арчер, миссис Норрис. Он расследует это дело. Мистер Арчер только что мне говорил, что считает Алекса невиновным.

–  Спасибо, мистер Арчер. Рада нашему знакомству.

–  Когда его арестовали?

–  Сегодня рано утром, на пустоши. Пытался перебежать в другой штат. Машина поломалась. Ничего лучше не удумал, дурацкая его башка, как дать деру. Теперь они его вдвоежды накажут, когда изловили.

–  Вы наняли адвоката?
–  спросил Беннинг.

–  Да-да, мистера Сантану. Он на выходные уехал в Сьерру, но его экономка с ним связалась.

–  Сантана хороший человек.
–  Похлопав ее по плечу, он направился к двери дежурного.
–  Я поговорю с Брейком и попытаюсь чем-то помочь Алексу.

–  Я знаю, что вы добрый друг Алекса, доктор.

В словах женщины звучала надежда, но ее плечи уныло поникли. Увидев, что я намереваюсь сесть, она подобрала пальто и подвинулась, и мне послышалось, будто из бесчисленных полотняных складок вырвался невольный вздох. Я опустился на лесенку инициалов, вырезанных на мягком дереве скамьи.

–  Вы знакомы с моим сыном, мистер Арчер?

–  Вчера вечером я недолго с ним разговаривал.

–  И вы не верите, что он виновен?

–  Нет. Он обожал Люси.

Она подозрительно поджала свои толстые губы и спросила изменившимся голосом:

–  Почему вы так говорите?

–  Он сам так говорил. И вел себя соответственно.

Она примолкла. Некоторое время спустя робкая черная рука легко коснулась моего запястья и вернулась на необъятное лоно. В плоти среднего пальца утопало золотое обручальное кольцо.