Навола

Я не сопротивлялся, когда мне надели кандалы на лодыжки и запястья. Меня подняли и потащили из камеры и вниз по ступеням, вниз и вниз, виток за витком, пока наконец мы не достигли гулких мраморных залов центральной Каллендры.

Я слышал людей вокруг. Ничего не видел, но знал, где нахожусь и куда меня ведут. Мне не нужно было видеть, когда меня провели через огромные двери, покрытые резьбой, которая рассказывала историю об Амо, защитившем Наволу от вторжения весунского флота. Я услышал, как они с грохотом распахнулись и как первый министр ударил посохом в барабан. Эхо удара заполнило огромную ротонду. Шепот архиномо смолк, когда меня ввели в зал.

Я не мог видеть, но знал, что меня ведут в центр форума, и знал, что там найду. Судебную ложу. Мне велели сесть в нее. Я на ощупь забрался внутрь, касаясь ладонями гладкого дерева, отполированного множеством рук на множестве судебных заседаний. Железо, холодное на моих запястьях, глухо стукнуло по дереву. Я прикован к трибуне, и меня не освободят до конца суда.

Кто-то рядом откашлялся.

— Кто здесь? — спросил я.

— Джованни.

— Джованни?

Я не понимал. Это слишком странно. Джованни...

— Я представляю твою защиту.

Мой друг. Меня захлестнула волна облегчения.

— Джованни. — Я потянулся к нему, пытаясь отыскать, пытаясь нащупать его руку, но ничего не нашел. — Я не знал, что ты закончил обучение. Ты теперь литиджи? Больше не ученик? Я не знал.

— Мы отдалились, — ответил Джованни. — Это так.

Он говорил холодно, однако я все равно был счастлив, что он рядом. Джованни, всегда со своими книгами. Джованни, всегда такой порядочный.

— Я... я... — Мне не удавалось подыскать слова. — Джованни. — Я вновь попытался найти его и в этот раз коснулся пальцев. Схватил их. — Спасибо.

— Бовикуло!67 — Он стряхнул мою руку, словно она была покрыта экскрементами. — Отпусти меня! — Он перевел дыхание и более спокойным тоном сказал: — Не благодари. Союзники калларино хотят соблюсти формальности Леггуса, вот и все. Меня выбрали, потому что я самый младший законник в гильдии, а ты известный враг моей семьи. Мой долг очевиден. Я должен провалиться.

— Из-за твоего кузена, — понял я, и сердце упало.

— Именно так.

Я вспомнил ту встречу в наших садах, когда отказался помочь Джованни. Отказался заступиться за его кузена. Решил не сдерживать Каззетту. Я попытался вспомнить имя кузена и не смог.

— Он... мертв? — Я боялся услышать ответ.

— Веттино? Най. Он возвращается из Джеваццоа, из своего изгнания.

— Вместе со Спейньисси, — догадался я.

— Теперь они наши близкие союзники. И тоже возвращаются домой, поскольку твоей семьи больше нет.

— Я и помыслить не мог, что такое возможно.

— Я тоже, но времена меняются.

Я задумался, была бы наша встреча иной, если бы предыдущая тоже прошла по другому сценарию, или это ничего бы не изменило. Каким был бы голос Джованни? Встал бы друг рядом со мной? А потом я задумался, не пал бы Джованни жертвой нынешних событий, если бы я тогда помог его кузену, не обвинили бы его в опасных связях с нашей семьей?

— И какой монетой калларино отплатит тебе за неспособность защитить меня? — спросил я.

— Я получу пост второго министра в Министерстве дипломатии Каллендры.

— Но твоя семья нобили ансенс. Тебя не могут избрать.

— Нобили ансенс набирают силу в Наволе. Мы взяли много мест в правительстве, которые раньше принадлежали вианомо.

— Что ж, рад, что это кому-то пойдет на пользу. — Я пытался говорить небрежно, но не мог сдержать горечь.

— Это не имеет значения, — сказал Джованни. — Тебя в любом случае осудят. Это для зрелищности, для того, чтобы люди возненавидели вас. Некоторые до сих пор вам сочувствуют.

Я удивился:

— Я думал, все уже мертвы.

— Многие — да. Но осталось немало архиномо — и, конечно же, вианомо, — которые помнят старые услуги. И потому тебя публично унизят и признают изменником.

— Но это неправда! Как сможет калларино доказать ложь?

— Чи, о чистосердечный Давико. Мы здесь не для того, чтобы доказать истину или ложь. Мы ун спетакколо. Развлечение. У каждого из нас своя роль. Свои реплики. Свои песни и шаги. Все распланировано.

Прежде чем я смог ответить, с галереи донеся шорох, сопровождаемый нарастающим бормотанием.

— Калларино, — прошептал Джованни. — Он идет.

Посох первого министра гулко стукнул о мрамор. Другой раз, третий, призывая собрание к порядку. Раздался голос, председатель огласил цель заседания Каллендры:

— Архиномо ди Регулаи обвиняются в заговоре против Ла Читта Република да Навола68. Обвиняются в том, что хотели получить выгоду Скуро, продав нас в подчинение империи Шеру.

Несколько голосов потребовали моей казни, но я услышал и громкий ропот, а потому воодушевился. Многие были обязаны нам своим состоянием — нашим ссудам, нашей поддержке, нашей дружбе, — и, услышав этот ропот, я подумал, уж не переиграл ли калларино сам себя.

— Этот человек, этот слуга Амо, Давико ди Регулаи да Навола, обвиняется в государственной измене, — закончил свою речь председатель.

Негодующий ропот усилился. Обвинение звучало надуманно и абсурдно. Сама мысль о том, что наша семья, столь тесно связанная с Наволой, продастся империи, которая более столетия враждовала с нами?

Послышался голос:

— Это серьезные слова, маэстро!

Архиномо затихли. Даже я замер от изумления. Голос принадлежал госпоже Фурии.

— С чего бы Регулаи вступать в такой заговор, — спросила она, — если они теснейшим образом привязаны к этому городу? — Ее голос, который всегда казался мне до омерзения хитрым, коварным и знающим, теперь обратился против калларино.

— У них глубокие корни, — продолжила она. — Архиномо ди Регулаи — такая же часть нашего города, как Великие пирсы, Монастырь скорби, Каллендра и эта галерея. Как Катреданто-Амо, для которого Дейамо ди Регулаи собственноручно заложил краеугольный камень. Само их имя есть Навола. Первый министр поддерживает это обвинение? Такова истинная воля калларино?

Послышались крики согласия.

— Айверо! Веритиссимо! — К первым голосам присоединились новые, кто-то принялся топать ногами. — Веритас. Веритас! Айверо!

Истина. Истина.

— Видишь? — шепнул я Джованни. — У меня еще остались друзья.

— Чи. Это пьеса, Давико. И у всех актеров свои роли. В том числе у сианы Фурии. Ай. — Он удовлетворенно хмыкнул. — Вот оно.

— Есть свидетели, — послышался голос первого министра. — Есть доказательства.

— Какие доказательства? — насмешливо спросила Фурия. — Я не водила дружбу с Девоначи ди Регулаи, но он не был предателем. Какие доказательства?

Последовали новые согласные крики. Мне показалось, что еще мгновение, и вся Каллендра восстанет и разорвет первого министра на куски, быть может, вместе с калларино. Но тут послышался новый голос.