Не бери в голову. 100 фактов о том, как подсознание влияет на наши решения

Хотите, чтобы человек вас полюбил? Полезно слегка его напугать

Как правило, мы не осознаём причины, по которым принимаем решение о выборе партнера в любовных отношениях. В один прекрасный момент мы влюбляемся, пульс учащается, эмоции нас захватывают, и мы понимаем, что покорены. Но если бьющееся сердце и вспотевшие ладони считаются явными признаками увлеченности кем-то, возможно ли, что мы можем неправильно их интерпретировать? А если наше сердце так же реагирует еще по какой-то причине? Значит ли это, что мы увлечены кем-то?

Группа канадских психологов отправилась в каньон, чтобы это выяснить [73] . Для эксперимента, в котором люди проходят по мосту, они выбрали привлекательную женщину. Первый мост находился на высоте 60 метров над стремниной. Когда путники проходили по мосту, с каждым шагом цепляясь за перила, он раскачивался, кренился и дрожал. Второй мост был шире, тверже, крепче сколочен и при этом расположен на высоте трех метров над мелководным ручьем.

Когда молодой человек без сопровождения шел по одному из мостов, прелестная девушка-экспериментатор подходила к нему с просьбой помочь ей с заданием для психологического практикума. Она сообщала, что изучает влияние живописных мест на творчество, и просила написать для нее короткий рассказ. После этого она благодарила участника, объясняла, что у нее мало времени, и предлагала подробнее описать детали эксперимента позже. Она оставляла ему свои имя и номер телефона и предлагала позвонить ей, если ему захочется поговорить.

73

[54].

После экспериментаторы уже в лаборатории оценивали эротическое содержание этих рассказов по пятибалльной шкале. Например, если самым эротичным в рассказе был поцелуй, он получал три балла, тогда как сексуальный контакт набирал пять баллов. Рассказы тех, кто шел по высокому расшатанному мосту, набирали в среднем на один пункт больше: эти мужчины описывали сексуальные фантазии не просто в абстрактном ключе. Менее 10 % тех, кто проходил по невысокому устойчивому мосту, звонили привлекательной девушке-экспериментатору, в то время как из тех, кто преодолел опасный мост, звонили 40 % [74] .

74

Возможно, этим результатам есть и другое объяснение. Не исключено, что такой страшный мост был в еще каком-то более романтическом месте, а пережитые чувства переносились на экспериментатора, или тот мост привлекал внимание любителей острых ощущений, которые в принципе по своей природе более склонны попытать счастья с девушкой-экспериментатором. Поэтому исследователи попытались получить такие же результаты в условиях лаборатории.

Все участники были мужчинами, гетеросексуалами, которые считали, что принимают участие в тестировании влияния электрошока на обучаемость. Они выполняли задание в то же время, что и другие испытуемые – привлекательные девушки, выбранные экспериментаторами. В эксперименте использовалось два уровня разряда: слабое покалывание и сильный разряд, вызывающий боль. Участники кидали монетку, чтобы выбрать уровень разряда, который они будут испытывать, а затем их просили покинуть помещение, пока экспериментатор устанавливал оборудование.

В ожидании удара током участники заполняли опросный лист и писали сочинение. Те, кого ждал сильный разряд, писали рассказы с большим сексуальным подтекстом, были склонны пригласить на свидание миловидных девушек, также участвовавших в эксперименте, и признавались в сильном желании поцеловать девушку.

Интересно, что экспериментаторы также включали условие, при котором вместо миловидной девушки в качестве второго испытуемого выбирали мужчину. Испытуемые, которых ставили в пару с мужчиной, выражали большее беспокойство по поводу предстоящего разряда, чем те, кто был в паре с девушкой. Кроме того, менее испуганные мужчины не изображали из себя мачо перед девушкой, которую им хотелось поцеловать. Похоже, что угроза болевого шока вызывала потение ладоней и учащенное сердцебиение у всех мужчин. Мужчины, которые находились рядом с привлекательной женщиной, полагали, что все это вызвано ее сексуальной притягательностью, а те, кто был в паре с мужчиной, объясняли эти ощущения страхом.

Наш рассудок не понимает причин, по которым у нас учащается пульс или краснеют щеки, поэтому он может спутать страх с вожделением. К тому же романтические отношения считаются социальными эмоциями, и мозгу приходится полагаться на сигналы сознания, чтобы решить, как поступить. Возможно, когда подросток приглашает свою подружку посмотреть ужастик, а не умильную романтическую комедию, он не такой уж дуралей, как можно подумать.

Если вы спросите мужчину, что ему нравится в его партнерше, он затруднится с ответом. Возможно, он даже не понимает, чт О Изначально привлекло его в ней

В первой части этой книги мы могли увидеть, что в любви мы не осознаём особых причин, по которым делаем свой выбор. При этом большинство из нас не отдают себе отчета в том, что не знают причины выбора своего партнера. Тем не менее у всех есть представление об идеальном образе мужчины или женщины, и мы способны перечислить качества человека, которого любим. Такое несоответствие трудно объяснить. Быть может, мы делаем выбор бессознательно, а уже потом придумываем причины, чтобы его объяснить, и начинаем верить, что эти причины оправдывают наше первоначальное решение. Команда шведских ученых обнаружила веские свидетельства тому, что именно так и происходит [75] .

75

[94].

Они показывали добровольцам серии парных картинок с изображением женского лица, а те быстро выбирали картинку, которая казалась им привлекательнее. Затем им давали ее и просили объяснить, почему они выбрали эту женщину. Но иногда они подменяли картинку прежде, чем отдать ее добровольцу.

Почти четыре пятых количества времени участники не замечали подмены, и это само по себе поразительно. Когда после эксперимента их спросили, обнаружили ли бы они подмену фотографий, подавляющее большинство ответили положительно. После этого эксперимента исследователи показали, что могут проделать то же самое с подменой чая и джема в эксперименте с покупателями. И большинство покупателей действительно не замечали несоответствия полученного товара выбранному первоначально, даже при различиях вкуса и запаха.

Нам же этот эксперимент позволяет непосредственно выяснить, что происходит, когда люди объясняют выбор, который они не делали сознательно. Признаются ли они в том, что не могут объяснить свой выбор? Или они нервно посмеиваются, понимая, что произошло нечто странное, хотя не понимают, что именно? На самом деле они не делают ни того ни другого, а просто отвечают с той же степенью уверенности, как те, кто получил выбранную фотографию, и с тем же количеством деталей, которые объясняют их выбор. Иногда они даже приводят аргументы, которые нельзя было считать значимыми, сообщая экспериментатору, что им нравятся сережки в ушах девушки, хотя на карточке, которую они выбрали первоначально, на девушке не было никаких сережек.

Если ученые могут морочить нам голову таким грубым способом, а мы по-прежнему думаем, что делаем выбор по причинам, которые нам известны, неудивительно, что одна часть нашего мозга может принимать решения за нас и заставляет нас думать, что мы сделали его на других основаниях. Вы можете встретить свою суженую, карабкаясь по отвесной скале, а на предмете вашей любви окажется красный свитер, но вы будете считать, что вас очаровал ее заразительный смех.

Культура становится возможной, потому что мы делаем то, что делают другие, и думаем, что хотим делать то, что делаем

Живи мы с вами в другом времени и другом месте, то думали и поступали бы совершенно иначе. Это касалось бы таких важных вещей, как вера в существование конкретного бога, требований религии, нашего отношения к рабству и сексу, а также нашего мнения о допустимости кидать женщину в погребальный костер ее мужа. Это также касается и менее значимых ценностей: музыка, которую мы слушаем в одиночестве, и картины, которые мы вешаем на стены нашего жилища, – все это продукты окружающей нас культуры. Сегодня трудно в это поверить, однако существовало целое поколение мужчин, которые были уверены в красоте пурпурных сорочек с раструбами.

Отдельные из этих культурных различий зависят от некоторых фактических представлений, которые меняют способ нашего мышления. И это не просто процесс закрепления и распространения убедительных аргументов: мы видели множество доводов, которые защищают наш выбор, но не делают его. Если бы мы вернулись на 300 лет назад, сомневаюсь, что вы могли бы написать трактат, который убедил бы людей остановить рабство или заставил бы англичан есть спагетти на обед.

Однако мы увидели эксперименты, которые показывают нам, как формируется культура. Они объясняют, почему между тем, что думают и делают люди вокруг нас, различий гораздо меньше, чем сходства, даже когда они радикально отличаются от того, что думают и делают в других обществах.

Мы делаем то, что делают другие: непроизвольно имитируем их жесты, выбираем тот же сорт питьевой воды, что и они, так же засоряем окружающую среду и повторно используем полотенце в гостинице, когда узнаём, что так поступают другие люди. Мы так поступаем непроизвольно, но со знанием дела [76] . Попробуйте-ка стоять в переполненной церкви, когда все остальные опустились на колени, или зайти в пижаме в ресторан, или поприветствовать команду противников на трибуне болельщиков… Если осмелитесь, конечно.

76

Фильм «12 разгневанных мужчин» («12 разгневанных мужчин» (Twelve Angry Men) – дебют американского режиссера Сидни Люмета, снятый в 1957 году по одноименной пьесе Реджинальда Роуза. Картина занимает шестое место среди лучших фильмов всех времен.) – захватывающее исследование того, как трудно сохранять свою позицию, когда все остальные против тебя. В одном из своих знаменитых экспериментов по оценке длины Соломон Аш (Соломон Аш (Solomon Ash, 1907–1996) – американский психолог, автор знаменитых экспериментов, посвященных конформности.) [8] продемонстрировал такое «послушание». Он показывал испытуемым три линии различной длины и отдельно четвертую, такой же длины, как и одна из трех других. Подлинным испытуемым был только один из участников, а все остальные – подставными. Подставные участники давали неверные ответы на вопрос о том, какая из трех линий совпадала по длине с четвертой линией. Большинство испытуемых (но далеко не все) давали неправильные ответы хотя бы на один вопрос. У вопроса был однозначный объективный ответ (и без социального давления коэффициент ошибок оказывался минимальным): но люди соглашались с ложными ответами подставных испытуемых, и это поразительно. Некоторые испытуемые умышленно подстраивались под остальных, другие считали, что отвечают правильно, но, даже когда они отвечали правильно, противостоя остальным участникам, давшим неправильные ответы, было видно, что им не по себе.

Один мой преподаватель повторил этот эксперимент на уроке. Он выгнал ученика из класса за разговоры, а пока тот отсутствовал, проинструктировал остальных и затем впустил провинившегося обратно. Позже на уроке учитель нарисовал три линии как пример системы иллюзий и спросил каждого из нас, что мы видим. После того как несколько человек сказали о самой длинной линии, что она самая короткая, он обратился к мальчику, которого отправлял за дверь. Тот, конечно, ответил, что тоже считает самую длинную линию самой короткой, и вызвал изумление такой психологической реакцией по меньшей мере у одного из своих одноклассников.

Интересно, что, по признанию моего учителя, его демонстрации никогда не проваливались. Однако в эксперименте Аша многие испытуемые все-таки давали правильный ответ. Хотелось бы понять, может ли дополнительное давление близкого окружения усиливать эффект, или мой учитель умел выбирать людей, склонных к конформизму. А может быть, давление на испытуемого и его желание соответствовать группе было выше, потому что его до этого выставили из класса?